Предыдущее: http://www.stihi.ru/2017/07/31/3711
Давно уже надо признаться читателю, что небезызвестный поэт наш Модест Шиншилов имел весьма непоседливый норов. Стоило ему только получить очередной отпуск по службе — всё, ищи-свищи ветра в поле: пропадал на указанный в документах период!
Виной всему, конечно, являлось его врождённое чувство прекрасного, неизвестно, от какого родственника и в каком колене переданного ему по генной цепочке. А также — любознательность или любопытство (если исчислять исходный материал от бабки по отцовой линии). Так вот глянешь невольно в заветное арочное пластиковое окно на первом этаже старинного кирпичного дома на Покровской — горит и газовая лампа, и канделябр о пяти свечах: работает, значит, голубчик! А другой раз зырк, и темнота в упомянутом окне сигналит — пропал. Видать, вновь подался за вдохновением неизвестно куда.
Но данный случай был из ряда вон. Шиншилов заболел.
Нет, конечно, в этом не было ничего необычного: попробуйте сами не заболеть морозной зимой, когда в любом присутствии так и норовят чихнуть и закашляться, не успев толком достать из кармана не только расшитый батистовый носовой платок, а порой и отвернуться даже… хотя бы в сторону ненавистного Запада.
Бывало, так завьюжит и заснежит, что ничего путного к старому уездному городишке — месту обитания Шиншилова — кроме какого-нибудь птичьего, а то и, прости господи, свиного гриппа, вышедшего наверняка из лабораторий ЦРУ, ветром не доносит.
Провинция. А что с неё взять? Врачей земских, не считая рентгенолога, раз-два, и обчёлся. Да и те в таком преклонном возрасте, от которого бальзаковский так же далеко, как и юность. Поэтому нет ничего удивительного, что свершилось неотвратимое.
Шиншилов заболел.
Признаки болезни были налицо. Во-первых, пропал аппетит. Одно это должно было уже насторожить городскую общественность. Более того, исчез привычный, тонкий и такой приятный, напоминающий французский d'ambre, запах домашнего коньяка, сопровождавший Шиншилова повсюду, особенно в пору посещения его Эвтерпой или ещё какой-либо музой. Вместо привычного наш поэт стал распространять водочный дух, иногда в паре с сивушными оттенками.
А ведь не раз предупреждал его старинный товарищ Андрей Ракиткин, мол, не ходи зимой на реку, не играй с огнём! И вот на тебе. Столько лет соблюдал Модест Шиншилов нехитрое правило, а тут… бес попутал, черт его задери!
После недолгого консилиума в соседней рюмочной с участием нарколога и проктолога, рентгенолог Вольдемар Аполлинарьевич Просветительский вынес вердикт, он же диагноз: зимняя рыболовная лихорадка!
Ежели любезный читатель наш по неосторожности решит вдруг, что это есть некая блажь, мол, нет ведь ни температуры, ни ломоты, ни высыпаний всяких, то он может глубоко ошибиться. Рыболовная лихорадка, особенно зимняя, надо признаться — страшная вещь! Мало того, что человек с трудом ходит на службу (благо Шиншилову с учётом его заслуг перед отечественным искусством могли дать отпуск без сохранения содержания), впадает в депрессию из-за схода трофейного экземпляра, что сказывается и на некоторых аспектах супружеского долга, так ещё и теряет дар литературной речи. Всё, что при этом остаётся на языке, в словарь Даля, по известным причинам войти не может. И, судя по последним стихам поэта Шиншилова, диагноз сей действительно имел место быть.
Читатель наш, конечно, вправе затребовать объяснений: чем таким зимняя рыболовная лихорадка отличается от известной многим летней? Пусть же не соизволит беспокоиться: ответ будет дан незамедлительно.
Главное — размерами выловленных рыб. Дело в том, что летом клюют те рыбные особи, которые в силу оттенков темперамента и воспитания проявляют беспечность и даже некоторую халатность. Их не настораживают купающиеся мальчишки и коровы, подошедшие на водопой, снующие без всякой на то надобности моторные лодки и катера, шумные компании на берегу с горячительными напитками.
А вот зимой, когда людишки оставляют реку в относительном покое, да и сама она укрыта надёжным слоем спасительного льда, осторожность теряют самые матёрые пудовые щуки, выходящие лунными ночами на мелководья, заросшие тростником; нет-нет, да и хватают наживку такие лещи, которых большая часть читателей и в глаза не видывала за всю свою жизнь. Как же тут, скажите на милость, поймав один-другой трофейный экземпляр, не подхватить упомянутую лихорадку? К ея симптомам, уже отчасти описанным, необходимо добавить периодический тремор правой руки, тик левого глаза и горящий даже в самую тёмную ночь неугасимым огнём взор, в котором легко читаются фразы вроде «Вы уж там клюйте, а мы-то уж не подведём!»
Что же теперь? Болезнь налицо. Диагноз поставлен. Однако лечить-то как? По рецепту консилиума врачей во главе с рентгенологом Просветительским супруга стала давать нашему поэту заморские пилюли и порошки. Не помогло. Испробовали народные средства: пусть, мол, зарифмует инструкции к лекарствам — поэт всё-таки. Может, отвлечётся… Так нет: инструкции зарифмовал и тут же на реку! Шиншиловский друг Авель Перепряхин даже читал ему по телефону стихи любимых классиков. Тот выслушал и опять же — шасть на рыбалку! Читали ему и новые сочинения авторов сайта Стихи.ру, так наш поэт схватил снасти и убежал, даже не дослушавши оных.
Наконец, Андрей Ракиткин решил выбивать клин клином. Взял три ящика «Клинского» и отправился с Шиншиловым в район Острой Луки, где Навля впадает в Десну, чтобы находиться с жерлицами на льду до конца: либо его, шиншиловского, либо его болезни.
Авель Перепряхин, пользуясь служебным положением (а он певал по воскресеньям и праздникам в хоре Троицкого собора), подал записку о здравии раба божия Модеста.
И случилось чудо!
То ли записка помогла, то ли «Клинское»: на рыбалке Шиншилову внезапно привиделась муза, и он схватился записывать в сотовый телефон новые поэтические строки.
На следующий день, как только стихотворение было готово, в городе вновь появилось усталое, но довольное лицо Шиншилова и победоносное — Андрея Ракиткина, вернувшего родному городу поэтическую достопримечательность.
Может быть, читателю будет любопытно узнать, какое стихотворение написал наш Модест на зимней рыбалке, так будьте любезны, можете ознакомиться прямо здесь: http://www.stihi.ru/2017/01/23/9766
Тем временем поэт наш вернулся домой, отдал жене улов и, снимая привыкший к ноге валенок, обнаружил, взглянув в настенный календарь, что зима-то закончилась!
А, следовательно, зимняя рыболовная лихорадка приказала долго жить! Оставалось вновь открыть какую-нибудь хорошую книгу и погрузить в неё своё уставшее за последние дни сознание…
Чего наш Модест пожелал и всем читателям нашим. Просил кланяться.
Продолжение: http://www.stihi.ru/2017/08/30/9211