(предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
«В угрозах этой дамы нет ни ноты фальши»
http://www.stihi.ru/2018/07/02/1258)
...Была угроза графу велика –
с сержантом подбегали и солдаты.
Де Вард, не облачённый даже в латы,
попал, как кур в ощип, к еретикам.
Черту двойного ужаса в азарте
всяк смертник поспешал переступить,
но Смерть была превыше всех на старте,
всех высмеяла: «Не по росту прыть»!
В час общего смятенья были тщетны
усилия вести шаблонный бой.
В дыму смолы горящей все, как черти,
метались, выли, прыгали гурьбой.
Клемонт топтался там – гад невезучий –
где вылезший из мрака д‘Артаньян
достать его клинком имел бы случай,
не отмахнись гад факелом. Упрям,
Шарль одинок был в яростной атаке
(козаки унеслись к своим шатрам).
Пусть факел против шпаги как вид драки –
явленье неэтичное для драм,
но как судить бойцов при разных верах!
На горе гугенотским матерям,
гасконец был проворней сыновей их.
С презрением к поверженным телам,
оставил он Клемонта без поддержки.
Сержант гасконца сдерживал и в спешке
сменил бы всё же факел на клинок,
когда б гасконец в том ему помог.
Не успевая вытащить рапиру,
убийца Вырвиглаза предрекал
гасконцу стать глотателем – пусть с пылу
глотает факел! Подлетай, Икар!
Враг Шарля не хохлатка на насесте,
но Шарль, воспламенившись жаждой мести
за смерть дружка, не жаждал ни хрена
никак воспламеняться от огня.
Красотка, не следя никак за «мужем»,
на графа поле чувств перенесла.
А что сам граф? Он был обезоружен
французским поцелуем из числа
тех самых, от которых – шаг до случки.
Пусть д‘Артаньяну было не до них,
но от второй подряд гасконской взбучки
Клемонт был вне себя. В какой-то миг
он факел бросил пОд ноги де Варду,
сам предпочтя спасительную тьму.
Хоть и велик кулак его – кувалду
способен заменить – но глубину
атаки всё равно диктует шпага.
Насколько усложнилась передряга,
вещал знаток нескучных передряг
смешной де Вард в горящих сапогах.
В ночную какофонию включилась
«Клер» во всю мощь не только из-за них,
причём она отнюдь не мелочилась
в ненормативном сленге за двоих.
Горели сапоги не ярче солнца,
но граф готов был прыгать до небес.
Всё это отвлекло на миг гасконца
и струсивший сержант, отбросив спесь,
позорно отступил, аж на три шага,
чтоб не вдыхать горевшей кожи вонь.
За этот срок «забытая» им шпага
сама Клемонту прыгнула в ладонь.
Клинок ему вернул вкус поединка,
враз обращая труса в храбреца.
Не менее проворная блондинка,
сорвав камзол с солдата-мертвеца,
сбивать им принялась с де Варда пламя,
вертясь вокруг едва ль не колесом.
Но граф неадекватно и упрямо
скакал, как невменяемый, козлом.
Попахивать начав горелым мясом,
совсем граф головою занемог.
Поняв, что альтруизм её напрасен,
красотка ловко сбила графа с ног
спасительным для дурня апперкотом,
чтоб с позитивным, или нет, исходом
продолжить укрощение огня.
Как вдруг какой-то всадник мимоходом
схватил с земли и бросил на коня,
перед собой красотку, как добычу.
Едва ли невесомую как кладь,
конь взял её на холку по обычаю.
Граф на земле остался... догорать...
Сознанье потеряв в миг приземленья,
лежал бревном он, что не так смешно...
Скорее интуицией, чем зреньем,
Шарль уловить смог, что произошло.
Наездник был достоин восхищенья.
Как ловко оторвал он от земли
Клер, ставшую предметом похищенья!
Опасность всюду – только лишь зевни!
Лишь обладая силой и везеньем,
проделал это всадник без помех.
Себя ли утруждать оповещеньем
свидетелей о том, зачем подверг
коня он своего двойной нагрузке?!
Шарль растерялся: что кричать вдогон?
Кому? Как? По-французски иль по-русски?
Мелькнувший над горящим сапогом
плащ, вроде, голубой был… Мушкетёрский?!
Безлунна ночь… не то, что небо днём!
Блондинки в эту ночь, как негритоски!
В тот миг, как муж был дерзко оскорблён,
сержант сопротивлялся и чертовски
мешал ему свой сделать ход конём.
Жену кто, хоть верхом, да хоть ползком,
от мужа умыкай, хоть по-каковски –
он жёстко связан боем. Всё! Цейтнот!
Всё ждал он, ну, когда же Афродита
перо в бок похитителю воткнёт,
но с этим делом вышла волокита.
Стал всадник разворачивать коня –
ни писка, ни борьбы, ни трепыханья!
С чего бы это стала так скромна
не к месту Афродита?! Звон, порханье,
во тьме едва заметное, двух шпаг –
сержант был оцарапан в двух местах,
чего б во тьме никто и не заметил,
когда бы не избыток междометий –
всё это так банально, что дуэль,
как никогда, гасконца раздражала.
Ещё б чуть-чуть и Шарль бы одурел
и налетел в аффекте бы на жало
сержантского клинка, и тут смола
у Шарля за спиной так полыхнула,
что неприятель, фехтовавший хмуро,
осклабился. Шарль вовсе не со зла –
он сам не понял, как так получилось,
что вдруг его рапира – вот те на! –
во рту у гугенота очутилась –
ну, в общем, заглотнул Клемонт сполна.
Но ценный миг упущен, не воротишь!
Похищенная – поперёк седла!
Вполне сумел бы ужаса зародыш
заикой Шарля сделать навсегда.
Герой всмотрелся: пламя настигало
скакавшего. Всё верно – мушкетёр!
Но как коня бы плётка ни стегала,
как конь бы ни летел во весь опор,
а с подожженным лугом шутки плохи.
Вот всадник оглянулся. Де Ла Фер!
И времени уж нет на перебрёхи,
и гул огня, увы, отнюдь не фен.
У Шарля нервы были не в порядке –
задёргался он, словно в лихорадке,
пытаясь разобраться, что важней.
Вновь Ла-Рошель целёхонька? Фиг с ней!
Мозги совсем покинули орбиту.
Быть может, всё увиденное бред?!
Случайно подвернулся, или нет,
в ночи Атос, влюблённый в Афродиту?
Рукой махнув Атосу, мол, вернись,
Шарль услыхал в ответ кусками фразу:
«Прорвёмся... с нами Бог… ты не гонись»!
И тут заволокло всё дымом сразу...
(продолжение в http://www.stihi.ru/2018/07/12/6603)