(глава 1 http://www.stihi.ru/2018/12/05/772)
(глава 3 http://www.stihi.ru/2018/12/07/3354)
(глава 4 http://www.stihi.ru/2018/12/08/3042)
(глава 5 http://www.stihi.ru/2018/12/09/2650)
(глава 6 http://www.stihi.ru/2018/12/10/3796)
(глава 7 http://www.stihi.ru/2020/02/10/5648)
(глава 8 http://www.stihi.ru/2020/02/10/5709)
(глава 9 http://www.stihi.ru/2018/12/15/1055)
Глава 2. Что можно услышать, лёжа на лужайке
Да, накануне утреннего разговора о привидениях уже не второклассница, но ещё не третьеклассница Верка лежала на пледе под большим солнечным зонтом на лужайке у себя на даче. Перед ней была книжка «Остров сокровищ», которую Верка читала уже третий раз, и блюдечко с малиной. Было тепло, мягко, вкусно и вообще так хорошо, что Верка иногда глубоко вдыхала и боялась выдыхать, чтобы случайно вместе с воздухом не выдохнуть это замечательное чувство.
За домом раздавалось ворчание маленькой бетономешалки – папа заливал бетоном очередную дорожку. Потом выложит все дорожки камнями, и будет красота, как на журнальной картинке, а то на их участке до сих пор одни неопрятные тропинки, маме не нравится.
Когда бетономешалка останавливалась, было слышно, как мама на веранде что-то напевает. Она у Верки учительница музыки, в школе работает. А поёт и на работе, и дома, поэтому Ромашкины радио никогда не включают – у них мама вместо радио.
И вот, значит, Верка лежала, ела малину под звуки то бетономешалки, то маминой песни, читала свою любимую главу и представляла себя Джимом Хокинсом, который сидит на шхуне «Испаньола» в бочке из-под яблок и слышит…
И точно как Джим Хокинс, Верка услышала голоса – прямо рядом, за кустами.
Как уже говорилось, забора у Ромашкиных не было. У дороги его не построили понятно почему – туда иногда приезжали грузовики с песком или щебёнкой для папиных дорожек. С дальней стороны, что напротив, тоже понятно – там раньше у соседа шла большая стройка. Наверное, самая большая в их садовом товариществе – даже в недостроенном виде дом Николая Ивановича занимал половину участка. По линии будущего забора сосед воткнул металлические столбы, но больше ничего не успел – Верка краем уха слышала, что весной он умер. Стройка замерла, и участок стоял заброшенный.
А по бокам и смысла не было что-то городить – там мама посадила кусты чёрной бузины, и они так разрослись, что скоро превратились в непроходимые джунгли. За бузиной у соседки тёти Тони росла малина, которую Верке разрешалось рвать, поэтому джунгли в одном месте были не такие уж непроходимые. Именно рядом с этим местом Верка и лежала, и поэтому ей хорошо было слышно, как тёти Тонин голос сказал:
– Да не может этого быть!
Другой голос, в котором Верка сразу признала бас Марьи Васильевны, ответил:
– Если бы я сама не слышала, Тонь, я бы тоже не поверила. Но она мимо этого дома гуляет с собакой, и собака который день воет. Утром не воет, а вечером воет!
Это Марья Васильевна про Олю, которая ветеринаром работает. У неё собака породы боксёр. Только Лорд не воет, а лает. И не каждый день. Но вчера, вроде, лаял, да.
– Так это вы про собачий вой говорите, Марья Васильевна? Вы этот вой слышали?
– Да что ты, Тоня, не понимаешь, что ли, совсем? – засердился голос Марьи Васильевны. – Причём тут вой? В доме там звуки какие-то, собака слышит и воет. У собак слух-то острее! Но Ольга и сама их слышала. А дом закрыт, нету ведь там никого!
– Ну да, ну да, после смерти Николай Иваныча Наталья всего раз на участок приезжала, – примирительно заговорил тёти Тонин голос.
– Я потому вчера и пошла посмотреть, в темноте уже, а ты знаешь, я так поздно не выхожу никогда, да надо было проверить. Ольга эта только о своих собаках да кошках серьёзно говорить может, а так-то ей всё смешно…
– И что?
– Что-то есть. Если долго прислушиваться. Но собака!.. Тут главное – собака. Они такое чувствуют. В общем, Тоня, всё, как в той телепередаче.
– Которая про привидения?
– Да. Просто у нас об этом не принято говорить, чтобы народ не будоражить, но вот в Англии это знают все. Британские учёные…
– Вы ещё вот с этого куста попробуйте, Марья Васильевна, это «Гордость России».
– Да, хороший сорт, и ягода крупная. Так вот, помяни моё слово, это он там, Николай. Прямо как вздыхает, такие вот звуки. Не успокоилась душа, значит. Я и говорю, что британские учёные…
Голоса стали стихать – наверное, тётя Тоня повела Марью Васильевну дальше.
Слушая разговор, Верка даже забыла про малину. Это же про недостроенный дом Николай Иваныча! Там что же – завелось привидение?
Верка внимательно посмотрела на соседский участок. Если зачем-то нужно было бы найти дачу, совершенно не похожую на дачу Ромашкиных, то это был бы участок Николая Ивановича.
У Ромашкиных всю середину участка занимает газон. Мама его называет лужайка, а Верка – лежайка, потому что лежать на этом газоне с книжкой её самое любимое занятие. Ну, и, конечно, играть на нём с Петей в мяч, и запускать летающую тарелку, и есть бутерброды, сидя на пледе… У родителей любимое место на даче – веранда, а у Верки – газон. Лежайка, то есть.
У Николая Ивановича на половине участка картофельные грядки. Ровные, как по линейке прочерченные. Больше ничего, кроме нескольких кустов смородины. В этом году всё там заросло травой, но прошлым летом Верка каждые выходные видела жену Николая Ивановича Наталью и их взрослого сына. Они всё время что-то молча копали, пололи и окучивали, пока сам Николай Иванович строил.
У Ромашкиных домик деревянный, выкрашенный в весёлый красный цвет. В нём всего одна комната, она и гостиная, и спальня. Но есть и кухонный уголок, и книжный стеллаж, а это для Верки главное. Всё равно вся летняя жизнь у Ромашкиных проходит на веранде или в саду, а в доме они собираются только когда надо спать ложиться. Если смотреть с газона, домик похож на маленький речной причал. Верка много таких причалов видела, когда с родителями плавала на теплоходе из Москвы в Петербург по северным рекам.
А вот дом Николая Ивановича размером прямо с теплоход. По крайней мере, в высоту. Если бы он мог причалить к домику Ромашкиных, было бы похоже на фотографию, где четырёхэтажный белый корабль прижался к маленькому розовому дебаркадеру, а вокруг зелёные луга и серая лента реки Свирь. Папа фотографировал, когда они на берег сошли.
Только дом не белый, как теплоход, а серый, из бетонных блоков, и этажей Николай Иванович успел построить только три. Крыши нет, через пустые оконные проёмы видны внутренние стены.
Николай Иванович был профессиональным строителем и строил на совесть. Не доверяя никому, он всё делал сам. Дом и так-то получался гигантского размера, когда прошлым летом он решил добавить к нему что-то вроде веранды с колоннами, и Ромашкины смотрели, как он с сыном и с Мухаммедом, местным рабочим, поднимали вертикально толстые бетонные трубы. «Как дворец», – сказала Верка. «Картофельный дворец», – улыбнулся папа, потому что колонны из бетонных труб стояли чуть не на картофельных грядках. «Картофельный дворец, картофельный дворец!» – весело закричала Верка, но папа тут же посерьёзнел и сказал, что все живут по-разному, и смеяться тут нечему. Ага, а сам улыбался. А потом стал на примере Николай Иванычевых колонн объяснять Верке устройство портика. Подробности Верка уже забыла, но то, что портик – это не маленький порт, а такой древнегреческий вход, помнила.
И вот в этом-то огромном недостроенном доме, на который Верка и внимания особого не обращала, происходит, значит, что-то необычное. Таинственные звуки! Воющая собака! Британские учёные! Всё это перемешалось в Веркиной голове, да так, что стало понятно: оставлять такую информацию без внимания нельзя. Никак нельзя.
Верка аккуратно заложила книжку закладкой, села по-турецки лицом к Картофельному дворцу и стала размышлять.
Марья Васильевна в садоводческом товариществе «Маяк» серьёзный авторитет. Новые дачники, бывает, ещё и соседей своих не знают, а с Марьей Васильевной уже знакомы: она сама подойдёт, всё выяснит – кто да откуда, и всех потом помнит. Когда она, высокая, толстая, громогласная, на собраниях выступает, её даже председатель не перебивает. Мама часто обращается к ней за советом, что и как сажать. Папа, правда, всегда спорит и говорит, что точность до миллиметра в этом деле не нужна, но мама, чуть что, сразу ему на пионовый куст показывает. Это Марья Васильевна сказала, что пион сажать нужно с линейкой, чтобы не заглубить какие-то там почки, а то цвести не будет. Папа над линейкой посмеялся, посадили без всяких измерений, и что же? Не цветёт.
В общем, если уж Марья Васильевна говорит про таинственные звуки, то звуки есть.
То, что в Англии о привидениях знают все – тоже правда. Совсем недавно Верка прочитала «Кентервильское привидение» английского писателя Уайльда, и там рассказывалось об одном исключительно живом призраке. В такого невозможно не поверить. А если привидения есть там, то они должны быть везде – не могут же все призраки мира как-то переселяться в Англию. Действие в рассказе, правда, происходит сто лет назад… Да, как ни крути, а надо всё это выяснить у папы. Пионы пионами, но папа настоящий учёный и всё знает. Только надо ему эту тему подбросить как-то незаметно, чтобы он не стал сразу объяснять слишком научно.
И конечно, надо всё рассказать Пете. Прямо сейчас.
И она помчалась к Пете, и было решено, что каждый из них на следующий день за завтраком наведёт разговор на тему привидений и узнает, что об этом думают родители. Вот после этого-то завтрака и стояли ребята с велосипедами на дороге, глядя друг на друга, и Петя спрашивал «Что будем делать?».
«Сами будем проверять, вот что», – ответила ему Верка.
Продолжение: глава 3 http://stihi.ru/2018/12/07/3354