В морге я с Полиной и познакомился. Как-то зимним вечером нехорошие люди крепко стукнули меня чем-то по голове и сунули в сугроб. Хорошие люди нашли тело и вызвали милицию. А я в крови весь и холодный. Милиция и отвезла меня в морг. Пьяненький эскулап велел клиента положить в камеру, а сам продолжил радоваться жизни. Вот только камера, на моё счастье, то ли сломана была, то ли выключена. Я отогрелся и стал шевелиться. А к тому времени уже пьяного эскулапа сменила Полина. Она и услышала моё шевеление. Удивилась и клиента из камеры вытащила. А покойничек-то живой! Обмыла меня и голову зашила. Нашла в заначке у эскулапа бутылку и налила мне полстакана, и сама приняла чуток. А утром помогла мне одеться и отправила на больничной машине домой. Но велела через неделю явиться, чтобы швы снять. И поменьше болтать. Как я понял, это к вопросу о чести мундира. Так мы и подружились.
Была наша дружба чиста и непорочна. Признаюсь честно, я Полины слегка побаивался. С виду она была сурова и беспощадна, как хорошо вымоченная розга или рапирный клинок длиной сто восемьдесят сантиметров. Но внутри… А кто знал, что у неё внутри? Я, например, мог только догадываться. И то, о чём я догадывался, мне нравилось. Хотя я и не таил никаких надежд и не делал поползновений. Друзья – это ведь так прекрасно! Полина помогала мне решать проблемы, связанные с медициной, а сама охотно пользовалась моими услугами, как мужчины – прибить, привернуть, склеить, отремонтировать, повесить и тому подобное. К тому времени она уже жила в своей комнате. Сами понимаете…
Тут случилось важное событие. Во-первых, помер эскулап-алкоголик. Во-вторых, в больнице ждали аттестационную комиссию. Полина волновалась. Она всерьёз рассчитывала на место покойного. А то назначат кобеля какого-нибудь, и опять воевать придётся. А не хотелось. Но всё обошлось. Комиссию возглавлял старичок-профессор из её института, в прошлом звезда хирургии. Увидев Полину, старичок оживился и предложил ей спуститься в морг и там побеседовать обстоятельно. К Полининой радости, беседа их действительно была обстоятельной и плодотворной. Старичок был поражён её знаниями, навыками и порядком в морге. Особо ему понравилась картонная бирка, висевшая на большом пальце ноги одного из Полининых клиентов. На бирке было написано моим почерком и Полинкиной губной помадой: «Прозектор, я тебя лю…» Больше места не хватило.
Восхитился профессор красотой и обаянием Полины, и сказал, что будет рекомендовать её на эскулапову должность. Но только «исполняющей обязанности» и при условии восстановления в институте и завершении учёбы. На её попытки что-то объяснить заявил, что такие умненькие девочки должны учиться и делать дело, а воевать с козлами должны старые матёрые козлы. Полина согласно кивнула и поцеловала профессора в щёчку. Старичок ухмыльнулся довольно и сказал, чтобы она губёнки-то не раскатывала особенно, хирургию у неё он будет принимать лично.
Шло время, Полина закончила учёбу и стала полноправной хозяйкой в своём любимом морге. Тот совершенно преобразился и расцвёл, разве что не стал благоухать. Везде чистота, всё блестит, на окнах весёленькие занавесочки, на полках вязаные салфеточки, на полинином столе самовар пыхтит. Самые строгие больничные дамы не гнушались зайти в морг попить чайку. Да и я не одно ведро чая там испил с фирменными полиниными пирогами.
(Продолжение следует http://www.stihi.ru/2019/05/03/9251)