Поэтическая дуэль Ловелас vs. Однолюб
Великие Мастера и поэты современности сойдутся на поле битвы, именем Женщина. Конечно, ваш покорный слуга тоже вышел к барьеру. Встречайте Дуэлянтов!
Секундант 1 (Ловелас):
"Поклонение женщине, даже самое невинное, свидетельствует о ничтожестве и испорченности мужчин. То, что называется любовью, — это всего лишь желание получить удовольствие: пока это желание существует, поклонение бесполезно, а когда вы его удовлетворили - бессмысленно" (Маркиз Де Сад)
Секундант 2 (Однолюб):
"Разве неверно, что женщина делает из юноши мужчину, из мужчины героя? Разве не верно, что из-за женщин начинают войны и заключают союзы? Женщина в тесной связи с любовью - это движущая сила мира, требующая от него изменчивости при раскрытии своих качеств. Не следует следовать глупым стереотипам и привносить в любовь мусор разума. Проникнуться магией любви без оглядки назад, что может быть восхитительней в жизни человека? Следовать разуму в любви, все равно, что ходить в грязных башмаках по мраморному полу" (Отец Анатолий)
Зарядить пистоли! Сходитесь!
Выстрел Первый. Ловелас Артюр Рембо:
Мужчина молодой, чей взор блестит, а тело
Двадцатилетнее пленяло б наготой
Или которого представить можно смело
В одежде мага под персидскою луной,
Порывистый, неукротимый, непорочный
И гордый первою причастностью своей,
Подобный морю молодому, вздохам ночи
На древнем ложе из брильянтовых камней,
Мужчина молодой грязь видит и увечье,
Уродство мира, содрогаясь, узнает,
И в сердце раненный навеки, только встречи
Теперь с сестрою милосердия он ждет.
Но женщина, тебе, о груда плоти жаркой,
Не быть сестрою милосердия вовек,
Хоть пальцы и легки, и губы твои ярки,
И пылок черный взор, и грудь бела, как снег.
Непробужденная, с огромными зрачками!
Наш каждый поцелуй таит вопрос немой,
И убаюкивать тебя должны мы сами -
И это ты к нам льнешь, окутанная тьмой!
Выстрел Второй. Однолюб Михаил Лермонтов:
У ног других не забывал
Я взор твоих очей;
Любя других, я лишь страдал
Любовью прежних дней;
Так память, демон-властелин,
Все будит старину,
И я твержу один, один:
Люблю, люблю одну!
Принадлежишь другому ты,
Забыт певец тобой;
С тех пор влекут меня мечты
Прочь от земли родной;
Корабль умчит меня от ней
В безвестную страну,
И повторит волна морей:
Люблю, люблю одну!
И не узнает шумный свет,
Кто нежно так любим,
Как я страдал и сколько лет
Я памятью томим;
И где бы я ни стал искать
Былую тишину,
Все сердце будет мне шептать:
Люблю, люблю одну!
Выстрел Третий. Ловелас Николай Некрасов:
Впрочем, что ж мы, нам могут заметить,—
Рядом с ней?! И отхлынули прочь...
Нет! тебе состраданья не встретить,
Нищеты и несчастия дочь!
Свет тебя предает поруганью
И охотно прощает другой,
Что торгует собой по призванью,
Без нужды, без борьбы роковой;
Что, поднявшись с позорного ложа,
Разоденется, щеки притрет
И летит, соблазнительно лежа
В щегольском экипаже, в народ —
В эту улицу роскоши, моды,
Офицеров, лореток и бар,
Где с полугосударства доходы
Поглощает заморский товар.
Говорят, в этой улице милой
Все, что модного выдумал свет,
Совместилось с волшебною силой,
Ничего только русского нет —
Там гуляют они, пустоты вековой
И наследственной праздности дети,
Разодетой, довольной толпой...
Ну, кому же расставишь ты сети?
Выстрел Четвертый. Однолюб Петрарка:
Чуть омрачен моей любимой лик,
Весь трепещу, и сердце холодеет,
Страшусь примеров давних каждый миг,
И этих страхов разум не развеет.
Я женскую изменчивость постиг:
Любовь недолго женщиной владеет.
***
Средь тысяч женщин лишь одна была,
Мне сердце поразившая незримо.
Лишь с облаком благого серафима
Она сравниться красотой могла.
Ее влекли небесные дела,
Вся суета земли скользила мимо.
Огнем и хладом тягостно палима,
Моя душа простерла к ней крыла.
Но тщетно – плоть меня обременяла;
Навеки Донну небеса призвали,
И ныне холод мне сжимает грудь:
Глаза – ее живой души зерцала,
О, для чего Владычица Печали
Сквозь вас нашла свой беспощадный путь?
***
Лет трижды семь повинен был гореть я,
Амуров раб, ликуя на костре.
Она ушла – я дух вознес горе.
Продлится ль плач за грань десятилетья?
Страстей меня опутавшую сеть я
Влачить устал. Подумать о добре
Давно пора. Твоей, Господь, заре
Я старости вручаю перволетья!
Зачем я жил? На что растратил дни?
Бежал ли я змеи греха ужасной?
Искал ли я Тебя? Но помяни
К Тебе мой вопль из сей темницы страстной,
Где Ты меня замкнул, и чрез огни
Введи в Свой рай тропою безопасной!
***
Я выставлен Амуром для обстрела,
Как солнцу – снег, как ветру – мгла тумана,
Как воск – огню. Взывая постоянно
К вам, Донна, я охрип. А вам нет дела.
Из ваших глаз внезапно излетела
Смертельная стрела, и непрестанно
От вас исходят – это вам лишь странно
Вихрь, солнце и огонь, терзая тело.
От мыслей-стрел не спрятаться. Вы сами
Как солнце, Донна, а огонь – желанье.
Все это колет, ослепляет, глушит.
И ангельское пенье со словами
Столь сладкими, что в них одно страданье,
Как дуновенье, жизнь во мне потушит.
Выстрел Пятый. Ловелас Дневальный:
Есть женщины как ночь:
Таинственны и томны…
Сознанье погружается во тьму,
И страсть свою не в силах превозмочь
Под взглядом глаз как бездна моря темных,
Робеешь ты, не зная почему…
Есть женщины – рассвет,
промозглый и туманный:
трагически красивы и грустны…
В глазах – холодный, отраженный свет,
огонь миров непознанных и странных…
И чувства к ним безумия полны…
Есть женщины - как день,-
Июльский жаркий полдень...
Улыбки волшебство – от добрых фей.
Как солнышко, -неведома им тень,
светлы и ярки при любой погоде!
А святостью похожи на детей…
Но вечер мне милей:
Весенний теплый вечер,
Когда под негой розовой сады,-
Их аромат царит среди аллей...
А ты - шальной, счастливый и беспечный!
И гимн любви поют в душе альты!
Вечерний сумрак тот-
Любимый женский образ.
Он словно дар божественных небес!
И в жизни вам безумно повезет,
Коль встретите когда (плевать на возраст!)
Вы "вечер-женщину" среди невест.
Выстрел Шестой. Однолюб Владимир Набоков:
Под тонкою луной, в стране далекой, древней,
так говорил поэт смеющейся царевне:
Напев сквозных цикад умрет в листве олив,
погаснут светляки на гиацинтах смятых,
но сладостный разрез твоих продолговатых
атласно-темных глаз, их ласка, и отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней веке,
и складки нежные над верхнею,- навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
и влажный гиацинт в алмазных светляках.
Так говорил поэт смеющейся царевне
под тонкою луной, в стране далекой, древней.
Выстрел Седьмой. Ловелас Сергей Есенин:
Сыпь, гармоника,— скука, скука...
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной!
Излюбили тебя, измызгали -
Невтерпеж.
Что ж ты смотришь синими брызгами,
Или в морду хошь!?
В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон!
До печенок меня замучила
Со всех сторон!
Я средь женщин тебя не первую —
Немало вас!
Но с такой вот как ты, со стервою
Лишь в первый раз!
***
Если черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Выстрел Восьмой. Однолюб Шарль Бодлер:
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слез и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту черную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
***
Та нота горькая, мой ангел бедный, пела:
"Как все неверно здесь, где смертью все грозит!
О, как из-под румян, подделанных умело,
Лишь бессердечие холодное сквозит!
Свой труд танцовщицы, и скучный и банальный,
Всегда готова ты безумно клясть, как зло;
Пленять сердца людей улыбкой машинальной
И быть красавицей - плохое ремесло.
Выстрел Девятый. Ловелас Джинн Толик:
Как крест не жжет твоих грудей?
Ты - похотливая мерзавка,
Твоей любви видна изнанка,
Ее печаль льет как елей,
Как крест не жжет твоих грудей?
Ты вся в отметках Сатаны!
Стоишь в церквях спиною к алтарю,
Молитву слушаешь мою,
И не стыдишься наготы,
Ты вся в отметках Сатаны!
Не можешь милости просить Его, блудница!
Тебе милее ночь и полная луна,
В аду скитаться ты обречена,
Не видя света как в темнице -
Не можешь милости просить Его, блудница!
Но если ты любимая моя, то кто же тогда я?
Чертоги мне построили в геенне,
И сброшен был туда во гневе,
В аду горя,
Но если ты любимая моя, то кто же тогда я?
Выстрел Десятый. Однолюб Александр Рейн:
Мои дни, умирая, гаснут снова,
А ты меня не хочешь отпустить
Я каждое твое запомнил слово,
О, как слова твои мне позабыть?
Твой голос все звонит во мне набатом
Звучит внутри, мне не давая спать
Моим ты бесконечным стала адом,
А раем не смогла моим ты стать
Я столько времени тебя забыть не в силах
Я возвращался много сотен раз
В тот день, когда была ты так красива
И небо в первый раз венчало нас
Но и тогда была со мной ты только
В моих мечтах, блуждающих во тьме
И вынесу ночей еще я сколько,
В которых ты являешься ко мне?
И в каждой безысходной этой ночи
Я смерть молил, чтобы пришла она
Мне горько без тебя и больно очень
Схожу я от отчаянья с ума
«Я не люблю»: - ты мне тогда сказала
И что тебе я только верный друг,
Но, если бы, меня сейчас не стало
И сердце перестало биться вдруг
Пришла бы ты со мной тогда проститься,
Была бы ли печаль в твоих глазах? -
Не знаю я. И жаль, самоубийце
Не быть с тобою даже в небесах…
Продырявленные трупы дуэлянтов оттаскивают на обочину истории, женщины в восторге аплодируют.
Другие статьи в литературном дневнике:
