Школа Литературного искусства
Метаметафора
ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛА ЛИФФТ С КОНСТАНТИНОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ КЕДРОВЫМ-ЧЕЛИЩЕВЫМ
Л юдмила В язмитинова
– Константин Александрович, сейчас признан и всё более широко входит в литературоведческий
обиход термин «метаметафора», автором которого вы являетесь. Расскажите, пожалуйста, об
истории возникновения этого термина.
К онстантин К едров
– Сначала была метафора тела. «Тысячеликий тысячеглазый Пуруша, только одна четверть твоя на
земле, три четверти простираются в небо, твоё дыхание – ветер, твой взгляд – солнце, твоя мысль –
луна, твоя кожа – звёздное небо, твои кости – горы». Это Упанишады. Антропокосмизм насчитывает
примерно 5000 лет. Это метафора через гиперболу. Человек – Пуруша – разрастается до всего космоса.
В XVII веке протопоп Аввакум в страстную пятницу в тюрьме увидит, как распространились руки его
и ноги его по всей земле. Потом «весь широк и пространён под небом стал», а потом вместил в себя
небо, звёзды и всю вселенную. Он стал Пурушей. Но это ещё не метаметафора.
Мысленное разрастание до размеров и масштабов всего зримого мироздания – это антропоксмиче-
ский путь, макрокосмический.
Путь теософский – низведение космоса к человеку, проекция зодиака на все части тела. Это астро-
логия Древнего Египта. Светила и созвездия зодиака – части тела Озириса. Сердце – солнце, печень –
Луна, фаллос – Скорпион и т.д. Понятно и до боли знакомо. Это теософия и опять же метафора. Те-
перь речь не о гиперболе, а о литоте. Весь космос уменьшен до объёмов тела и нутра.
Соединение гиперболы и литоты – метаметафора: человек, разросшийся до космоса; космос, сфо-
кусированный в человека. Свести это воедино удавалось только на религиозно-философском уровне:
«Час тоски невыразимой – всё во мне и я во всём» (Ф. Тютчев). Такой голографический пантеизм не
является метаметафорой. Он слишком умозрителен и лишён телесной осязаемости.
Чтобы совместить литоту с гиперболой, достаточно всего-то навсего ощутить относительность
внутреннего и внешнего. Если бесконечно малая частичка, мячик в океане, вывернется наизнанку,
она вместит в себя весь океан, весь космос, всё мироздание. Если всё мироздание вывернется внутрь,
оно станет самой минимальной частицей. Совместив внутренне-внешнее выворачивание с вывора-
чиванием внешне-внутренним, мы могли бы стать всей вселенной, а вселенная, став нами, вместилась
бы в нас. Человек становится местом встречи двух бесконечностей.
Человек – это изнанка неба
Небо – это изнанка человека
Этот процесс я назвал «инсайдаут». А человека в состоянии инсайдаута я назвал Homo Cosmicus.
Но инсайдаут меняет не только пространство, но и время человека. Вывернутое наизнанку вре-
мя – это прошлое и будущее, устремлённое в настоящее. И одновременно настоящее, вывернутое
в прошлое и в будущее. Проще говоря, это вечность. Мгновение – вечность, а вечность – мгновение.
Сколько бы ни было лет у Вселенной,
у человека времени больше.
Инсайдаут тела есть оргазм, зачатие, роды, когда внутреннее становится внешним, а внешнее вби-
рается внутрь. Однако духовный инсайдаут – метаметафора – существует сам по себе. В инсайдауте
человек рождает космос и одновременно космос рождает этого человека. В результате на свет появля-
ется Homo Cosmicus, который внешне не отличается от Homo Sapiens, но только внешне. Внутренне
он объемлет собой весь космос и в то же время вмещает его в себе. Он живёт каждое мгновение вечно
и в то же время уже давно пережил свою смерть.
– А какой момент своей жизни вы считаете точкой «метаметафорического» отсчёта? То есть
началом «метаметафоры»?
168Поэт, преподаватель, кандидат филологических наук,
доктор философских наук. Создатель анаграммной системы стихосложения.
Константин
Кедров
– Моя первая встреча с метаметафорой произошла в тот момент, когда в 1957 году были написаны
эти строки поэмы «Бесконечная»:
Никогда не приближусь к тебе
ближе чем цветок приближается к солнцу
Метаметафора – это бесконечное приближение цветка к солнцу и не менее бесконечное приближе-
ние солнца к цветку... Вернее, их бесконечное сближение – это просто метафора. Метаметафора – это
встреча цветка и солнца.
Если не предвестием, то предчувствием метаметафоры были строки Ломоносова из «Размышлений
о Божьем величии»: «Открылась бездна звезд полна. Звездам числа нет, бездне дна».
Зримая бесконечность – это уже не метафора, а метаметафора. Ведь до этого (вернее, до Коперника)
миллионы умных поэтов смотрели в небо, но бесконечности там не видели.
Забавно, что, разбив уютные хрустальные сферы Птолемея вокруг земли, человечество не полетело
в бездну вверх тормашками (кстати, что такое эти тормашки?), а преспокойно продолжало обживать
свой земной мир. Лишь к XVIII веку накопилась метафизическая смелость, позволившая поэтам вос-
парить с дымом над костром Джордано Бруно, давно отпылавшим.
– Понятно, что поэзии без устремления в бесконечность, не существует. Но как это всё-таки
трудно представить – бесконечность...
– Для взгляда бесконечность не существует. Он всегда упирается в горизонт. А горизонтом, как
известно, «называется воображаемая линия». Как только воображаемая линия перестала воображать
или воображаться, рухнула берлинская, она же китайская космическая стена. «Лавой беги, человече-
ство, конницу звуков взнуздав», – восклицает звездослов Хлебников.
Но и оттуда, из космоса, ринулась к нам батыева бесконечность. Одни всадники, как нейтрино, не
имеющее массы покоя, проскакали насквозь, не заметив нас. Другие рассыпались на когорты кварков,
лептонов и воображаемых частиц-миров – планкионов, фридмонов и максимонов. Уже метаметафо-
ра! Уже поэзия. Впрочем, довольно физики и космологии. Кто всё-таки первый создал метаметафору?
Похоже, что до 1960 года таковых не было (если было, я только обрадуюсь, но, похоже, что не было).
Хотя, что я говорю, ведь уже был «Чёрный квадрат» Малевича и «Скрипка» Пикассо. И мой двоюрод-
ный дет Павел Челищев, покинув мир в 1957 году, уже оставил нам свои «внутренние ландшафты»
и ангелические перспективы. Возможно, до него окольными путями, через Сергея Булгакова, дошли
труды Павла Флоренского об обратной перспективе. Но, похоже, что независимо друг от друга два
Павла совершили одно открытие.
– Так что же это такое – метаметафора? И каковы этапы развития этого термина?
– Метаметафора – это обратная перспектива в слове.
Сначала я называл её двумя терминами: метафора эпохи Эйнштейна (так было на вечере Парщи-
кова, Ерёменко, Жданова в ЦДРИ, который я провёл в 1975 году), а в своем кругу мы называли её
мистериальной метафорой. Весной 1983 года ко мне в Переделкино приехали Парщиков и Свиблова и
с ними финский славист Юкка Малинен. Стоя на крылечке флигеля в Доме творчества, где мы Еленой
Кацюбой соседствовали с Новеллой Матвеевой, я по внезапному наитию предложил заменить развёр-
нутые определения одним словом – метаметафора.
– Подумают, что это метафора в квадрате, – сказал кто-то.
– Ну и пусть подумают.
– Трудно будет произнести это мета-мета-мета...
– Ничего, привыкнут, – ответил я.
Прошло 23 года, и привыкли. С лёгкостью произносят.
Итак, метаметафора в живописи возникла как обратная перспектива, а в слове воплотилась в 1960-м.
Сам термин родился весной, в апреле 1983-го в Переделкино. Но дело вовсе не в хронологии. Ведь
и «Троицу» Рублёва можно к обратной перспективе пристегнуть, и «Божественную комедию» Данте,
как гениально это сделал Павел Флоренский.
169Школа Литературного мастерства
На самом деле, до 20-го века метаметафора присутствовала в культуре так же, как символ существо-
вал задолго до символизма. Но правильно восклицал Андрей Белый: «Если у Шекспира символизм, то
зачем тогда символизм?» Всё присутствовало, всё было, но не всё доминировало.
– Это как-то связано с обратной перспективой?
– Разница между обратной перспективой и метаметафорой весьма существенная. В обратной пер-
спективе мир выворачивается наизнанку навстречу взору. В метаметафоре взор выворачивается наи-
знанку навстречу миру.
Червь, вывернувшись наизнанку чревом,
в себе вмещает яблоко и древо.
Выворачивание, или инсайдаут в звуке – это анаграмма и палиндром, вместе – палиндронавтика.
У меня это получилось в 76-м году в анаграммно-палиндромическом «До-потопном Ев-Ангел-Ие».
Свет – весть
Весть – свет
Свет – весть
Свет есть
Свет – смерть
Смерть – свет
Свет – весть
Свет есть
Смерть мертва
Атома немота
ТОТ стал ЭТОТ
Это, если хотите, человеческое эхо из бездны, «свет-весть». То, что в моей поэме «Астраль» выявле-
но анаграммой «звезда везде», опять же эхо на анаграмму Ломоносова «звезд – бездн».
Томимый предчувствием метаметафоры, царь Давид восклицал: «Бездна бездну призывает». Мой
великий друг и учитель, ученик Флоренского, имяславец, тайный схимник в миру Алексей Фёдоро-
вич Лосев говорил, что только охваченное и ограниченное бесконечно. Безграничная бесконечность –
глупость. То, что не может охватить себя, не может быть бесконечным. Метаметафора – объятая бес-
конечность. «Бог не есть Слово, но Слово – Бог», – утверждал Лосев. Поэзия не есть метаметафора, но
метаметафора – поэзия.
Метаметафора – амфора нового смысла,
как паровоз в одной лошадиной силе...
Правильнее сказать – «зеркальный паровоз»:
Зеркальный паровоз шёл
с четырёх сторон...
– Хватит, – сказал Андрей Вознесенский, прочитав эти строки, – уже всё вижу!
Если вы можете поместить себя в центр ленты Мёбиуса или в горловину бутылки Клейна, вы уже
в эпицентре метаметафоры. В лабиринте бесконечная вселенная ограничена, а каждая вещь во все-
ленной бесконечна. Например, море и небо ограничены чреслами, а чресла бесконечны, как небо и
море:
Крест из моря-горы
Крест из моря-небес
Солнцелунный мерцающий крест
Крест из ночи и дня
сквозь тебя и меня
двух друг в друга врастающих чресл.
В тексте «Конь окон» окно и конь состоят из анаграммы окн – кон, там же – икона.
На коне оконном
на окне иконном
скачи, конь голубых окон
170ЛиФФТ
Ты окна разверз за карниз
Ты звон, вонзающий ввысь
оскал голубой
Весь я – рама другого
небесного окна голубого
Бродского возмутила метаметафора Вознесенского «Чайка – плавки бога». Он не понял, что паря-
щая чайка создаёт зримые очертания бесконечного тела невидимого Бога. Бродский никогда не по-
нимал, что такое метафора. Он был тер-а-тер (земля землёй), как говорят французы, а по-нашему
заземлённый. У Вознесенского «земля качается в авоське меридианов и широт», «стонет в аквариум-
ном стекле небо, приваренное к земле». Это близко к метаметафоре, очень близко. Но метаметафора
требует геометрии Римана или Лобачевского, проще говоря, ей присущ визуальный (зрительный),
и смысловой, и звуковой сюр.
Ларинголог заглядывает в глаза
Сад ослеп
Обнажённые рёбра
белым плугом врезаются в почву
Сад проросший плугами
Мертвящая пустошь ребёнка
Бесконечность, уходящая в глубь смысловой воронки строки и слова – это метаметафора.
Я язычник языка
Я янычар чар
Язык мой немой
не мой
Слова вкладываются друг в друга, большее исходит из меньшего, а меньшее охватывает собою большее.
Так взасос устремляется море к луне
Так взасос пьёт священник из чаши церковной
Так младенец причмокивает во сне
жертвой будущей обескровлен
– А что такое метаметафора лично для вас?
– Однажды я попытался представить жизнь без метаметафоры и понял, что такая жизнь просто не
существует.
КОМПЬЮТЕР ЛЮБВИ
НЕБО – ЭТО ВЫСОТА ВЗГЛЯДА
ВЗГЛЯД – ЭТО ГЛУБИНА НЕБА
БОЛЬ – ЭТО
ПРИКОСНОВЕНИЕ БОГА
БОГ – ЭТО
ПРИКОСНОВЕНИЕ БОЛИ
ВЫДОХ – ЭТО ГЛУБИНА ВДОХА
ВДОХ – ЭТО ВЫСОТА ВЫДОХА
СВЕТ – ЭТО ГОЛОС ТИШИНЫ
ТИШИНА – ЭТО ГОЛОС СВЕТА
ТЬМА – ЭТО КРИК СИЯНИЯ
СИЯНИЕ – ЭТО ТИШИНА ТЬМЫ
РАДУГА – ЭТО РАДОСТЬ СВЕТА
МЫСЛЬ – ЭТО НЕМОТА ДУШИ
171Школа Литературного мастерства
СВЕТ – ЭТО ГЛУБИНА ЗНАНИЯ
ЗНАНИЕ – ЭТО ВЫСОТА СВЕТА
ЧЕЛОВЕК – ЭТО ИЗНАНКА НЕБА
НЕБО – ЭТО ИЗНАНКА ЧЕЛОВЕКА
ПРИКОСНОВЕНИЕ – ЭТО ГРАНИЦА ПОЦЕЛУЯ
ПОЦЕЛУЙ – ЭТО БЕЗГРАНИЧНОСТЬ ПРИКОСНОВЕНИЯ
ВРЕМЯ СОЛНЦА ИЗМЕРЯЕТСЯ ЛУНОЙ ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО ЛУНЫ – ЭТО ВРЕМЯ СОЛНЦА
ГОРИЗОНТ – ЭТО ШИРИНА ВЗГЛЯДА
ВЗГЛЯД – ЭТО ГЛУБИНА ГОРИЗОНТА
ВЫСОТА – ЭТО ГРАНИЦА ЗРЕНИЯ
ЛАДОНЬ – ЭТО ЛОДОЧКА ДЛЯ НЕВЕСТЫ
НЕВЕСТА – ЭТО ЛОДОЧКА ДЛЯ ЛАДОНИ
ВЕРБЛЮД – ЭТО КОРАБЛЬ ПУСТЫНИ
ПУСТЫНЯ – ЭТО КОРАБЛЬ ВЕРБЛЮДА
ЛЮБОВЬ – ЭТО НЕИЗБЕЖНОСТЬ ВЕЧНОСТИ
ВЕЧНОСТЬ – ЭТО НЕИЗБЕЖНОСТЬ ЛЮБВИ
КРАСОТА – ЭТО НЕНАВИСТЬ К СМЕРТИ
НЕНАВИСТЬ К СМЕРТИ – ЭТО КРАСОТА
СОЗВЕЗДИЕ ОРИОНА – ЭТО МЕЧ ЛЮБВИ
ЛЮБОВЬ – ЭТО МЕЧ СОЗВЕЗДИЯ ОРИОНА
МАЛАЯ МЕДВЕДИЦА – ЭТО ПРОСТРАНСТВО БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА – ЭТО ВРЕМЯ МАЛОЙ МЕДВЕДИЦЫ
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ – ЭТО ПУТЬ К ЛУНЕ
ЛУНА – ЭТО РАЗВЕРНУТЫЙ МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
КАЖДАЯ ЗВЕЗДА – ЭТО НАСЛАЖДЕНИЕ
НАСЛАЖДЕНИЕ – ЭТО КАЖДАЯ ЗВЕЗДА
РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ ЗАПОЛНЯЮТ ЗВЁЗДЫ
РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ ЗВЁЗДАМИ ЗАПОЛНЯЮТ ЛЮДИ
ЛЮБОВЬ – ЭТО СКОРОСТЬ СВЕТА
ОБРАТНО ПРОПОРЦИОНАЛЬНАЯ РАССТОЯНИЮ МЕЖДУ НАМИ
РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ НАМИ
ОБРАТНО ПРОПОРЦИОНАЛЬНОЕ СКОРОСТИ СВЕТА –
ЭТО ЛЮБОВЬ
1983 г.
БЕСКОНЕЧНАЯ
ежедневно слышу тебя
как-то странно звучат слова
закрываю глаза
и всюду передо мной
эти крики рожденные тишиной
эти краски рожденные темнотой
вот сижу оставленный всеми
в глубине понятий и слов
172ЛиФФТ
исчезает видимый мир
но я могу говорить
и мир рождается снова
на обнажённый нерв нанизывая звуки
все глубже чувствую великий диссонанс
и радость возвышения над миром –
Поэзия – вершина бытия
и вагоны стиснутые в железном рукопожатье
и деревья и станция и тишина
и ты в тишине уходящей ночи
и всё что связывает с тобой
и миллионы которые спят рабами
ничего не понимая в такой любви
нуль миров вращается в небе звёзд
это взгляд возвращается к своему истоку
листопад ягуаров
полусолнечный бред весны
выдыхание песни
из лёгких съеденных туберкулёзом
и бессмертье будущего конца
и синий день и красная волна
зелёный луч упал на попугая
и попугай заговорил стихами
и синий день и красная волна
и я бегу бросаясь под трамваи
и синий день и красная волна
где голубой укрылся папоротник
и в пору рек века остановились
мы были встречей ящериц на камне
около окон пролёт полёта
и этот стон
среди серых стен
какой-то прохожий
шагнул в пространство
и рухнул замертво
сквозь столетья
вода текла
сквозь бетон и вечность
а дворник сметал с тротуара звезды
и в мокром асфальте ломались люди
я вышел к себе
через-навстречу-от
и ушёл под
воздвигая над
двое нас – это очень много
это больше чем можно
больше чем я могу
никогда не приближусь к тебе
ближе чем цветок приближается к солнцу
1960 г.
– Спасибо, Константин Александрович. Будем ждать от вас новых открытий и новых стихов
