Нечто из новых мыслей о библиофилии и критикеПодметил замечательную идею в некоторых иностранных изданиях, из недавних: наравне с листом благодарности, в авторской книге отводится отдельная страница для избранного читателя: т.е. избранный читатель оказывается в библиографической истории книги, и оказывается примечаем и почитаем как перво-свидетель, и перво-мыслитель общей парадигмы жизнепродолжения издания. Мне кажется, это весьма прогрессивно; особенно, если Я думаю о тех нюансах литературной критики и библиофилии, когда, в действительности, находится весьма малое число истинных свидетельств того восприятия авторских произведений, каковые сделались велико-популярными уже по смерти автора, и потому всякая критика, в сим отношении, извечно преисполнена всевозможной надуми. Так, и в сегодняшней жизни, ситуация с редкими предметами литературного творчества ни чуть не меняется, а оттого это, должно быть, важно - сохранять некий след восприятия, каковой, в чём-то всегда будет гарантом для последующих критических соображений. Старания нынешних архивистов нередко доказывают, что само восприятие тех вещей, о которых мы говорим в оценке давних произведений, весьма и весьма отличается от сегодняшнего. Читатель же, историзированный читатель, имя которого входит в историю произведения, наравне с именем близких друзей автора, есть, в своём роде, также, архитипическое явление. Без него, увы, литературная публика остаётся навсегда гадать был ли сам Шейкспир тот самый Хампти-Дампти, или же Хампти-Дампти был кем-то в глазах Шейкспира. (...all the king's horses, and all the king's men... alas, разбился, рассыпался на частицы) Думаю, позже, Я сделаю этакое нововведение и для своей книги "Избранное", в некоторой интересной канве. Об этом будет отмечено на сайте книги. © Copyright: Максимилиан Гюбрис, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
