Эдуард, ты прав! Публикация.http://slon.ru/blogs/baunov/post/192127/ Ода царю-освободителю на юбилей бархатных революций Я удивляюсь, стена, как ты до сих пор не упала, – «Господин Горбачев, уберите эту стену», – сквернословил американский президент Рональд Рейган во время визита в Западный Берлин в июне 1987 г. Восточные европейцы, наскоро изучив глубины своей новейшей истории, пришли к удобному для себя выводу, что их освободил Рональд Рейган. В Варшаве и Праге, например, придирчиво выбирают, какую бы улицу или площадь назвать его именем, и который год собирают деньги на памятник Рейгану. Варшавская городская дума давно приняла соответствующее постановление с формулировкой «Великому лидеру и государственному деятелю, который внес решающий вклад в демонтаж тоталитарного режима и дал полякам возможность создать свободное государство». В полемической статье по поводу пражской статуи чешско-американский политик и бизнесмен Маршалл Капп объяснял, ссылаясь на письма сторонников проекта: «Знаете ли вы кого-нибудь другого, чья заслуга в падение коммунизма была бы больше?» Знаем, белочех проклятый. Рейган их освободил, как же. А еще Чингисхан и Чингачгук-большой змей. Черепашки Ниндзя и мишки Гамми. Он, видите ли, был последователен в критике советского режима и в санкциях. Это, конечно, очень страшно. Сила слов американских президентов, как известно, убивает через годы и расстояния. Как проклятие Клитемнестры или, на худой конец, магистра Жака де Молле. Тому есть множество примеров. Джордж Буш был исключительно последователен в санкциях и критике исламского режима в Иране. Видимо, в результате его проклятья довольно либеральное правление президента Хатами сменилось властью неистового Ахмадинежада. А как американские президенты (кроме отщепенца Обамы) были последовательны в критике и санкциях против Кубы? Однако режим Кастро стоит, а сам Фидель переживает ренессанс уважения к собственной персоне. К нему, как к гуру или библейскому патриарху, ездят на поклон окрестные президенты. Ибо благословились в семени его все народы Латинской Америки, которая за последние пять лет стала континентом победившего социализма. Никто не доказал, что СССР при другом руководителе не пережил бы страшные проклятья Рональда Рейгана. Восточные европейцы все время вспоминают, как Россия их угнетала и лишала свободы. Так все и было. Одних лишала долго – как поляков. Других поменьше – с середины XX века. Но вот нашелся наконец один русский, который подарил им свободу. И он не получает от них заслуженной благодарности. И так не очень хочется быть благодарным кому-то постороннему за свою свободу. Но признать, что свобода получена из рук московского царя-освободителя, – совсем невмоготу. «И призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного. Дан в Санкт-Петербурге, в девятнадцатый день февраля». Рушится вся картина мира. Нет, пусть лучше это будет Рейган и черепашки. А в Санкт-Петербурге, то бишь в Москве, – так просто, недоглядели, ослабли, выпили лишнего. Вольноотпущенники, трусливые и неблагодарные! В каждой вашей столице должно стоять по статуе Горбачева. Революции в Восточной Европе были бархатными, плюшевыми и сафьяновыми, а могли бы железными, пеньковыми и гильотинными, будь на месте Горбачева другой человек. А то и вовсе бы никаких не было. Одним слабым мановением руки любой кремлевский старец мог двинуть полки, стоявшие в местах постоянной дислокации в Берлине, Будапеште или Праге. А может, и полков не понадобилось бы: местные справились бы своими силами, Ярузельский вот справился. Запад не стал связываться с Россией из-за Грузии, тем более он не пошел бы на конфликт с СССР, если бы Хонеккер отогнал немцев от стены. Миттеран же и Тетчер, судя по сентябрьским досрочным публикациям из архива Форин-офиса, были против объединения Германии. Помните, как мы между 1987 и 1989 смотрели на страны Восточной Европы? Сверху вниз, с гордым сочувствием. Как украинцы времен оранжевой революции смотрели на Белоруссию Лукашенко. Мы были передовыми, у нас был общественный подъем и с каждым вздохом расширялись легкие, а у них был застой и маразм. Каждая поездка Горбачева в восточноевропейскую столицу превращалась в акт подрыва местной власти: толпа выходила на улицы с плакатами «Хотим такого, как Миша». Мы же радовались у телевизоров: у нас социализм живой, а у них мертвый. Да что Восточная Европа, Горбачев, просто заехав в Пекин в 1989 году, мимоходом чуть не устроил революцию в Китае. У меня на кухне лежит книжка «В политбюро ЦК КПСС» («Альпина бизнес букс», Москва 2006). Это, собственно, избранные места из протоколов заседаний горбачевского политбюро, опубликованные его секретарем Георгием Шахназаровым (отцом режиссера и директора Мосфильма). Там же все видно. Вот сентябрь 1986 года, это еще робкий рассвет, не то, что про падение стены никто не думает, а на Западе даже в «перестройку» не верят, считают ее пропагандистским ходом коварных коммунистов. Идет заседание политбюро(стр. 82): Горбачев: «Хонеккер жмется, когда мы ему напоминаем о стене. Надо поэтому тактичнее ему об этом сказать: о процессах, которые неизбежны… Может, пробросить идею: пусть все три немца соберутся , поговорят о мировой политике... Таким образом подтянуть к европейской политике ГДР и ФРГ вместе». Это он Хонеккеру напомнил о стене на год раньше, чем ему самому Рейган. А вот Горбачев рассказывает политбюро о встрече руководителей соцстран в Москве (ноябрь 1986 г., стр. 107): «Говорил мне, когда были один на один: смотрю, говорит, на коллег – ничего у них не выйдет. Чаушеску ничего делать не будет, о чем договорились. А другие просто не могут: стары, отстали. Давайте, говорит, с вами вдвоем воз тянуть. ... С Гусаком был хороший разговор. Просил помочь ему осуществить поворот. Оставил мне проект своего доклада на пленуме ЦК КПЧ. Чаушеску долдонил свое. Бросил тень на перестройку: «Чего перестраиваться-то? В Румынии все давно перестроились». Прямо хоть орден ему давай за демократию, хотя в стране диктатура». В апреле 1987 года Горбачев докладывает о совещании секретарей ЦК соцстран в Варшаве (стр. 140 – 141): «Разногласия с Хонеккером в сфере надстройки. Пьесу Шатрова о Ленине расценивает как отход от традиций Октября. Недоволен, как мы поступили с Сахаровым . Мы не можем в ответ на их поведение встать на путь закрытия краников (газ нефть)». (Вот какие возможности продвижения перестройки в соцстранах обсуждались, однако). «Наше воздействие может быть только одним: через то, что мы делаем у себя. И как видим, общество в этих странах реагирует на нас правильно. Кадар и Хонеккер не верят, что у нас процесс необратим. Гусак выдает много комплиментов, но против всего нового у себя. В Праге карикатура появилась на улицах: на плакате написано «Мишу бы на них всех». Имеются в виду Гусак и др. Живков говорит о кампанейщине: ваш Хрущев, мол, своими реформами вызвал 56-й год в Венгрии. А вот теперь Горбачев дестабилизирует социалистическое содружество». И несколькими днями позже, тоже в апреле 1987 г., рассказывает о своем визите в Прагу (стр. 166): «В Праге сравнивают перестройку со своим 1968 годом. Руководители почувствовали, что они проигрывают. И это накладывает на нас определенную ответственность... Неловкость была все время, когда появлялся на публике. Люди скандировали «Горбачев, Горбачев». Гусак рядом, а его будто и нет. Я все старался его подталкивать вперед, все время говорил: «Мы с товарищем Гусаком...». Но это не воспринималось». О визите в Румынию 1987 г. (стр. 195): «Чаушеску страшно обиделся, когда я публично на большом собрании сказал о гласности, о перестройке, когда позволил себе конкретно рассказывать, что мы делаем в СССР. Это вывело его из себя». Июнь 1987 г., когда ни о смене режимов, ни о падении стены никто не думал, Горбачев рассказывает рабочей встрече генсеков правящих в восточной Европе партий в Берлине (стр. 196): «В печати активизировалась проблематика объединения Германии. Идет проверка нашей реакции через СМИ. Хотят, чтобы мы определились. Вместе с тем ясно, что на Западе за пределами Германии боятся объединения. В ГДР у народа отношение к нам очень дружественное. Хонеккеру я сказал: находите общий язык с ФРГ». И вот совсем другая эпоха в Восточной Европе, заседание политбюро 3 ноября 1989 г., через неделю падет стена, через две произойдет бархатная революция в Чехословакии. Обсуждают судьбу Кренца, молодого реформатора, которым заменили Хонеккера (стр. 524): «Крючков (председатель КГБ СССР): «Завтра 500 тысяч выйдут на улицу в Берлине и других городах». Горбачев: «Ты надеешься, Кренц удержится? Но без помощи ФРГ мы его все равно не удержим». Шеварднадзе: «Стену лучше самим убрать». Крючков: «Если убрать, трудно восточным немцам будет». Горбачев: «Запад не хочет объединения Германии, но хочет помешать этому нашими руками. Столкнуть нас с ФРГ, чтобы исключить возможный «сговор» между СССР и Германией. Будем вести дело в треугольнике, т.е. с участием ГДР и ФРГ, причем в открытую». «Призвав Бога в помощь, мы решились дать сему делу исполнительное движение». Во второй половине 80-х Россия была несомненно более свободной, чем страны Восточной Европы. И даже демократизировала их, как сейчас США пытаются демократизировать своих союзников – какой-нибудь Пакистан или Египет. Только у нас лучше получилось. То, что Россия может быть более свободной страной, чем их собственные – не вписывается в картину мира современных восточных европейцев. От этого у них случаются спазмы сосудов головного мозга. И вот в результате этого фрейдовского вытеснения, Горбачев остается без заслуженных почестей. Чтут его вяло, по обязанности. А должен он быть провозглашен Боливаром Восточной Европы, вот кто – а не лицемерный Гавел – занимаясь нашей с вами свободой, походя подарил им «вашу». Комиссия по искажению истории – очнись. Пока мы тут бьемся за мелкие детали Второй мировой войны, у нас из-под носа уводят правду о конце холодной. Тоже мне проблема, могли или не могли форсировать Вислу неделей раньше части Рокоссовского и помочь Варшавскому восстанию. Много бы это изменило в судьбе Польши. А тут царь-освободитель лично помог варшавскому восстанию 80-х. И вот все изменило. Есть ли в Варшаве улица имени этого человека? Нет, там есть рондо Дудаева. На глазах миллионов живых свидетелей искажают историю освобождения Восточной Европы – славную для нас. Надо бы нам праздновать вместо дефенестрации Лжедмитрия из кремлевского окошка в том же ноябре день освобождения восточной Европы. А то мы несправедливо чужие на этом – по праву нашем – празднике. Правда, и сами виноваты: помним, как все было, но из-за собственных империалистических комплексов стесняемся – слишком легко, мол, отпустили, да мало за то выторговали, да жидко поели, да недопьяна попили. А за углом уже стоит с пыльным мешком совместный польско-голливудский продакшн c Шварценеггером в роли Рейгана-освободителя. Горбачев, пока жив, должен не вылезать из столиц Восточной Европы, мягко там спать, и переходить из одной пиршественной залы в другую, в одной пия мед, в другой пиво. Взнос в фонд Горбачева должен быть записан отдельной строкой в каждый восточноевропейский бюджет. И поляки морозным варшавским утром должны спешить на работу через плац Горбачева, и чехи пить плзеньское под зонтиками на намнести Горбачева. И хлебник, немец аккуратный, должен открывать свой васисдас на Gorbatchow Strasse. Но не открывает. Was ist das? Нет ответа. Горбачевская улица по городу не идет.
© Copyright: Борис Рубежов Четвёртая Страница, 2009.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
