Чужды печали детскому уму,
В нём скорби по умершим не найдём,
Дитя печётся только о живом,
А мёртвое – зачем оно ему?
Так Новая Любовь дана всему,
Летит она с багряным ветерком,
Не видя в упоении своём,
Как Старая Любовь скользит во тьму.
Меняясь, час прочерчивает круг.
Калужницы рассветный перелив
Потушит мак, пунцов и горделив.
И бусины воспоминаний вдруг
Уронит Юность гордая из рук,
Навек перебирать их прекратив.
Sonnet XXIV.
Pride of Youth
Even as a child, of sorrow that we give
The dead, but little in his heart can find,
Since without need of thought to his clear mind
Their turn it is to die and his to live: –
Even so the winged New Love smiles to receive
Along his eddying plumes the auroral wind,
Nor, forward glorying, casts one look behind
Where night-rack shrouds the Old Love fugitive.
There is a change in every hour’s recall,
And the last cowslip in the fields we see
On the same day with the first corn-poppy.
Alas for hourly change! Alas for all
The loves that from his hand proud Youth lets fall,
Even as the beads of a told rosary!