Любимая, великолепна ты!
Меня целуешь робко, как впервой.
Глаза лучатся дымкой заревой.
Слова струятся с вечной высоты,
Подобно пенью голубя, чисты.
Моя душа – в руке твоей живой,
И над моею бедной головой
Тепло руки, звучанье красоты.
Как взгляд мой беден, как скучны слова!
В моей душе ты замыкаешь круг,
И гасну я, и возникаю вдруг,
Преображённый лаской божества.
Вся страсть моя – потуги нищеты.
Я лишь кричу: великолепна ты!
Sonnet XXVI.
Mid-Rapture
Thou lovely and beloved, thou my love;
Whose kiss seems still the first; whose summoning eyes
Even now, as for our love-world’s new sunrise,
Shed very dawn; whose voice, attuned above
All modulation of the deep-bowered dove,
Is like a hand laid softly on the soul;
Whose hand is like a sweet voice to control
Those worn tired brows it hath the keeping of: –
What word can answer to thy word, – what gaze
To thine, which now absorbs within its sphere
My worshipping face, till I am mirrored there
Light-circled in a heaven of deep-drawn rays?
What clasp, what kiss mine inmost heart can prove,
O lovely and beloved, O my love?