Валентина Игошева
(Валентина Трофимова)
Н.М.Рубцов. «Тем метелям и ветрам
Он роднее был, чем нам» (О.Фокина)
ПОЧЕМУ?
Лето… 1972 год… За плечами десятилетка, в руках аттестат зрелости, впереди – дорога в будущее. Выбор пал на Вологодский педагогический институт. Вологда меня встретила слухами:
- В том году поэта убили, говорят, хорошего. Женщина…Говорят, специально подослали ее… Задушила… Будто бы неугоден власти… Представляете?!
Затем были пропагандистские вечера-встречи с вологодскими поэтами. Помню: они читали свои стихи, но не помню, чтобы что-то говорили о погибшем «хорошем» поэте. Но тогда как-то не придавала услышанному. И вот через 4 года у меня на руках диплом учителя и направление на работу в Никольскую среднюю школу. Вот тут-то я и узнаю, что там, в Вологде, трагедия произошла не с каким-то там поэтом, а с Николаем Михайловичем Рубцовым, который здесь жил и учился, и дочку которого я буду учить математике.
Деревенские жители, они бесхитростные: с раннего утра до позднего вечера на ногах, чтобы прокормить семью, чтобы выжить. И, конечно же, для них дико было видеть человека, бредущего лугом или лесом с записной книжкой, в то время как остальные работали. И они осмеивали его, подтрунивали над Генриеттой Михайловной, любившей его и родившей ему дочку. Конечно же, они не со зла, просто человек жил не по их законам, вот и все.
- Пьяницей был, - вспоминают одни.
- Опрятным, интеллигентным, вежливым был, - вспоминают другие.
Но вы спросите: у кого нет сборника стихов Н.М.Рубцова. Вряд ли такой найдется. А это говорит о том, что своей поэзией он перечеркнул весь тот негатив, который был когда-то по отношению к нему. Осталась его поэзия, успокаивающая, уносящая тебя в мир добра и нежности.
А как обстоят дела с поэтами и писателями, окружавшими его при жизни? И вот я читаю стихотворение О.А.Фокиной:
Ольга Фокина
* * *
Памяти Н.М.Рубцова
Он умел всего лишь это:
Складно мыслить, быть поэтом.
Но издатели, глухи,
Не печатали стихи.
Он хотел совсем не много:
По России даль-дорогу
И в конце дороги той
Хоть какой-нибудь постой.
Лучше б – с теплою лежанкой,
С бабкой, на слово не жадной,
Что дождливым вечерком
Угостила б и чайком.
Попадались чаще «фили»,
Что не много говорили
Но ночлежник и про них
Сочинил душевный стих.
Человек, он жил как птица:
Мог за клюквой наклониться…
Сколь приманки не мелки,
стал клевать, попал в силки.
Ветер выл, метель металась,
Дверь с петель сорвать пыталась.
(Тем метелям и ветрам
Он роднее был, чем нам.)
Удалось: открылась фортка…
Он лежал по-птичьи кротко –
На полу. Ничком. Молчком.
Под двукрылым пиджачком.
И каким же надо быть отношениям, чтобы вот так написать?!
Для поиска ответа на свой вопрос я проанализировала стихи Н.М.Рубцова, письма, критические заметки, стихи тех поэтов, которые привлекали Николая Михайловича, воспоминания о нем, стихи, ему посвященные, встретилась с респондентами, которые хорошо знали поэта.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Н.М.Рубцов писал:
Говорят, что жить я не могу,
Что не прячусь я от непогоды,
Говорят, что я не берегу
Драгоценной молодости годы! (1, 522)
и здесь же отвечал на поставленный собой вопрос:
Я спешу и к сумеркам глухим,
И к рожденью солнечных рассветов.
Я спешу сложить свои стихи,
И прочесть стихи других поэтов.
(1, 522)
Да, Николай Михайлович спешил: и жить, и читать стихи других поэтов, и слагать свои стихи. И с каждым прожитым днем, с каждым прожитым годом все больше приближался к выводу, сделанным Франсуа Вийоном:
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не знаю, что длиннее – час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду. (1,15)
и Алексеем Кольцовым:
Без любви, без счастья
По миру скитаюсь:
Разойдусь с бедою –
С горем повстречаюсь! (1,29)
Не случайно Н.М.Рубцов пишет:
Уж сколько лет склоняюсь по планете!
И до сих пор пристанища мне нет… (1,12)
И хотя доктор филологических наук Ю.Дворяшин утверждает, что «Н.М.Рубцов был создан природой для выражения состояния души русского человека, тщетно жаждущего «миротворного» покоя для себя и своей Родины, что не случайно в его поэзии так пронзительно запечатлелось чувство горечи от грядущей утраты чего-то самого родного и близкого, того, что составляет сокровенную суть духовных устремлений соотечественника – целостности бытия, единства человека и мира» (2,4), но самому поэту от этого не легче. «Даже в самые благословенные, исполненные душевного лада, мгновения, «в минуты музыки», поэта не покидает ощущение грядущего разлома» (2,4), и, прежде всего, разлома душевного. В предисловии к рукописному сборнику «Волны и скалы» Н.М.Рубцов писал: «В жизни и поэзии не переношу спокойно любую фальшь, если ее почувствую» (3,288). Но уважал настоящих людей и относился к ним трогательно по-доброму. В письме Станиславу Куняеву писал: «Но каждый раз, если речь заходит о настоящих людях, мне любопытно узнать, как они там где-то поживают, всегда хочется пожелать им всего хорошего…» (3,173). Куняеву надо отдать должное, когда он писал про Рубцова: «Я знаю лишь, что он поэт истинный, с редким лирическим даром, умеющий простыми и точными словами говорить о живых связях души и родины» (3,166). Так почему же в стихотворении «Памяти поэта» он ссылается на критиков:
Он был поэт.
Как критики твердят,
Его стихи лучатся добрым светом,
Но тот, кто проникал в тяжелый взгляд,
Тот мог по праву
Усомниться в этом…
Не узнает никогда Н.М.Рубцов о том, что вот так просто тот, кого он считал другом, кому доверял рождающиеся стихи в первую очередь, вот так, ссылаясь на критиков, усомнился, что его стихи - это ПОЭЗИЯ. А, может быть, Николай Михайлович чувствовал вот такое двуличие в отношениях со своими якобы «друзьями» и понимал, что он один во всем белом свете. Еще, конечно, были женщины. Но:
А женщины?
Да ни одна из них
Не поняла его души, пожалуй,
И не дышал его угрюмый стих
Надеждою на них
Хоть самой малой. (1,465)
Лия Сергеевна Тугаринова, воспитанница детдома, дружившая с Николаем Рубцовым в юности, вспоминает: «Мы дружили втроем: Колька, Нина Геннадьевна Алферьева и я. К Нине он еще с детдома был неравнодушен. Вот к ней-то он и спешил после армии. Это было в 1963 году. Получилось что-то вроде вечеринки. Колька много рассказывал нам о себе, но рассказ получился отрывочным, т. к. была гармошка, которую я специально принесла, и мы его то и дело просили или что-то спеть, или подыграть под наше пение. А в 1964 году он часто приходил в гости ко мне домой. И все время в моем лице находил слушателя о своем житье-бытье, но я чувствовала, что ему ни сколько слушатель требовался, а, сколько человек, который бы понимал его и поддерживал. А я таковой не была, так как не хватало образования, всего закончила 7 классов. Были, конечно, в Николе и образованные люди, но и они его не понимали.
А он нам с Ниной Геннадьевной Алферьевой не раз говаривал:
- Я буду большим человеком. И вы не смейтесь надо мной.
И продолжал ходить по Николе, по полям, по лесу, по деревням, по болотам с записной книжкой. А потом брал в сельсовете печатную машинку и целыми вечерами при свете керосиновой лампы печатал стихи. Оглядываясь назад, думаю: какой все-таки глубокий отпечаток на нашу жизнь наложил детдом. Помню, как нас ненавидели местные дети. Я, например, так и не смогла после детдома привыкнуть к матери, домашнему уюту, все время чувствовала себя «не в своей тарелке». Так у меня хоть мать и дом были… А у Коли Рубцова и этого не было. Так кому из нас было больнее и тяжелее…» (записано со слов Л.С.Тугариновой 10 января 2008г.)
Но не хотелось Рубцову осознавать, что он один и утешает себя:
Я не один во всей вселенной.
Со мною книги, и гармонь,
И друг поэзии нетленной –
В печи березовый огонь… (1,496)
Из воспоминаний Василия Оботурова: «…Человек принят в Союз писателей, книжки у него выходят, есть у него, наконец, собственное жилье, а настоящего удовлетворения жизнью нет, как нет. Он рано созрел как поэт и сознавал себя по праву поэтом истинным, а признание и нормальные условия жизни заставили себя ждать так долго…» (4,288). Если бы только это. Николай Коняев писал: «Рубцов все время, с какой-то удручающей последовательностью, раздражал почти всех, с кем ему доводилось встречаться. Раздражало в Рубцове несоответствие его простоватой внешности с тем сложным духовным миром, который он нес в себе» (4, 165). Он это чувствовал, но оставался честным как с самим собой, так и с окружающими. Но не могли радовать поэтов обращенные к ним слова Рубцова: «Что вы за поэты такие? О чем вы пишите и как? Клянетесь в любви, а сами равнодушны. Да-да, равнодушны» (4, 109). Не случайно признание его началось в среде прозаиков. Поэты же «либо вовсе не признавали его, либо признавали с большими оговорками и отводили ему очень скромное место» (Эдуард Крылов, 4,174). Вот и Александр Романов с большим запозданием сетовал: «Теперь же, по прошествии четверти века, я чувствую некую укоризну, как вспомню тот резкий разбор рубцовского «Старика» (4,373). Все лукавят, осторожничают в своих воспоминаниях. Даже по прошествии стольких лет многие не хотят признать чего-то более главного. И, пожалуй, только композитор В.Гаврилин отвечает на поставленный в начале работы вопрос «Творчество Н.Рубцова я понял не сразу. Только года через два после его гибели. Я думаю, что это оттого, что его духовный, душевный мир был гораздо богаче, ярче и сильнее, чем мой» (5, 229).А остальные это признавать не хотели. И, что удивительно, не хотят признавать и сейчас. Но «Рубцов знал себе цену, он был вполне сформировавшейся поэтической личностью», (Михаил Шаповалов, 4,187), а я дополню: и честной. В своих воспоминаниях Василий Оботуров писал: «Говорили о его вспыльчивости и нетерпимости – и говорили во многом напрасно. Мне доводилось не раз видеть его возмущенным, и не помню, чтобы он был не прав» (4,282). Ну что ж, и на том спасибо.
Из воспоминаний Глеба Горбовского: «Умер он 19-го. Представляю его в гробу – маленького, обиженного на кого-то.
Боря Шишаев узнал о смерти Рубцова в Москве. И стремглав полетел в Вологду. Успел на похороны.
И рассказывал о нем, лежащем в гробу так, как мне и представлялось. Только уточнял: на губах тихая улыбка стыла. Словно бы простил всех» (4,132).
Заключение
Виктор Коротаев писал: «…новый день мы начинали без него. Начинали с горечью и ожесточением, стараясь не смотреть друг другу в глаза, а если и смотрели, то сурово и требовательно, словно спрашивали: как же мы допустили такое?
…чувство вины не истаяло до сих пор…» (4, 390) А. Романов подвел черту:
Ох, приятелей было немало,
Да приятели – все слабаки. (5, 136).
«Казалось, жизнь делала все, чтобы этот человек утратил чистоту души, ожесточился на окружающий мир, потерял веру в доброту и совестливость. Горя, невзгод, незаслуженных обид, что довелось ему сполна испытать в жизни и литературе за свои тридцать пять лет земного бытия, хватило бы с лихвой на десятерых. А он выдюжил. Потому что был истинным поэтом и порядочнейшим человеком, был личностью», - писал Ю.Прокушев.
На телевизионной передаче «Пусть говорят» в июне этого года жена Вологодского художника сказала: «Таких людей, как Рубцов, как Гена, надо беречь, как самородки». А режиссер Светлана Аннапольская заключает: «… надо было в этом человеке раствориться, потому что он – гений!» Но… никто растворяться в нем не хотел.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Николай Михайлович Рубцов. Поэзия. На правом берегу. – Вологда, «Технологическая школа бизнеса»,2001.
2. Венок Рубцову. – Сургут, 2001.
3. Воспоминания о Рубцове. – Архангельск, Северо-Западное книжное издательство, 1983.
4. Воспоминания о Николае Рубцове. – КИФ «Вестник». – Вологда, 1994.
5. Поэту посвящается.
http://www.proza.ru/2009/12/25/1392
http://www.proza.ru/avtor/trofimova
© Copyright: Валентина Игошева, 2009
Свидетельство о публикации №1912251392
______________________________________
С НОВЫМ ГОДОМ ВСЕХ ЧИТАТЕЛЕЙ СТИХИ.РУ!!!
Читайте также в нашем журнале:
Н. М. Рубцов. Обострённость... Простота... - гражданская лирика,
http://www.stihi.ru/2009/12/29/5579
Н. М. Рубцов. Странник или скиталец? IV часть - эссе и статьи,
http://www.stihi.ru/2009/12/29/5661
Н. М. Рубцов. Странник или скиталец? III часть - философская лирика,
http://www.stihi.ru/2009/12/29/5642
Н. М. Рубцов. Странник или скиталец? II часть - философская лирика,
http://www.stihi.ru/2009/12/29/5612
Н. М. Рубцов. Странник или скиталец? Iчасть
*