Когда на Микеланджело легло
Лет бремя, с верным сердцем полнокровной
Он жизнью поделился, скорбью оной –
И тем, что вспомнить слишком тяжело:
В почтении, хоть горе душу жгло,
Склонясь над Музой гаснущей, Колонной,
Поцеловал жене своей духовной
Лишь руку он – не щёку, не чело.
Буонарроти – славно правил ты
Колёсами Искусства огневыми!
Душа, томима грёзами своими,
Окупит малым годы нищеты.
Молчит она, не мечется в алчбе:
Что даст ей нива Смерти? А тебе?
Sonnet XCIV.
Michelangelo's Kiss
Great Michelangelo, with age grown bleak
And uttermost labours, having once o'ersaid
All grievous memories on his long life shed,
This worst regret to one true heart could speak: –
That when, with sorrowing love and reverence meek,
He stooped o'er sweet Colonna's dying bed,
His Muse and dominant Lady, spirit-wed, –
Her hand he kissed, but not her brow or cheek.
O Buonarruoti, – good at Art's fire-wheels
To urge her chariot! – even thus the Soul,
Touching at length some sorely-chastened goal,
Earns oftenest but a little: her appeals
Were deep and mute, – lowly her claim. Let be:
What holds for her Death's garner? And for thee?