ФИЛИП СИДНИ
ПОРТРЕТ
( из книги "Аркадия")
О, кто дерзнет нарисовать портрет
Красавицы, которой равных нет?
Ее кудрей тенета золотые
В плен забирают помыслы мужские,
И говорит нам чистое чело:
«Как я, на свете что еще бело?
Со мной и снег пушистый не сравнится,
На лицах зим растущий, как пшеница!»
Излом бровей, как лук в руке стрелка,
Напомнит нам о том, что цель близка;
Иль эта бровь луну напоминает,
Когда свой диск она на серп сменяет.
Две брови служат арками для век,
Их грозен вид — прочь, дерзкий человек!
Глаза ее, как черных звезд свеченье,
Но тут хромает всякое сравненье:
И свет лампад под сводами дворца,
И в небе свет слепящего слепца —
Все уступает им по многим мерам,
Лишь чистота сих глаз под стать размерам.
В одном они обижены судьбой:
Один не видит, как красив другой.
С вином бордо атласистая кожа
Иль с утренней зарею в небе схожа,
Или плодов румяной кожурой,
Когда ее ласкает Феб зарей.
А тонкий нос и маленькие ушки —
Точенные из кости три игрушки.
Едва видна в них кровь, но все ж видна,
Как в мере млека капелька вина.
Двух раковин орнамент сладострастный —
Как лабиринт манящий и опасный:
На сотни эх рассыплется ваш глас,
И уж никто спасти не может вас.
А мочки их — им яхонтов не надо,
Ушам они краса, мужам услада.
И уст кармин — ах, как бы я забыл!
Благословен, кто влагу их испил;
Рубин прозрачный, вишня, роза это
Ценою, вкусом, совершенством цвета.
Им нет разлук, они вдвоем всегда,
Хоть делят их жемчужин два ряда:
Там, словно в цитадели укрепленной,
Сокрыт язык, росою окропленный,
Что не изрек ни слова суеты,
А дальше, ниже — чудо красоты,
Изысканных ремесл произведенье,
Как будто бы волшебное виденье,
Как башня во владеньях королей —
Вы догадались: шея имя ей.
Но Предвкушенье подзывает око
К холмам грудей — они уж недалеко,
Себе для игр сей мрамор дорогой
Избрал Венерин спутник озорной, —
Внутри прожилки, как лазурь эфира
С вкрапленьями вишневого порфира;
Не звездная межа мой Млечный путь,
А та, что делит надвое ей грудь,
Небесное названье так подходит
Ложбинке, что в блаженный край уводит;
В полях лилейных — что там за лилеи!
Индийских масел запах их милее.
Но в путь! Уже меня к себе влечет
Пупком изящно стянутый живот —
Так на куверте маленький сургучик
Любовного письма благой попутчик;
Холмом услады эту область звать —
Владение владычице под стать:
Из алавастров дивных Купидона
Сотворено блистательное лоно,
Атласист, тепел, мягок и широк
Трон, где игривый нежится божок.
Но я предстал перед такою целью,
Что расстаюсь с атласною постелью…
Упомяну лишь о ее боках
(Овидий их воспел в своих стихах),
О дюнах, белых, как у моря скалы,
О бедрах пышных, гладких, как зерцалы.
Все на колени! Надо мне успеть
Ее коленам похвалу пропеть;
Узлы услад и граций сопряженья,
Они приводят красоту в движенье.
У них слоновой кости белизна —
Достойна кисти мастера она, —
Но лишь зерцало передаст те краски,
Что скрыты под тесемкою подвязки.
Всю тяжесть икр, как в тучах небосвод,
Хорошенькая щиколка несет,
Как труженик-атлант, напрягший тело,
Иль белый кит с такой же костью белой.
И вот стопа — как драгоценный кедр
Иль самоцвет, изысканный из недр.
О две стопы — фиалки во плоти,
Земные обходящие пути!
Не знаю, боле с чем сравнить их мне.
Но Муза, возвратись еще к спине,
Сравню с игрой двух резвых голубей
Движенья плеч, которых нет белей;
Постылого с них скину горностая —
Пусть явятся мне, серебром блистая.
А дале — несравненных две руки,
Они как фениксов крыла легки.
О локотки, ладони и запястья —
Мучение мое, мое несчастье!
Они дорогой служат мне живой
К нетающей вершине снеговой.
Природы кисть эмалью несказанной
Мазок с мазком соединяет странно;
Слоновая в них кость, и жемчуга,
И на брегах подталые снега;
Не надивлюсь покатостям, ложбинам,
Изгибам, поворотам и глубинам,
И, словно дельтой бурная река,
Десятиперстьем венчана рука.
О десять стрел и аметист на каждой!
О, Купидон, томимый крови жаждой!
И так еще задумали хариты,
Что чары в ней с достоинствами слиты,
И, тронутое красотой глубокой,
Не знает околдованное око,
Прекрасней что: великолепный дом
Иль гости, обитающие в нем?
И, похвале высокой дав добро,
Нам образы и слог дает перо,
Бумагу — небеса, чернила — слава.
Чем начинал, тем надо кончить, право:
Никто не в силах сотворить портрет
Красавицы, которой равных нет!