"Бывает, всякое бывает".
Бываю резок, неприличен,
плюю на правила приличия.
Когда мне в душу грязными руками.
И по тому, что свято, грязными ногами.
Бываю жёсток, бессердечен,
когда про Родину наветы.
Когда мне камнем в спину,
когда мне лгут про перемены.
Когда измена за красивыми словами
и скверно мне о маме.
Бывает, резким я бываю,
когда мне лгут и не моргают.
Бывает, всякое бывает,
я многое прощаю,
но подлость я не забываю.
Пушкин, Сказка о царе Салтане.
Моя пародия
"Два придурка вечерком,".
Два придурка вечерком, мыли кости мне вдвоём.
Мыли мне и всем прохожим, кто из них не вышел рожей.
Мыли кости просто так, для разминки натощак.
Обсуждали тех и этих, знать давно они с приветом.
Так злословили они до-вечерней, до зари.
Ночь подкралась незаметно, старички, увы, с приветом.
На скамейке упражнялись, спать они не собирались.
А народу спать пора, на работу, как вчера.
Болтовню же стариков, двор весь эхом отдаёт.
Гулом бьётся в окна двери, что проснулись все соседи.
Поднялся галдёж и вой, кто нарушил наш покой.
И на улицу полезли, в окнах хари все скабрезны.
На балконе детвора притащили два ведра.
Ледяной водицы полны, их раздумия не долги.
Враз облили старичков на скамейке без мозгов.
Те ругнулись пару раз, полетел на них матрац.
За подушкой одеяло, всё, что под руки попало.
И бросал народ на них, сверху их отматерив.
Чемоданы и кровати, банку с белыми грибами.
Кто –то бросил и кота, тот на них слегка поссал.
Когда падал и пищал, а, упав, их покусал.
Ах, скандал, а, что скандал, кто же им накостылял.
Да их старенький сосед костылём их приласкал.
Отхерачил их слегка, бил, как вроде бы шутя.
Синяки, конечно были, рёбра их легонько ныли.
Потешалась детвора над придурками с утра.
Вспоминали им кота, что поссал на них тогда.
Издевались, изгалялись, вслед их просто освистали.
Подложили им ежа прям под попу, не спеша.
Проучили мудаков, тихо двор теперь живёт.
Вечер, тишь, да благодать, солнышко заходит.
Старикашек не видать, детвора не шкодит.
"Мне плевать, что ты не местный".
Здесь ни текста и ни смысла, по балде б те коромыслом.
Иль под жо..у сапогом, хоть и в слове ты силён.
На потребу нахр..начил, иль не мог уже иначе.
Значит зуд тебя достал, ждёшь под жо..у сапога.
Я под жо..у бить не буду старость надо уважать.
И про хр..нь твою забуду, хоть сердит ты на меня.
Настрочишь стишок со злости, ты, наверно, про меня.
Мне плевать, что ты напишешь, и о том моя строка.
Рейтинг, рейтинг ты могуч, ты гоняешь стаи туч.
Ты волнуешь белку тоже, белке глазоньки зашорил.
Белку тоже ты достал, белка в рейтинг, блин, попал.
Он балдеет наверху, написав свою хе..ню.
Строчат рецы недоумки, хвалят белку впопыхах.
Хр..нь написана со скуки, и нет смысла хр..нь читать.
Исписался белка в доску, иль, наверно, в стельку пьян.
Не хвалю "дружок сердешный" и не лезу на Олимп.
Мне плевать, что ты не местный, на эстонском настрочи.
Правду тоже ты не любишь, моешь кости, старый, мне.
На помойке тоже будешь, верь, не верь моей строке.
Молодым отдай дорогу, ты и так уже в дерьме.
"Любовью» к вам пылаю".
Я на сайт зашёл случайно, пахнет серой и чертями.
Как у Гоголя в Диканьке, думал, в ад попал случайно.
Я верёвку из стиха, кинул в сайт, что тот Балда,
в вечер, что до Рождества, сей верёвкой покрутил.
Первый чёрт ко мне приплыл, он обличьем Липец был.
Всех чертей мне заложил, стукачом при всех служил.
А за ним приплыл второй, Гликман с пузом
и плешивой головой.
Я крутнул ещё разок и Мержборо на свет Божий приволок.
С мордой шавки подзаборной, тех, что лают вечно сворой.
Я на них крест Божий сразу, присмирели черти разом.
Обоссались все заразы, я в мешок их вместе разом.
К ним приплыл ещё чертёнок, и как вроде бы в гондоне.
Нет, он в лётном шлемофоне.
Я их, молча, посчитал, нет, не всех чертей собрал.
Кинул я верёвку снова, крутанул её по новой.
Взбаламутил снова сайт, глядь, там Женька из Еловки
стал к верёвке подплывать.
С речью косной, непонятной, харей пропитой изрядно.
Глядь, плывёт чертяка старый, на руках с большим котярой.
Лысый, старый, полудурок, из страны, что дальше турок.
За верёвку ухватился, в стих мой нагло напросился.
Я за хвост чертяку поднял и под зад легонько поддал.
Фимка влез в мешочек споро, ба, знакомые все морды.
Те к Шаулову с прискорбьем, знать наш час последний пробил.
Позже всех приплыл чертяка, забияка с толстой сракой.
Глянул, это ведь не Сонька, а придурок Молебсони.
Я чертяку быстро раком, стал он вовсе раскорякой.
Скипидар ему под хвост, чёрт куснул себя за хвост.
Прыг в мешок, что я принёс, там пердел, кряхтел, крутился.
На меня всё матерился, скипидарчик мне сгодился.
Черти все и как на месте, посчитал их снова вместе.
Сунул их в мешок скорей, на шабаш бы мне успеть.
А мешочек завязал, я давно чертишек знал.
Дело вроде к Рождеству, ведьмы к вам сейчас приду.
Я вас тоже соберу, в речке Мста и утоплю.
Я «любовью» к вам пылаю, вас бл..дей давненько знаю.
Омут есть там у порогов, вам туда давно дорога.
Сел я быстро на Конька, он из сказки прискакал,
На шабаш меня домчал, а морозец всё крепчал.
Месяц на небе сиял и шабаш уже начался.
Я не зря сюда примчался, ведьмы начали слетаться.
Все на Лысой собираться, я хотел их всех дождаться.
Первой Сонька на метле, ох, Сраненько, вся в дерьме.
А вторая Сонька Швах, с банкой пива в матюгах.
Приползла и Ваша Лена, вся завшивела, без дела.
И Не Замужем ещё, Соньке квакала про всё,
про стихирское житьё.
Там Дубравка, Рошха Шана, рожи, страшны, окаянны,
все гадливы и поганы.
Бабка Анна и Манефа, разом вылезли из склепа.
Началась совсем потеха, мне же вовсе не до смеха.
Им шабаш всегда утеха.
Праздник вроде начался, тут Давалина пришла.
Колыхалов, сатана.
С Дашкой сексом, как вчера, он на то и сатана.
Нет без секса шабаша, мерзка Лысая гора.
А на Лысой, на горе, эпатаж и дурь в цене.
Я стишком из эпатажа, попоил старушек разом.
Пригубили все заразы, окосели, но не сразу.
Благо бочка была рядом, я же с кружкой для порядка.
Ведьмам то ж нужна разрядка, ждал я пляса, что вприсядку.
Здесь шабаш, а не колядки, ведьмы в пляс, но не вприсядку.
Мне успеть бы до утра, ведьм в мешок второй собрать,
да покрепче завязать.
Хвать мешок, ловлю ****ей, от стихиры упырей.
Те визжат и матерятся, кто царапаться, кусаться.
Бог со мной, не мне бояться.
Я их быстренько крещу и в мешок скорей кладу.
Дело клонится к утру, я конька к себе зову.
Всех собрал, петух пропел, слава Богу, я успел.
Я мешочек за плечо, дело славное моё.
В православии крещён.
Сел я, молча на Конька, вот и быстрая река,
вот и омут в речке Мста.
В омут я мешочек бросил, бульк из омута донёсся.
Тихим шелестом пронёсся, над притихшим зимним плёсом.
Был со мной мешок и третий, бесенят я там приметил.
Всё вертятся под ногами, помогают Соньке маме.
Где, кого, когда, толкнуть, очернить и вслед харкнуть,
Соньке славу подраздуть.
Я их быстренько в мешок, завязал под узелок.
В омут с ними он пошёл, я на них не очень зол,
сей мешок не был тяжёл.
А один бесёнок Фокин, всё пустой губёшкой шлёпал.
Бегал, не глядя под ноги, что на Лысую дороге.
Я бесёнка ухватил и яйчишки прищемил.
Тут бесёнок дико взвыл и в мешочек угодил.
Пропищал со дна мешка, посинели два яйца.
Что же делать с Гондурасом, если яйца вспухли разом.
Есть на сайте отморозки, всех собрать мне их не просто.
Много чести охламонам, чтоб писать пером точёным.
Им рекламу создавать, да и лень о них писать.
Пусть немножко поживут.
Если вам мешать начнут, из стиха я кнут сплету,
им всем зад и надеру.
Без штанов на сайт пущу, иль за яйца во Мсту.
А теперь вам дам ответ, черти в омуте, на дне.
Ведьмы тоже вместе с ними, лишь бы вновь они не всплыли.
Омут я перекрестил, вам стишок я сочинил.
Вас немножко посмешил, Пушкин славный первым был.
Я за Гоголем и им, буду, как всегда вторым.
Ну, а в веке двадцать первом, буду я бесспорно первым.
"АйСиКью на грани фола".
Он наверное придурок, иль мозгами всё же турок.
Он "зоолог" и "ботаник" и "филилог" и муд..к.
Из Еловки он засра..ец, из Сибири Шапокляк.
Как поэт ни то, ни сё, видит Бог его враньё.
Он и в критике ничто, дурь призвание его.
Между пьянками в сортире, он читал стихи чужие.
На стенах и на двери, познавая их азы.
Про деревню хр..нь накрапал, смысла там, что кот наплакал.
Ткнули мордой его в грязь, что стишки брось в унитаз.
Дядька вовсе охр..нел, что остался не у дел.
Он для критики созрел, знать дерьма тогда поел.
Стал налево и направо, парить уши и мозги.
Молодым и кто раззява, что писать им ни-ни-ни.
С дурью спесью и апломбом, поучает всех, как дома.
Он "редактор", мать твою, пишет всем свою ху.. ню.
В прозу чучело подался, поучать меня пытался.
Был дебилом и остался, знать совсем не похмелялся.
АйСиКью на грани фола, тьфу, верней на грани пола.
От пивнухи сей прозаик, с пьяни он теперь про заек.
С ним старуха ледяная, головой совсем больная.
Дура старая, шальная, под девчёночку играет.
Лжива, льстива и игрива, сплетни жизни её жила.
Рецы лживые строчит, кто в поэзии тупит.
Пишет полную хе..ню, а в стихах ни тпру, ни ну.
Жилу дурочка копает, ложь по сайту распускает.
Голова там лишь для рта, на мозгах сидит она.
Рот поганая дыра, для злословья и вранья.
Всем без мыла лезет в жо..у, а потом про вас поклёпы.
Киев ведь не вся Европа, а Париж совсем далёко.
Ледяная знать с приветом, ходит ср..ть в чужие рецы.
Модер видит и молчит, иль у компа просто спит.
На него я не сердит, здесь достаточно тупиц.
Кто-то может и стучит, ну а мне это претит.
Мышкой щёлк и бреда нет, ледяной опять пи.. дец.
Пара нынче хоть куда, забодай ты их коза.
Крыска есть и Шапокляк, Чебурашка сайтик ваш.
Сей дуэт, репей сортирный, он из компа к вам в квартиры.
Издадут их красной книгой, на обложке всем вам фига.
Если мы позволим им, задурять мозги другим.
Я же с ними пообщался, жив, как видите, остался.
Бред их мышкой удалив, я достал сатирой их.
Накатал стишок о них, дурь и спесь их упредив.
Нам, наверное, пора их отправить к докторам.
Кто они я вам сказал, и всю правду описал.
Я о них вам рассказал, их я вовсе не ругал.
А больных ничуть не жаль, их сатирой, как и встарь.
Я не буду про мораль, распиз..яев под фонарь.
Чтоб увидели их все, в извращённой их красе.
"Серость сопли там жуёт".
Рано утром клоны встали, поднабздели, поднасрали.
И решив, что вредно спать, вышли клоны погулять.
Тут пошла хе..ня такая, кто-то серости по харе.
серость тут же рассердился, взял верёвку, удавился.
На стихире же потеха, клонам серость не помеха.
Клоны серость сразу в гроб, ох, прикрыть бы мне роток.
На кладбище волокут, всем по мордам раздают.
Вдруг сатирику по харе, он в канаву, те в ударе.
Критик раком по строке, клон на нём, как на козле.
Пародист разинул рот, клон дерьмо ему кладёт.
Прожевать гад не даёт. А поэтикам замшелым,
надавали враз по шеям. Глядь досталось даже мне,
клон сидит в моей строке. Рожи корчит и смеётся
и всё в серость там плюётся. Заплевал паршивец гроб,
серость сопли там жуёт.
Мне не жалко негодяя, вся стихира это знает
Ласты склеил и затих, говорили, вроде, псих.
Клон пятак ему на глазки, чтобы глазки не таращил.
Свечку в рученьки воткнул и отходную гунднул.
Прогундел гундяво, гадко, сплошь ошибки и помарки.
На прощанье в морду харкнул, крышкой гроба даже брякнул.
Закопали за забором, их там была цела свора.
Кол осиновый воткнули, обкурились, верно, дури.
Помянуть не помянули, гроб вверх ножками по дури.
Нет вернее на попа, ноги вверх, внизу глава.
И землицею слегка. Черти висельника сразу,
вниз главой до ада разом. Чтоб не гадил всем и сразу.
За грехи, да за делишки, враз в котёл его под мышки.
Сатана дровишек кинул, серость ад глазком окинул.
Прокричал, что всех забаню, черти рядом, все с дровами.
Ухмыльнулися слегка, ими правит сатана.
Закипела уж смола и в смолу его до дна.
Я оттуда вверх и пулей, чтобы бесов не спугнуть.
Пусть поварят обормота, мне не жалко идиота.
"Он вдруг свинкой завизжал".
Клоны все его» друзья».
Он ведь так и не узнал,
кто ему по харе дал.
Варят там его в котле,
на потеху сатане.
Черти висельника все.
Он чертишек материт,
из котла рукой грозит
и до дна в смолу летит.
Сатана его со дна,
за язык с котла достал,
да яйчишки подзажал.
Он вдруг свинкой завизжал,
всех забаню провизжал.
Я же рядышком стоял.
Бестелесен и забанен
и невидимый чертями,
я из ада поспешаю.
Вновь на сайтик захожу
и скажу, как на духу.
Клонов там давненько ждут.
Сатана и черти с ним,
клонов ждут не в магазин
и в котле смола кипит.
"Поели белены".
Сегодня вновь реклама для меня,
бесплатная, как в прежние года.
Паэтки и паэтишки поели белены,
строчат вновь обо мне стишки.
Какой-то дамский, из Курска шлюха ,
придурок из Еловки и Киевская потаскуха.
Они поэтами все мнят себя,
а в их строках пустая болтовня.
А мне ни холодно, ни жарко,
там не стишки одни помарки.
Стишки пишу я ради спорта,
в них есть азарт, прикол.
А чаще, смысл двойной,
у них сплошной отстой.
Они порождение головы пустой,
прочтёшь, хоть волком вой.
И выйдешь с пустою головой.
Там не стихи, словесный бред,
о том мой нынешний куплет.
Мои вызывают споры
на разрыв аорты.
Их бред модератору не нужен,
моих по два в неделю он утюжит.
Так, кто из нас поэт?
Тот, кто понос, словесный бред.
Иль, чей вновь удалён куплет.
Пред история: http://www.stihi.ru/2011/06/15/3871
Отклик на пред историю: http://www.stihi.ru/2011/06/16/1328
Мой ответ исписавшимся.
Читать ниже.
"Сортирных дел друзья".
Здесь ни текста и ни смысла, по балде б вам коромыслом.
Иль под жо..у сапогом, слово здесь ведь не при чём.
На потребу настрочили иль мозги совсем пропили,
Зуд, наверно, вас достал, дать по жо..е надо вам
Я под жо..у бить не буду, словом врежу по соплям.
И про хрень вашу забуду, хоть смердит у вас строка.
Настрочите пару строчек, вы, наверно, про меня.
Мне плевать, что настрочите, и о том моя строка.
Рейтинг, рейтинг ты могуч, ты гоняешь стаи туч.
И волнуешь их ты тоже, им ты глазоньки зашорил.
Их обоих ты достал, и медалькой им ты стал.
Два балдеют наверху написав свою хер..ю.
Строчат рецы недоумки, хвалят дурней впопыхах.
Хр..нь написана со скуки, и нет смысла хр..нь читать.
Исписались оба в доску иль, наверно, в хлам пьяны.
Не хвалю «друзья сердешны» и не лезу на Олимп.
Мне плевать, что я не местный, правда, лучше сладкой лжи.
На помойке ваше место, верь не верь моей строке.
Я сатирой вас достану, вы и так уже в дерьме.
Исписались оба в доску обоср..лись и в стихе.
Я снова мордой вас, в ваш уличный сортир,
а не в биде, иль унитаз. Вы сортирные писаки,
оказались оба в сра..е. Грубость мне мою простите,
место вам теперь в сортире. Полайте дружно на меня,
кусите в задницу себя, ату и фас все на меня.
Иль пукните, друг друга веселя, не унывайте, «сортирных дел друзья»
Примолкла рать приспешников и лизоблюдов, что хр..нь горазды все хвалить.
Они, как те сортирные паскуды, бояться правду, правду говорить.
Поизмельчал стихирский род, все приумолкли в одночасье.
Сортирные поэты их кумир, донос, чтобы поладить с властью.
Пред история истории:http://www.stihi.ru/2011/08/26/2107
Пред история:http://www.stihi.ru/2011/09/03/7300
"Знать с мозгами не в ладах".
Ромка вовсе исписался, или в стелечку надрался.
Пишет просто всем муру, гонит в лагере пургу.
Шавкой воет у забора, подпевал там цела свора.
Хвалят дурни идиота, всю неделю до субботы.
Рейтинг дутый, как пузырь, Ромка, нынче, как упырь.
Языком пустым болтает, как кадилом поп махает.
Хает вроде бы по делу, власть он целую неделю.
Только хр..нь читать всем скушно, хрень написана безвкусно.
Нет перчинки в сём стишке, как мозгов в его главе(голове).
Он с Гусёнком хр..нь на пару, воют матом под гитару.
Воют тошно всей стране, хр..нь обрыдла всям и все.
Воют вроде с будуна, дать под жопу им пинка.
Нет, не сильно, а слегка вот такой сейчас расклад.
Головой они едят, а мозги на чём сидят.
И болтают невпопад, две недели говорят.
То о мате на стихире, то о власти, что в сортире.
Ромка там на побегушках, половым, как в те года.
А Гуськов там с погремушкой, ну, как вроде бы Балда.
Два придурка в услужении, при делах, при господах.
Пишут х..ень, как развлечение, знать с мозгами не в ладах.
Стиль частушка.
Продолжение частушек:
Пред история:
http://www.stihi.ru/2011/09/17/6485
Пред пред история:
http://www.stihi.ru/2011/09/02/1007
И Галинин с ними тоже,
дать ему наверно в рожу.
Или может быть пинка,
здесь не надо матюга.
Опечатка, там была,
а потом хи-хи, ха-ха.(((*_*)))
И в ответ мне тишина,
наплюю я на козла.
Вот и буду я один,
сам себе я господин.
Обойдусь без вас "друзья",
у меня своя стезя.
Ромка ноги вытирал,
меня в ж..пу целовал.
А когда Роман упал,
Гусь в руке мудя держал.
Не свои, а Ромки бля,
х..р сосал он ведь тогда.
Вот такая вот херня,
на стихире кутерьма.
И снова стиль частушка.
"Не унывай сердешный мой."
Пред история: http://www.stihi.ru/2011/10/26/1968
Ох, эмигрант, ты фиганулся крутенко, своей больною головой.
Физтех мозги твои забаламутил, и в штатах не один ты бля такой.
А Зин ушла, блин, в магазин, давно забыла про тебя.
Теперь её один таджик, ты в Штатах дрочишь в сухаря.
Ты зря коммент свой удалил, повеселить хотел тебя.
Ты возвращайся друг в Россию, ведь Штаты не страна, а сплошь фигня.
Ведь ты американский верноподданный, болтаешься, как в проруби говно.
Клюёшь, как курица по зёрнышку, а с голой жопой всё равно.
Не унывай сердешный мой и голой жопою не бзди.
Бери шинель, вали домой, там Зина испечёт те калачи.
Таджик к зиме свалил домой, остались только алкаши.
Зина не любит, блин, простой, из кобелей остался только ты.
Ну, что сердешный приумолк, мне Зин диктует для тебя.
Пишу тебе письмо паскуднику, ведь Зин соседка для меня.
Ответ зараза не пиши, мы любим Вову Путина.
Коль не вернёшься, хрен с тобой, за Вову голосуют алкаши.
А те, что в подворотне крутятся, стучали намедни на меня.
А про тебя по телику сказали, что ты прохвост, наверное, брехня.
А я сижу совсем несчастная, я в телик лишь одним глазком,
Там хари все ужасные, молчит зараза избирком.
Я с властью нынче не согласная, наверно телик выброшу в окно.
Сосед помчался за бутылкой, а полисмен трясёт бабло.
Ну, что тебе сказать придурок штатовский, так ведь писала всё не я.
Приедешь дам по харе скалкою, поищешь пятый угол у меня.
У нас здесь обормотов, блин, не меряно и по хрен ты мне для меня.
Сиди курёнок недощипанный, а хошь я дам взаймы бабла.
Ведь скоро в жопе будет вся Америка, когда безмозглые у властного руля.
В Европе тоже прибалдели все, там недоумки и так похожи на тебя.
Нам вешают лапшу на уши и клюкву нам дают опять.
Наверно наверху все обалдели, нас держат дураками вспять.
Лапшу конечно все мы скушаем, а клюквой не подавимся опять.
Ну что ж такая я несчастная, кому по харе дать?
Мы знаем Вову Путина, за Мишу станем мы горой.
Конечно, мозги нам запудрили, в дурдом идём мы всей страной.
Такая нынче катавасия, хоть в гроб ложись, иль волком вой.
Вдруг грянет снова революция, мы все накроемся мандой.
Пишу тебе я друг сердешненький, сосед нальёт и хрен с тобой.
Закусим вместе мы огурчиком, а ты соси, как прежде свой.
Меня завалит он, наверное, я дам ему, ведь мне всё это не впервой.
Ведь выбор, блин, без выбора, а у соседа он живой.