DESIRE
There is only one equivalence:
the steepness of a hill predicts
the degree of blue seen from the top.
In the morning, this is a maquette
of a stray desire's fulfilment.
But life-size desire is unmatched
by that which can be had.
Here, in the high vortex of wind
spins the thick hair of being.
The wind's many hands
run through it at noon, caressing,
menacing, suggesting the night already.
Here, the moon will soon display itself
in a single, meretricious pose-nobody's
but seen by all.
Desire is the arch
of a man's gold-freckled back.
The arch collapses,
but desire persists because
desire is all you have.
The moon is beauty's pulp -
it would fit in the giant palm of desire,
if desire had a giant palm,
a. carpet burns to ashes
You water the plants
they die instantly
(Your mother brings the strangest plants)
Meanwhile your mother lies in a furrow
somewhere in the white fields of light
facing a sky so dark nobody can see it.
* * *
Капка Кассабова
(Новая Зеландия)
ЖЕЛАНИЕ
Одна есть только равнозначность:
предскажет точно крутизна горы
ту степень синевы, что разглядишь
с вершины.
И утром лишь подобие, частично
и случайно желание свершится.
Полномасштабное желание не схоже
с реально достижимым результатом.
Здесь, на вершине, вихри ветра
густые волосы сплетают хаотично.
У ветра много рук
летящих, в полночь, сквозь преграды,
грозящих, намекающих о ночи.
Здесь выставит себя луна,
в единственной, распутной позе -
пустое место, но видно всем.
Желание как радуга, как свод
над золотистой и веснушчатой спиной,
свод разрушается, конечно, но
остаётся, всё ж, желание поскольку
оно есть всё, что ты имеешь в жизни.
Луна - прекрасный и далёкий плод
гигантской пальмы твоего желанья.
Если желанье - пальма исполин,
оно доставит радость непременно.
Но не луна ты.
Здесь, в верной точке, на вершине,
в квартирке ветра
тебя качает лихо,
и мир качается;
желаешь искренне друг друга,
луну абстрактную желаешь,
а синева кричит пронзительно и мрачно,
и предстают все дни,
и ночи, ночи, ночи.
* * *