Вечерние стихи (архив)
http://www.stihi.ru/vs/
Александр Быстров 4 "Где-то" http://www.stihi.ru/2016/12/25/11060
Вадим Тихий "Достало. мат" http://www.stihi.ru/2017/01/13/6273
Маргарита Шушкова 2 "буду жить" http://www.stihi.ru/2017/01/13/9373
Геннадий Ёмкин
***
Перемешались даты, имена,
Перемешались образы и лица.
Когда встают глухие времена,
Я не пою, мне надо помолиться.
Я вижу всё, как будто с высоты:
Вот Карфаген, вот воины Атилы,
Вот красные лихие командиры,
А вот на крыльях чёрные кресты.
Вот там встают язычники во мгле,
Распятые крестом Христовой веры.
А дальше - Рим и римские галеры,
И Александра поступь по земле.
Перемешались даты, имена.
Какому богу, Родина, молиться?!
На боевые снова стремена
Раскосый глаз татарина косится.
Что впереди - того не разглядеть.
Мне не дано на это привилегий.
Мессия новый или злобный гений
Нас обрекут на славу или смерть?
Когда встают глухие времена,
Я не пою, я не могу иначе!
Я со своею Родиною плачу
И всех святых зову по именам.
Элла Аляутдинова "День как день" http://www.stihi.ru/2017/06/14/8148
Стихи Сергея Лаврова http://ruspioner.ru/ptu/single/1259/
Кошаков "Случайные миры" http://www.stihi.ru/2015/05/08/10839
Константин Уткин 3 "Молча" http://www.stihi.ru/2017/09/14/10627
Геннадий Русаков «Страна работяг»
Андрей Баранов (Чемпионат Балтии по русской поэзии 2018)
Поэзия.ру http://poezia.ru/authors/bardodym/works
ПАСХА
Октябрь
На веранде уже вечерами, как ужик, ползёт холодок...
Чаем с мятой, лимоном, вареньем малиновым грейся,
слушай дрожь перетянутых струн – отдающихся поезду рельсов,
и к тому привыкай, что опять навсегда одинок.
Скоро мыши попросятся в дом, запищат по углам,
зашуршат под софой... Я им сыру голландского дам,
положив его ломтик в божественно пахнущий круг – не елея, но клея.
Будет снег то кружить, то визжать, то брести, то мести,
как ребенок чужой, за неделей неделя расти
незаметно - до верхней ступени, до окон...
Ни о чем не жалея,
не прошу у Хозяина этих неласковых мест,
неуютного серо-стального зиянья неюга -
ни дитя в утешенье, ни кистью елейною крест,
чтобы выйти из круга...
Декабрь
Жить устав, человек высыхает.
К снегу дальняя память острей...
Жизнь едва мотыльком трепыхает,
трепыхает еще у ноздрей.
Но никто не придет из далёка
этой памяти...
Солнце зимы
угасает... В синеющих окнах
отразимся, наверное, мы,
если чурки подставим повыше,
будем звать, барабаня...
Но йок -
нет соседа!
Был летом — но вышел...
Только высохший в пыль мотылёк.
Пасха
На солнце венцы отопрели,
уже и не пахнет зимой...
Под звон колокольный, в капели
вернуться в апреле домой!
Я знаю, что это обманка...
Но рада дурёха-душа,
когда пацаненком на санках
съезжает сугроб с гаража!
Дела по хозяйству наполнят
подобием смысла житьё...
Я зиму забыл, я не помню
ненужную правду её.
ДРУГ ДРУГУ
* * *
Сначала цифры стала забывать
мобильных дочек (восемь?.. или пять?)
и вспомнить не смогла квартиры номера,
диктуя адрес свой, и день сестры
рожденья выпал - шарик из игры,
и что сестер-то две... И обе померли.
Потом забыла то, что было днём
вчера, сегодня...как плитой с огнём
воспользоваться. Ем теперь малёнечко.
А чайник – счастье, что не на газу!
Пью чай с сырком, да пряничек грызу.
И Якубовича смотрю. Стареет Лёнечка!..
Считать монеты, ясно, не могла.
Но люди честны, правда?.. До угла
пошла в «Магнит». Всё незнакомо!.. Маленькой
как будто снова... И опять игра
на выбыванье. Минус два шара:
дом номер и подъезд.
Да, правда, Галенька! -
смотри, какая в лицах доброта!
Я, кажется, немного не туда...
Похлопали по-дружески по плечикам,
по сумочке. В автобус помогли.
Мы едем, едем в дальние!..
Уж к вечеру
клонится день. А мы на край земли!
Там на краю три девочки-сестры,
над ними вьются птицами шары
и рвутся в облака крылами пёстрыми.
Вот – Лидочка, вот – Валечка, а вот -
она - галчонок, Галочка, меж сёстрами,
поёт: Мы едем!..
Плачет и поёт,
и смотрит в ночь холодную рассеянно,
где ни одной уже, ни трёх, ни двух...
«Всё, Краева! Выходим!» Свет потух.
Приехали, Галина Алексеевна.
Чача
Виноградною косточкой мягко глоток
обжигает, спускается к ребрам.
Даже если ты – брошенный в ночь уголек,
мир становится добрым...
За Ростовом в степи под ноябрьским дождем,
на обочине встав, ничего уж не ждем...
Остывает, как тело, кабина.
Удержать бы подольше тепло в кулаках,
в бутиковых шарфах, в отсыревших носках,
представляя, что ты у камина...
И когда уже – всё, и когда уже – зря,
вдруг нащупаешь пластик из-под вискаря
дьютифришного!
Юра всю осень
в аппарате луженом ее до слезы
комсомолочки, до состоянья росы
раз, два, три...и четыре...и восемь.
Юра плут еще тот! Сколько раз он меня
по-соседски...такая натура!
Но за то, что вчера на дорожку огня
мне всучил – всё прощается, Юра!
Было всё безнадежно - а вон как пошло!
Где-то рядом, уверены, будет село
с трактористом рукастым! По кругу
ходит фляжка.
Вначале не Слово, не Бог -
а всего-то один виноградный глоток...
И - друг другу,
друг - другу,
друг - другу...
Собака
По шапкам пены вдоль прибоя
бежит собака за тобою,
хвост калачом и звать никак.
На ежеутренней прогулке
она с тобой не из-за булки,
ей просто надобно вот так
бежать, чтоб - гальки! чайки! брызги!
И чтобы ты, молчун и хмур,
из незнакомой белой жизни -
трепал за ухом так, что «Ур-р-р!..»
Ей нужно, чтоб хозяин рядом,
хотя б такой, как ты...
Муссон
придет – и будет рыскать взглядом,
кружить: где он?.. Скулить: Где он?..
Но нынче небо – голубое!
Не льёт, не дует, не дрожит!
Бежит собака за тобою -
хотя и впереди бежит...
Кирилл Игоревич Ривель «Декларировать что-то, какие-то мысли вслух» http://www.stihi.ru/2015/06/22/7455
Кирилл Игоревич Ривель «Во дни непрухи и сомнений...» http://www.stihi.ru/2018/07/05/6380
***
Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.
Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен перезимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувства же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.
Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах...
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет...
Инна Кабыш
***
Я стрелял в живых людей.
По приказу.
И в меня стреляли. Война – слепа.
Но в меня никто не попал ни разу,
я надеюсь, и я
ни в кого не попал.
Мы сегодня пьём за свою удачу,
за чужой позор,
за ничью вину...
Сыновья повторяют отцов. И значит,
сыновья будут тоже
играть в войну
и бежать вперёд,
голося от злости,
в непридуманном сне, где горит зола,
под которой лежат ордена и кости, –
не любя войны
и не помня зла...
Михаил Малков
Евгений Овсянников «Лозоходцы» http://www.stihi.ru/2015/08/15/8395
***
Пришла весна, витийствует глициния.
И ароматы поплыли по берегу.
Выходим мы, агностики и циники,
Которым жить на родине не велено.
Но вскоре осень праведными ливнями
Нас заставляет думать о погоде и
Выходим мы, философы и лирики,
Которым жить возможно лишь на родине.
Что за душой имелось – порастратили,
Поодиночке. Не летаем стаями.
Играем сразу комика и трагика
У чёрта на куличках неприкаянно.
Проходят перманентные коллизии,
Мы больше существуем по наитию.
Нам нынче ближе химики и физики,
Естественнонаучные открытия.
Геннадий Банников
- - -
ПЛАЧ ПО УТРАЧЕННОЙ РОДИНЕ
Судьбе не крикнешь: 'Чур-чура,
не мне держать ответ!'
Что было родиной вчера,
того сегодня нет.
Я плачу в мире не о той,
которую не зря
назвали, споря с немотой,
империею зла,
но о другой, стовековой,
чей звон в душе снежист,
всегда грядущей, за кого
мы отдавали жизнь,
С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал -
за что ж ее лишен?
Какой нас дьявол ввел в соблазн
и мы-то кто при нем?
Но в мире нет ее пространств
и нет ее времен.
Исчезла вдруг с лица земли
тайком в один из дней,
а мы, как надо, не смогли
и попрощаться с ней.
Что больше нет ее, понять
живому не дано:
ведь родина - она как мать,
она и мы - одно...
В ее снегах смеялась смерть
с косою за плечом
и, отобрав руду и нефть,
поила первачом.
Ее судили стар и мал,
и барды, и князья,
но, проклиная, каждый знал,
что без нее нельзя.
И тот, кто клял, душою креп
и прозревал вину,
и рад был украинский хлеб
молдавскому вину.
Она глумилась надо мной,
но, как вела любовь,
я приезжал к себе домой
в ее конец любой.
В ней были думами близки
Баку и Ереван,
где я вверял свои виски
пахучим деревам.
Ее просторов широта
была спиртов пьяней...
Теперь я круглый сирота -
по маме и по ней.
Из века в век, из рода в род
венцы ее племен
Бог собирал в один народ,
но божий враг силен.
И, чьи мы дочки и сыны
во тьме глухих годин,
того народа, той страны
не стало в миг один.
При нас космический костер
беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь,
и меркнет Божий свет...
Мы в той отчизне родились,
которой больше нет.
Борис Чичибабин
* * *
Когда жена подымет вой
И хлынет на берег крутой
Своей неприбранной постели
Не в эротическом чаду,
А в истерическом бреду,
То различаешь еле-еле
Цель путешествия вдвоём,
Но, вспомнив вовремя о том,
Что у искусства нету цели
Помимо той, что в нём самом,
И, вслушиваясь в речь, бесспорно
Несовершенную по форме,
В один непрошеный момент
Вдруг понимаешь: форма вздорна,
Но есть контент.
* * *
Сквозь скорбный скрип пружин и космы
Подъездной тьмы
Я выходил в открытый космос
Другой Москвы.
Другой не потому что Брежнев
Или Хрущёв,
А потому что жизнь безбрежной
Была ещё.
То небо как бы не кончалось —
Не так как тут,
И утро плыло и качалось,
Как парашют.
Был город жёлтым, небо синим,
Темнел подъезд,
Я плыл, как точка, посредине
Бездонных бездн
И мысленно, что твой Овидий,
Смотрел сюда
И всё-не всё, но что-то видел
Уже тогда.
Дмитрий Веденяпин
***
Научись молиться моим богам:
для начала медленно, по слогам,
округляя рот, расправляя плечи,
постигая смыслы печатной речи.
Всё быстрее, мягче, в конце концов
уберёшь в сторонку молитвослов
и, слегка сбиваясь, за фразой фразу
повторишь на память. Конечно, сразу
не сумеешь, но не гневи богов,
если спать пойдёшь, не увидишь снов,
потрудись ещё, перечти и снова
отведи глаза от молитвослова.
За печатной речью не виден край,
научись молиться, потом – ругай,
разучи молитвы, потом – суди
до морщин, до судорог, до седин,
до потери пульса, до кома в горле,
остановки сердца, удушья, астмы…
Верю: нету богов покорней,
знаю: боги мои всевластны.
Дмитрий Артис
.
Если не спится Предновогоднее
Если не спится - мы что нибудь с мятой,
Что нибудь с мёдом,
С вареньем невкусным -
В смысле с твоим...
Из лесных, непонятных
Ягод,
Давай...
Будем пить, если грустно
Чай - и не чай...
Что потом - что в начале?
Выпьем, мой ангел, и весело будет.
Будем звонить тем, кого повстречали.
Будут звонить нам знакомые люди.
- - -
Если грустить - лучше вместе, родная...
Ёлки стоят в золотой канители
Будем по-новому жить?
Я не знаю...
Мы и по старому жить не умели.
Андрей Пшенко
***
На рассвете последнего дня
у ограды Нескучного сада
воскресите при жизни меня,
после смерти — не надо.
Воскресите при жизни меня,
когда утро сверкнет перламутром.
Я воскресну, как вспышка огня
воскресает меж кремнем и трутом,
чтобы слушать, как дышит лоза,
подступая к обветренным скалам,
чтоб рассветное солнце в глаза
разливать, как вино по бокалам.
Воскресите заброшенный град,
тот, где тени блуждают по теням,
где усталый ночной виноград
осторожно крадется по стенам,
тот, где мать, не заснув до утра,
бросив жизнь свою под ноги сыну,
выходила на берег Днестра,
заменившего сыну пустыню.
Как забытую старину
воскрешает дотошный историк,
воскресите при жизни страну.
После смерти — не стоит.
Ефим Бершин
—- ——
Уже
Уже не ждём небесной манки,
Вникая в правду колобка...
Уже не так подвижны танки,
Хотя броня ещё крепка.
Уже, сводя с ночами счёты,
Рассвету внятно шепчем: ша....
Уже всё ниже самолёты
Летают, крыльями шурша.
Уже не так прицельны пушки
В азартных приступах атак,
Уже и ушки на макушке
Навострены, увы, не так.
Грустим: ракеты - не крылаты,
Беда - всё севернее юг,
Уже не с краю наша хата,
А (йопсель-мопсель) - на краю.
И всё невзрачней ближних лица,
И не сыскать среди зимы
Ни дядьки кровного в столице,
Ни в огороде бузины.
Выходит прошлое за рамки
И, лет улавливая связь,
Уже не ждём небесной манки,
Благими мыслями давясь.
И, приспуская неба знамя,
Мы, обнуляя слово ДА,
О том, что было между нами,
Молчим, не ведая стыда...
Ник Эль Эн (Киев)
«На дне Москвы» Алекс Амур http://stihi.ru/2014/09/08/2086
Проигрывает в карты...
Проигрывает в карты
задумчивый пророк,
как жизнь - кавалергарду,
спустившему курок;
проигрывает вору
трагический поэт,
оратору, танцору
и паре эполет;
проигрывает с треском
на молодой земле,
как желтый Достоевский
румяному Рабле,
но дух - победы краше,
его не побороть, -
любите проигравших,
как любит их Господь,
и знайте - рыцарь бедный,
страдающий за всех,
смеялся бы последним,
когда б в конце был смех.
Кирилл Ковальджи
«автограф» Евгений Чепурных-Люкшин http://stihi.ru/2020/09/03/1380
ТИМУР РАДЖАБОВ
Там, на севере - свара,
здесь, на юге - резня.
Там не знают Омара -
здесь Пикассо - "мазня"
Эй, не хмурься, дружище,
хватит с нас пантомим -
мы ни дружбы не ищем,
ни вражды не хотим.
Человек человеку -
не улыбчивый клерк,
человек человеку -
не среда, не четверг,
ни длинней, ни короче -
Не "волчара", не "брат" -
Просто так, между прочим,
по хребтине приклад.
Я – СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ
Я пришёл с тобою к священным руинам,
где солдаты твоего народа
каждый слог твоей души отстояли...
Пабло Неруда
Одиночество… Сон…
Беспокойная, мутная дрёма…
Дни шумят в унисон –
Обговорено всё и знакомо.
Я грустить не хочу,
И смеяться причин не осталось,
Световому лучу
Для разбега нужна-то лишь малость,
Но в осколке Луны
Отраженье, уныло и серо –
Населенье страны,
Расчленённого СССРа…
Я заплакал во сне,
В унисон подпевает мне ветер.
Он доносит извне:
«Что ж вы сделали, сукины дети!
Я – Советский Солдат –
Прохоренко, Матросов, Гаджиев
Я – Москва, Ленинград,
Ашхабад, Севастополь и Киев…
Через пепел и ад
Я прошёл не от спеси и скуки.
Я – Советский Солдат,
Я выкручивал дьяволу руки!
Я не плакал навзрыд,
Что в неравном бою за Отчизну
Без молебна зарыт –
Отслужила победа мне тризну!..
Через множество лет
Одиночества голос мой звонок,
Я навиделся бед,
Но рыдаю, как малый ребёнок:
По Советской земле
Своей Родине, матери, маме,
Как СС в полумгле,
Вы прошлись, грохоча сапогами!
Я – Советский Солдат –
Прохоренко, Матросов, Гаджиев…
Я – Москва, Ленинград,
Ашхабад, Севастополь и Киев!..»
***
И у поэтов бывают жёны
Ёлки моталки.
Падает Пушкин, Дантесом сражённый,
Что ж вы, наталки...
И Маяковский под строгим конвоем...
Брик или бричка -
Едет-скрипит и заходится воем
Жизнь-истеричка.
Как полиграфы, шуруем по клаве -
Ёмко и терпко,
Только поэзия - это не "Аве",
А иноверка,
Ибо, предложно, что боги предвечны,
Ибо, нелепо-
За пирамиды выплачивать нечем
Аменхотепам.
Эх, за историю рамок и правил,
Войн и войнишек
Только ленивый поэтов не славил -
Выродков нищих.
Брошу стихи, и вымыливать грОши
Стану ковбоем,
Только любимую славить не брошу -
Это святое.
***
Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами! ...
1918, Александр Блок
Я - азиат с фамилией индуса
И, стало быть, чутьем не обделен:
Где истина отпраздновала труса,
Кривя душой, брюссельствует "закон".
Который мир "второй", "четвертый", "третий"?
Который Рим на запасном пути?
Метелицей кружится по планете
Истерика, Главврач её прости.
Безумие... Здесь вольному - неволя.
Здесь разум был, да только вышел весь.
И во главе вселенского застолья
Гундосит о любви синьора Спесь.
Кому салют, кому под зад коленом,
По-джентельменски говоря, адью.
Слепая Фе* кривым своим безменом
Хватила и убийцу и судью.
Я - азиат с фамилией индуса.
Я - европеец с именем Тимур.
Вселенная - забавнейшая туса:
Шесть миллиардов типов и натур.
Выпрыгивай из своего салопа,
Указывая пальцем на Багдад,
Суди-ряди, красавица Европа,
Но Азия прекрасней во сто крат.
Фе - Фемида (богиня Правосудия)
***
Московское небо слегка поседело.
Ноябрь. Двенадцатый час.
Грустить далеко не веселое дело,
Поедем со мной на Кавказ!
В моем Дагестане и горе - не горе,
И камень - бесценный кристалл.
Зеленое море, зеленые горы,
Зеленые сосны у скал.
На миг оторвись от широкой натуры
Своих подмосковных полей,
Взгляни, как танцуют могучие туры
Под песни веселых людей.
Как встретит меня, словно юного бога,
Обычно суровый мой дед.
Старинным вином из янтарного рога -
За здравие тысячу лет.
Московское небо слегка поседело.
Ноябрь. Двенадцатый час.
И жизнь без тебя - невеселое дело.
Поедем со мной на Кавказ!
Веня Блин «Передоз» http://stihi.ru/2015/08/23/979
—————————
Алексей Ивантер
Стихов я больше не пишу, то, что много лет было натянуто и звенело и пело, наконец лопнуло. Это пространство оглушительной тишины ещё мало изучено, говорить о нём не готов. Но есть старых стихов в тему:
* * *
В Бенцах на танковой броне Ивантер Беня мнится мне, закопанный войною за Западной Двиною.
Он мне ни в дедах, ни в отцах – он немцами убит в Бенцах, в Бенцах его убило, там летом жарко было.
Второго ранга воентех Зябко лежит в берёзах тех и Шешуков убитый, вдовой не позабытый.
Лежат ладком и млад и стар, и батальонный комиссар – посчитаны страною за Западной Двиною.
Там за Двиною, за Двиной летают души надо мной, из боя над избою, над речкой голубою…
* * *
Он в детстве пускал поезда под откос,
А в старости в скупку медали отнёс,
По снегу упрямо хромая,
И умер в канун Первомая.
Он мог бы, пожалуй, ещё и пожить,
Но в гроб себя к маю решил уложить,
Сказав "Наломались и будя,
Пусть мучатся новые люди".
А новые люди растут, как трава,
Рожают детей и качают права,
Христу на соседей кивают,
По-новой войну затевают.
* * *
На августовском полустанке
Живых разыскивал комбат.
В эвакуацию в Ельшанку
Их отвезли под Сталинград.
Сперва скотину вывозили,
И, положившись на авось,
Про баб не то, чтобы забыли,
Вагонов просто не нашлось.
Но я рождён. За их спасенье
Спасибо, транспорт бортовой.
Всё это было на Успенье,
В полшаге от передовой.
В идущем под гору накатом
ЗИСке досталось задремать...
Не Богородицы ли платом
Укрыло бабушку и мать?
Да нет, куда оно как проще:
По службе, для спасенья тел
Над Волгой и горящей рощей
Обычный ангел пролетел.
* * *
Зерно и жмых, ячмень фуражный... Ползут полуторки в Ростов под русский мат многоэтажный и рык голодных животов. Пора! Зовут передовицы на бой за щедрый урожай... Жара! И липнут ягодицы, хоть голым в город поезжай. Горячий пот съедает спины и жар врывается в окно, где покорители Берлина везут колхозное зерно.
На трудодень дадут чего-то когда-то или может быть. А им бы в город на работу, вот только паспорт раздобыть.
Я слышу скрип и звук моторов сквозь тыщи мелочных примет необъяснимых, без которых, наверно, родины и нет.
* * *
Под обстрелом на станции Плюсса во дворе нежилого жилья среди месива стёкол и бруса под телегою мама моя. Не найти на пути мне ночлега, не пробиться сквозь синюю мгу: это мама моя под телегой, а я маме помочь не могу. Всё горит он, горит, не погашен это свет, не поросший быльём, звёзды красные с танковых башен отпечатаны в сердце моём. Торошковичи – Старая Русса... Я к тому отхожу рубежу. Под обстрелом на станции Плюсса под телегой пожарной лежу. Задыхаюсь в случайном побеге, смерти жду в станционном чаду. Все-то было спасенье в телеге гужевой на железном ходу.
* * *
Доктор Яков, доктор Яков –
Бог военно-полевой
Немцев шил и австрияков
На любой передовой,
Коль ты Жид Всея России –
Значит некогда поссать,
Герра доктора просили –
По-немецки написать:
Рук-то нету, незадача,
Нету рук, а фрау есть!
Пишет доктор на удачу
В догоревший Дрезден весть…
Мама с бабушкою в ссылке,
Над Россией красный снег,
Госпитальные носилки,
Заменившие Ковчег…
Жизнь приходит и уходит
С лазаретом и ружжом,
Яков, Генрих, Фриц и Додя
За последним рубежом.
Там не спится и не пьётся,
Не копается в золе.
Всё уходит. Остаётся
Только правда на Земле.
* * *
Там, где берёзы стоят у колодца
в полночь давно уже нет никого.
Он постоит, перекурит, напьётся,
и мимо дома пройдёт моего
в стоптанных валенках, без портупеи
между продавленных влажных колей...
Павших за Истру бесплотные тени
ночью проходят деревней моей.
Птицы на крыше стучат в черепицу,
ветер маньчжурку полощет в саду,
мёртвой пехоте сегодня не спится –
короток сон в сорок первом году.
Василий Романенков «Семь пятниц» http://stihi.ru/2021/05/07/8389и
Из "Этюдов для Юли"
Чудесная Юля Приходько, поэт из Донецка. Сейчас она живёт в Грузии.
Именно она уговорила меня в конце 2007 года, в 60 лет, после четверти века молчания, заново начать литературную судьбу - вот с таких этюдов и почеркушек...
Ян Брунштейн
***
Держусь за жизнь, за пыль ее и стыд,
За дождь, который утром моросит,
За бесконечность медленного дня,
За друга, позабывшего меня.
***
В реанимации окно,
Земли не видно, неба - тоже,
И только дерево одно
На старое пальто похоже.
В стекло колотит рукавом,
Ко мне старается пробиться...
И крики удивленной птицы
Небыстро гаснут за окном.
***
Я был крылат, и в затяжном прыжке
Гадал по солнцу, словно по руке.
И был я счастлив несколько минут.
Потом, увы, раскрылся парашют.
***
«Если б молодость знала, если б старость могла…»
Говорим мы устало, выгорая дотла.
Никуда же не деться: уходя по кривой,
Мы спасаемся в детстве, мы впадаем в него.
***
Маменькин сынок и "городской",
Был станицей взят я на постой.
И в ночном, от сырости дрожа,
Видел, как рассвет течёт с ножа.
Будут до последнего мне сниться
Лошадей восторженные лица.
***
У весёлого поэта и у жёлтого листа
Есть причина для полёта, если завтра пустота.
Если пьяная погода, если трезвая судьба...
У поэта есть порода, и он сам себе судья.
***
В этой невообразимой дАли,
Не подвластной вашему ДалИ,
Мы с тобой такое повидали
Мы в такое ляпались, влетали –
Выживали и перемогли.
И давно, дружище, мы не дети,
Но легли под старо-новый гимн
Мостиком меж двух тысячелетий,
По которому идти другим.
***
А музыка была вначале!
Она звучала в том саду.
Ее порой не замечали
Как ветер, сон или звезду.
Она была и змей, и древо,
Катился яблоком мотив...
Его протягивала Ева
Неосторожно надкусив.
***
из дома замкнутого как дот
из дома выветренного как мол
любовь безжалостно уведет
Туда, куда я и раньше шел
и будет жизнь еще хороша
и будет в горле комок дрожать
и будет праздничная душа
стихи мальчишеские рожать
***
Жизнь мучительна и прекрасна...
Потому ль на закате лет
Восхищенно и разнообразно
Я люблю этот белый свет?
Здесь пометки, помарки, знаки
И потешной судьбы места.
Здесь по небу бегут собаки...
Значит - всё это неспроста.
—————
Александр Асманов
ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
..
Дома, обочины, лабазы,
Канавы, грязи, купола…
О, Господи, прости мне сразу
За все, за все мои дела.
Прости растерянность, усталость,
Досаду, глупость, седину,
Прости, что я уже под старость,
Опять люблю свою страну.
Что я зову друзей, как прежде,
Хотя разборчивее стал,
Прости , что подавал надежды,
И столько их не оправдал.
Прости за фраерство, за моду,
За фанфаронство, за понты,
Прости за то, что не дал в морду
Тому, кому хотел бы Ты.
Прости за помыслы благие,
Не дай душою обнищать…
И пусть меня простят другие –
А мне им нечего прощать.
2016
——————
***
урфин джюс и его солдаты
да хранят меня от бомбежек нато,
от хичкоковых стай пернатых,
от оскаленных крыс чумы
мы конечно же виноваты,
разумеется виноваты,
безусловнейше виноваты,
в том что русские — это мы
нас пожёстче бы наказать бы
за вот это вот «люди-братья»
окунуть бы, поистязать бы,
скотчем головы обмотав
чтоб и слова сказать не смели!
чтоб не рыпались и смотрели,
как патлатая ведьма элли
приземляется на майдан
«чё, агрессор, таращишь зенки?
ты б насыпал в карманы семки,
всё равно ведь удобришь землю,
дык подсолнухи хоть взойдут!» —
говорила ему дивчина,
молодая совсем дивчина,
одногодка его дивчина,
и выкладывала в ютуб.
Петра Калугина
------
Брусчатка
Люблю, отвергнув крик вокзальный,
Забыв о бреднях рядовых,
Блуждать по городу печально
Маршрутом старых мостовых:
Россия в них, как боль, упряма.
И я, пройдя свою черту,
В брусчатку, лёгшую у храма,
Немым булыжником врасту.
А после – может, на рассвете –
Среди сомнений и теней
Прохожий, горбясь, не заметит
Неровность уличных камней...
Позволь, Господь, мне быть негладким,
Но упаси – в часы обид
Стать камнем, поднятым с брусчатки,
Который в Родину летит.
Дмитрий Ханин
————————————
***
Заболев, я думал о коте, –
С кем он будет, ежели умру?
О его кошачьей доброте,
Красоте и прочую муру
Думал я и спрашивал: ну вот,
В душной предрассветной тишине
Так же, как ко мне подходит кот,–
Подойдут ли ангелы ко мне?
И пока расплавленный чугун,
Застывая, сдавливает грудь,
Будь бобтейл он или же мейн-кун,
Без проблем забрал бы кто-нибудь.
Вьюгой завывает месяц март,
Провожая зимушку-зиму,
В подворотне найденный бастард,
Нужен ли окажется кому?
Если доживу до декабря,
Буду делать выводы зимой:
Те ли повстречались мне друзья?
Те ли были женщины со мной?
Никого ни в чём не обвиню.
И, когда обрадованный кот
На кровать запрыгнет, – прогоню:
Он не гордый, он ещё придёт.
Без обид на свете не прожить,
Но, когда настанет мой черёд,
Сможет ли Господь меня простить
Так же, как меня прощает кот?
Максим Жуков
————————————
Татьяна Бек
***
И шли, и пели, и топили печь,
И кровь пускали, и детей растили,
И засоряли сорняками речь,
И ставили табличку на могиле,
И плакали, и пили, и росли,
И тяжко просыпались спозаранку,
И верили, что лучшее - вдали,
И покупали серую буханку.
И снова шли, и разбивали сад,
И не умели приходить на помощь,
И жили наутёк, и невпопад,
И поперёк, и насмерть, и наотмашь.
И падали, и знали наперёд,
Переполняясь ужасом и светом,
Что если кто устанет и умрёт,
То шествие не кончится на этом.
——————————
***
Всю ночь кружит бессонно
Над Ладогой метель.
Везёт автоколонна
Из Питера детей.
О жизни думать надо,
О гибели - не сметь!
Подальше от блокады,
Где холод, голод, смерть.
Всё ближе дыма запах,
До берега - вот-вот...
И тут ушла внезапно
Полуторка под лёд.
Отцу по горлу бритвой
Трагедия детей,
Чьи крики, как молитвы
В кромешной темноте?
Закрыты Бога уши...
Беды не тот масштаб?
Господь, ты равнодушен.
А, может, просто слаб.
——————————
1
По ночам все чаще звездный
Наблюдается десант.
Планы строить несерьезно,
Если мне за пятьдесят.
Лет прошедших привкус горький,
Редкий проблеск - серебром.
И, конечно, отговорки:
Все когда-нибудь умрем.
Я хочу поверить в Бога,
Даже если Бога нет,
Чтоб не слишком одиноко
Напоследок было мне.
2
Сквозь бездну смотрит пустота
Глазищами совы.
А звездный мир огромен так,
Что шапка с головы.
Почти доказано: он весь
Возник из ничего…
И Бог, наверно, тоже есть,
Хотя и нет его.
Арсений Платт
Околица http://stihi.ru/avtor/okolrk
***
Зажмуриться... и продолжать грешить
Листать календари, и между делом
Понять - как ни листай, как ни пиши,
А черновик, увы, не станет белым
Про то, как шли дожди, росла трава
Перечитать светло и беспечально
И знать: мои нелепые слова -
Всего лишь предисловие к молчанью
И жить как жил...
Не трус
И не герой
В романе из разрозненных тетрадок,
Где книга жизни, кажется порой,
Полным-полна прекрасных опечаток
Андрей Пшенко
***
Давай-ка лелеять память о дольче вита -
весёлый задорный норов и в ножнах сабля -
с ансамблем песни и пляски святого Витта,
поскольку не получается без ансамбля.
На этих повторах я бы и жил, и выжил,
нашёл бы уютный дзен меж землёй и небом...
Но мой копи-пастор Шлаг убежал на лыжах.
Лыжню занесло к чертям прошлогодним снегом.
Всё тоньше и тоньше ветхая нить накала...
И что остаётся вместо раздолья слова? -
плеснуть колдовства в привычную гладь бокала.
И снова плеснуть. И снова плеснуть. И снова.
Бильярд разогнал шары по привычным лузам,
ощерилась ночь за окнами зло и тупо...
Жизнь делалась на глазок. Согласись, Кутузов.
Посадочный модуль рухнул на зданье ЦУПа;
ему параллельно ангел пронёсся падший,
ему параллельно снег разбомбил аллеи...
Когда-то я был намного светлей и младше.
Мир - младше совсем чуть-чуть.
Но стократ светлее.
Александр Габриэль