(предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
«3. Любовь гасконца на войне»!
http://www.stihi.ru/2019/09/02/6518)
* * *
Что делать молодому непоседе,
кутившему с любовью во плоти?
Сомнения в Душе его посейте,
иль грабли помогите обойти...
...Искать любви? Ходить по краю лезвий?
Любовь – бог и семейных, и сирот.
Любви быть затаённой или резвой.
Она и возвышает, и берёт
столпы благоразумия под пресс свой.
Не в силах оценить явь эту трезво,
влюблённый слепо движется вперёд.
Любовь – путь к пику, но... грозит ей осыпь...
...В любовь самопожертвованье вносит
мужчина, если женщина в беде.
Моральных тяжких мук познав бы день,
не скажет он, что муками давно сыт.
Влюблённый эти муки приумножит...
...Рассказ про прямодушных. Не про лис.
Гасконца драть за славный героизм
всерьёз не станет даже подлый дьявол,
зажмёт на хвастовстве лишь: «Побожись»!..
...Для Шарля д'Артаньяна бой за жизнь
уместнее, чем гибель ради драйва.
Риск – раздражитель или «массажист»?
. . .
...В ночи Атос столкнулся с д'Артаньяном.
Друзья, ища друг друга, сбились с ног
и всяк из них, своим задавшись планом,
рассчитывал, что друг в беде б помог.
Они, на пустыре устроив роздых,
таились, конспирации верны,
а речь о наболевшем завели.
– Атос, вы мне сейчас нужней, чем воздух!
В своей беде я оказался слаб.
Поможете и я – навек ваш раб! –
воскликнул д'Артаньян весьма нервозно.
– Но прежде всё же я! Иль будет поздно!
О жизни и о судьбах тысяч душ
пойдёт тут речь. Довериться могу ли?
– Всегда мне доверяли. Почему ж
теперь в плену сомнений? – Вы шагнули
на странный круг общенья, д'Артаньян.
Ну ладно б, если б только с монсеньором
якшались вы по-свойски, но есть грань,
которую вы тайно с перебором
сподобились бесчестно преступить!
Вы молоды, сильны, любвеобильны,
но как понять, однако, вашу прыть,
когда все о Констанции скорбим мы!?
Вас видели с миледи! И не раз!
Вчера, позавчера… И, очевидно,
вы с ней в пикантной связи, но от нас
проступок ваш не скрыть вам. Вы солидно
роняете себя в глазах друзей.
Но реабилитацией своей
заняться и сейчас ещё не поздно.
Начав ругаться громко и скабрёзно,
задействовав все формы падежей,
юнец хотел уйти, но боль в душе
заставила его искать согласья:
– В лицо мне плюньте, коль ещё хоть раз я,
вас попрошу мне слепо помогать
в моих проблемах с нею, как сегодня.
Довольствуйтесь, друг, ежели угодно,
лишь тем, что сверхсекретности печать
наложена не мной на это дело.
А сам я просто взвинчен до предела
пропажей этой женщины в лесу.
Надеюсь, с вашей помощью спасу
её из лап тех, кто её похитил.
У нас нет прав соваться к Ришелье,
усугубляя дело волокитой,
скажу одно вам, что на помеле,
как ведьма, не летает эта дама
и в том, что я люблю её, нет срама
ни для кого. Гораздо всё сложней
того, что вправе думать вы о ней.
Боюсь, что похитители всевластны.
Своё взять могут, только лишь зевни!
Но поиски их будут не напрасны –
я их достану, хоть из-под земли!
Весь округ будет мной перелопачен!
– Где ж столько одному вам взять лопат? –
Атос стал ещё больше озадачен,
чем был до встречи пять минут назад. –
Теперь, мой друг, послушайте, чего я
хотел бы в помощь мне иметь от вас.
Скажу вперёд, что дело боевое.
С вас должен взять я слово, как аванс,
что вы, узнав всё, не усугубите
и без того опасный ход событий.
– Хоть мне и не известен ваш вопрос,
но разве же откажешь вам, Атос!
– Итак, вы дали слово, значит, вправе
узнать, что накануне сгоряча
одной неуправляемой ораве,
привыкшей всех и всё рубить с плеча,
вдруг вздумалось создать для Ла-Рошели
подобие троянского коня.
Затейники – козачьи куренЯ.
Ну, пусть и надавали б им по шее,
но эту дурь возглавил Арамис.
– Он любит всё, что дерзко и азартно.
– А то, чем подкрепил он свой каприз,
узнать вам будет очень неприятно.
Себе он сделал букли на вискИ,
чтоб задурить противнику мозги.
Весь маскарад затеян с упованьем
был с пресловутым переодеваньем.
– Что ж, друг наш – неизменный юморист.
Не вижу ничего я в том плохого.
Ужель он маркитанткой стал!? Артист!
Но это ж неоправданно рисково!
Что ставит он в задачу? Шпионаж?
– Нельзя недооценивать артиста.
Задумав гугенотов сделать быстро,
решил их соблазнить торговец наш
двойной и очень лакомой приманкой –
одной полу-знакомой им британкой.
Суливший помощь, а не с маслом хрен,
их очень обнадёжил Бекингем,
пока был жив, британским сильным флотом.
Крутой союзник выбит из игры,
и в Ла-Рошели траур – тяжело там.
Но горожане станут вмиг щедры,
коль им предложат для перепродажи
всё тем же англичанам тот объект,
что улизнул из рук английской стражи
и натравил убийцу. Свой прожект
вот-вот реализует наш святоша.
В его руках понятная вам ноша,
которой в горожанах он крепил
как чувство мести, так и алчный пыл.
Святоша породил, по крайней мере,
для смертников, изящный дерзкий план.
Но силы не равны – вот в чём изъян!
Юнец оцепенел, никак не веря
ушам своим, цинизму вопреки.
Атос продолжил, о своём волнуясь:
– …ворвутся в город, а во мраке улиц
понять что-либо будет не с руки,
когда в конце концов возьмут их в клещи
и воины, и тОлпы горожан.
ведь я не просто каркаю зловеще –
я словно получил уже тот шрам,
что Арамис на сердце мне положит
своей нелепой смертью в эту ночь.
Ну, ладно мой земной путь – он уж прожит!
Но Арамис так молод! Как помочь!?
Штурм нужен настоящий, без халтуры,
а Арамис возглавил лишь налёт,
поскольку тайну замысла блюдёт.
Жаль, что размах их тайной авантюры
не шире широченных их штанов.
Задействована рота добровольцев –
безбашенных козачьих пластунов.
Но что для них восторженный мой отзыв,
когда нужны резервы! Д'Артаньян,
вы – лейтенант! Вы вхожи к кардиналу!
Приму любой спасительный ваш план,
что приведёт нас к доброму финалу!
Заранее хотел вас посвятить
я в эту тайну. Тайну Арамиса.
Ещё есть шанс в победу превратить
то, что наш друг упрятал за кулисы.
Пока своей приманкой в оборот
берёт он караульных с их сержантом,
козаки затаились у ворот.
Они всех караульных порешат там –
уж в этот шанс я верю. Но потом,
когда всерьёз начнётся заваруха,
могу представить я, каким трудом
и кровью, и каким накалом духа
оплачен будет каждый шаг вперёд.
Я сам хотел бы быть там у ворот –
вот-вот сейчас забудем тишину мы…
С минуту, молчаливы и угрюмы,
друзья смотрели вдаль на Ла-Рошель –
на цитадель врагов своих исконных.
Картины их несхожих миражей
совпали лишь в потерях рубежей,
страданиях бедняг в крови и стонах
при торжестве врагов на бастионах.
Атос вновь уповал на общий штурм…
Но вот издалека донёсся шум,
похожий на начало перестрелки.
– Атос, я разделяю все хотелки,
с которыми явились вы ко мне,
но я сейчас нуждаюсь лишь в коне,
чтоб срочно доскакать до места боя.
Поймаю Арамиса и убью!
Кретин! Его решение тупое
погубит ту, кого я так люблю!
– На сколь нечисто всё на самом деле,
давно я понял сам по запашку!
Вы сговориться с палачом успели
и он, шельмец, не той срубил башку!
– Услышав вас, подумал я о бреде.
Палач не покривил ничуть душой.
Речь не о том. Миледи – не миледи!
И в этом-то весь промах ваш большой!
– Так всё же вы связались с дьяволицей!? –
Атос аж отступил и побелел.
– Опять вы со своею небылицей!
Скажу я лишь о схожести двух тел,
изъяв из ваших мыслей образ ведьмы.
Не вправе объяснять. Эх, мне успеть бы
добраться до бедняжки и спасти!
Пароль не знаю, чтоб пройти посты!
Мне в спину могут выстрелить свои же!
– Я видел тех, кто нынче на постах.
Я часто выручал их всех в Париже –
они меня пропустят просто так.
Я еду с вами, д'Артаньян, иначе
никак вам не прорваться в Ла-Рошель.
Седлаем свежих или сразу скачем,
пока хохлов не выгнали взашей
проснувшиеся силы гугенотов?
– Я б полетел на крыльях, если б мог!
…Минуя все препятствия, намётом
друзья влетели в башню под шумок.
Наваленные трупы караульных
вмиг вынудили спешиться в черте
площадки перед башней. Двух разумных
и ловких мушкетёров в темноте
Бог вывел на ступени караулки
по блёску обронённых золотых.
– … Ты видишь, как я вовремя достиг
своей милашки, славной дорогульки!
Бог подсказал мне сделать тут привал.
Я глядь – вы тут во тьме, без чувств и свиты! –
так юноша счастливый ворковал,
развязывая путы Афродиты.
Атос глазами хлопал, но молчал.
Гасконец хлопал женщину ладонью
с минуту по щекам, но бил с любовью,
чтоб лишь освободить от сонных чар.
Бедняжка стала приходить в сознанье,
но как-то вяло, к счастью для себя,
под крики, звон, гром выстрелов, стенанья
лежачих тяжко раненных – среда,
едва ль располагавшая к общенью,
в котором прежде млели голубки.
Во все проёмы, ниши, закутки
вполз запах смерти, сделав помещенье
своеобразным склепом для живых.
Вот дверь вмиг распахнулась – гугеноты
просунули носы. И тоже вмиг
двойным салютом, правда, без охоты,
Атос отреагировал на них,
прицельно разрядив два пистолета.
– Не жаль мне жертв удачного дуплета, –
сказал Атос, – но жаль, что передых,
похоже, наш закончился. Противник
способен дать козакам подзатыльник.
Ведь тут был до сих пор козачий тыл,
но враг круг западни им очертил.
Мне на душе становится тревожно.
Давайте-ка зарядим всё, что можно,
да подстрахуем наших козачков…
Атос пальнул: – Ещё одно очко!
И снова в нашу, как ни странно, пользу.
Какой у нас противник нынче борзый!
Ну, прямо так и лезет на рожон!
Жаль, что запас зарядов наш смешон.
Мы будем уязвимы в рукопашной,
но нужно расставаться с этой башней,
класть нашу даму поперёк седла
и мчаться в лагерь – плОхи тут дела...
…Со стен всё чаще, пополняя свалку,
к ним сыпался противник, словно знал,
что можно будет, даже взявши палку,
добить бойцов уставших наповал.
Разя врагов, как смертоносный призрак,
Атос вдруг прохрипел: – Рассвет уж близок!
Нас запросто подстрелят на свету!
Бегите к лошадям, а я сведу
пока тут с ними счёты, вас прикрою!
Взглянув на Афродиту, д'Артаньян
отчаянно махнул рукой герою:
– Атос! Тут не парижский ресторан!
Совсем тут обнаглели вышибалы!
Но чтоб своим я ходом сам сбежал –
такого не дождутся! Нашей пары
им силою не вытолкнуть. Ежа
вовек не напугать им голой жопой!
– А что же будет с женскою особой!?
Видать, им нас охота взять живьём.
Не знаю, жаль, как тут у них с жильём…
Но я ещё вторым своим дыханьем
могу повергнуть гугенотов в шок.
Да и Амур, не спящий наш божок,
придаст мне сил. Мы все ещё воспрянем!
Скачи, мой друг, спасай свою любовь!
И знай, её похитили козаки.
Спасти её от похищенья вновь –
твоя задача в будущем. Не за хер
мы проливаем кровь, а за любовь,
что в нас зажгла в обоих эта дама.
Влюблён был граф. Гасконец – и подавно.
Атос проткнул двух лезших из клубов
порохового дыма торопыжек
и прокричал: – Гасконец, не зевай!
Свободного есть времени излишек!
Спасай свою любимую, спасай!
Со стен пальнут, но это неопасно.
К вам в спину я не дам им забегать.
Мне многим легче станет погибать,
узнай я, что погибну не напрасно...
(продолжение следует)