ТЕГЕЙ И ГОШАЛА
(Из карачаево-балкарского эпоса "Нарты")
Это было давно, в золотые года –
Все животные дикими были тогда.
На горах и равнинах и конь, и олень,
И корова с теленком паслись целый день.
И никто их в те дни не седлал, не доил,
От людей Апсаты их надежно хранил.
Чуть нацелит охотник в козленка стрелу,
Тот же час Апсаты воспротивится злу.
На безумца нашлет слепоту Апсаты,
И сорвется охотник в провал с высоты.
А семья Апсаты на Эльбрусе жила,
Среди многих – Атыл и сестра Гошала.
Нарт-старик поохотиться шел на зверей,
Вместе с ним был и сын его – юный Тегей.
- Сын, не будет удачи, - промолвил старик:
Апсаты уже встал и вступил на ледник.
Сын в ответ: - Нет, негоже с пустою сумой
Звероловам бывалым вернуться домой.
Видишь, тур круторогий навстречу идет,
Это сам покровитель добычу нам шлет.
- Будь по-твоему, хоть не к добру этот знак!
И пошли они в сторону, где солончак.
Знал старик между тем, что беда у двери:
К безрассудным бывал беспощаден Тейри.
- Разве сможешь ты в горы подняться один?
- Ты увидишь, сумею! – в ответ ему сын.
- Что же делать? Дерзай, я тебя не держу.
Но послушай, что я напоследок скажу:
- Как просохнет роса, ты в пещеры нейди,
На вершины не лазь и в леса не входи…
Вот идет он опушкой, сминая кусты,
Видит – прямо навстречу ему Апсаты.
- Счастлив встречей с тобой, благородный Тегей! –
Улыбнулся ему покровитель зверей.
- Много ждет испытаний тебя впереди!..
Подскочило у юноши сердце в груди.
Хоть не выдал смущенья, не спрятал лица,
Но закралось предчувствие в сердце юнца:
Наяву эта встреча была или сон?
Отошел Апсаты, видя, как он смущен.
И Тегей бездорожьем пошел наугад.
День погас. Небосвод темнотой был объят.
Страшно голоден был зверолов и устал,
Сел он, к камню в лесу головою припал.
И когда уже сумрак весь край поглотил,
На опушке увидел Тегея Атыл.
- Вот, я сын Апсаты, и отец попросил,
Чтобы в гости к нему я тебя пригласил.
Вот увидишь, семья тебя встретит с теплом,
И в беседах всю ночь и весь день проведем.
Распрямился Тегей, поднял меч свой и лук.
Видит: дикие козы пасутся вокруг,
Ходят мирно, подходят к нему, не боясь.
- То ли будет! – Атыл ему молвил, смеясь.
И навстречу отары, стада, табуны.
Больше! Деву увидел он краше луны.
Глаз не может Тегей от нее отвести,
Грезит ею на всем продолженье пути.
Вот и башня уже в седловине видна –
Свет белее снегов излучает она.
Вот проходят степенно Атыл и Тегей
Прямо в залу, туда, где встречают гостей.
Золотой Апсаты к ним навстречу идет
И охотнику руки на плечи кладет.
Ярко светят лучины. Хозяйка Амма
Из покоев навстречу выходит сама.
Стайком шумной и множество младших детей –
Ласков с ними, любуется ими Тегей.
А последней из комнаты вышла она –
Та, что видел в пути он, с лицом как луна.
Всех минуя, к Тегею она подошла,
Драгоценную чашу ему подала.
Хвалит он оленушьего вкус молока,
А она поклонилась Тегею слегка.
Ни одна не была его сердцу милей!
Задержать ее как-нибудь хочет Тегей,
Просит деву, чтоб имя свое назвала,
И она отвечает ему: - Гошала.
Чудной стройностью лани подобна она,
На ланиты ей свет посылает луна,
Из очей неземной проливается свет –
И у звезд среди ночи подобного нет.
Вот отходит, ни слова ему не сказав,
Драгоценную чашу из рук его взяв.
И в молчанье стояла она у стены,
Лучезарней, прекраснее звезд и луны.
И к сынам Апсаты обратился Тегей:
Как же это – так жить среди диких зверей,
От стрелы и капкана их жизнь охранять
И самим их обличье порой принимать?
Пробираться в такие места, где вовек
Кроме вас не ступал никакой человек?
И соскакивать в горные реки со скал,
Если гонится следом бирюк иль шакал?
Не бояться ни бурь, ни холодной зимы,
Ни нападок жестоких, что чиним вам мы?
Ночь и день еще длился у них разговор,
Только к вечеру юноши вышли во двор.
И когда уже близился час темноты,
Отпустили Тегея сыны Апсаты.
И как брата его полюбивший Атыл
На прощание гостю орла подарил.
(Тот орел ему верно служил и не раз
От зверья и коварных людей его спас).
Где жилище Тегея, там был солончак.
С ненаглядной увидеться думал он как.
Что ни утро, хорошую, крепкую соль
К Апсаты и Чокке приносил он на стол.
На охоту с тех пор он уже не ходил,
Среди стад в одиночестве дни проводил.
Иногда провожала его Гошала –
То бывала грустна, то порой весела:
Засмеется, помчится за горной козой
И покажется с небе упавшей звездой.
Клекотал, окликая, орел с высоты,
И ковром на лугу рассыпались цветы.
А на черной скале высоко от земли
Тур-красавец высматривал что-то вдали.
Что ни утро Тегей ликовал – для него
Открывалось земной красоты волшебство.
А потом уже день был исполнен трудов,
Табуны и стада он спасал от волков.
И отары овечьи с Атылом вдвоем
Отводил он на дальние пастбища днем,
Чтоб охотникам жадным добычи не дать…
И царила бы в мире все дни благодать,
Но однажды с далеких морских островов
Прилетел безобразный дракон-зверолов.
Гребень был у него на спине как хребет,
Он собой загораживал солнечный свет.
Словно кратер, точила огнем его пасть,
Ненасытный, всяк миг он готов был напасть.
То марала, то зубра огнем он сжигал
И потом опаленную тушу сжирал.
Посох свой Апсаты на него направлял –
Луч его обездвиживал и подавлял –
Но теперь оказался бессилен и он:
Крепким панцирем весь был окован дракон.
Шесть сынов покровителя, встав за скалой,
Посылали в дракона стрелу за стрелой.
Бил Атыл его острым тяжелым мечом,
Все напрасно, все было ему нипочем.
- Зря ли нартом народ именует меня? –
Рек Тегей, и вскочил он верхом на коня.
Как хребет простиралась драконья спина,
И на скалы была голова склонена.
Спешась, в ухо драконье копье он вонзил
И чудовище сонное в мозг поразил.
И когда на коне он летел с высоты,
С белой башни увидел его Апсаты.
И от боли ужасной дракон закричал,
Сотрясалась земля под обломками скал.
Сноп огня простирался с его языка,
Превращая в подобия солнц облака.
И упав, как в долине подрубленный ствол,
В темных водах себе он могилу нашел.
А к Тегею стремглав Апсаты подбежал
И, как сына, к груди его крепко прижал.
Оленухи и лани сбежались к нему.
Он любил их, понять он не мог, почему
Может кто-то убить их иль ранить стрелой,
И всегда любовался он их красотой.
А меж тем Апсаты замечал, что была
В дружбе с юношей дочка его Гошала.
Видел он, что отважен Тегей и сметлив,
А при этом покладист, смирен, не хвастлив.
Вот Тегея с Атылом зовет он к себе
И велит им померяться силой в борьбе.
Победивший же должен в ущелье войти
Биться с туром и тура живым привести.
Пот ручьями струился с могучих их тел.
Апсаты с отдаленья на схватку глядел.
Звери, птицы, чтоб видеть, взошли на хребет.
Солнце село, а все победителя нет.
Полон мир любопытства, и лишь Гошала
На ристалище равных смотреть не могла.
Кто дороже – возлюбленный ей или брат?
О, за каждого жизнь отдала бы стократ!
И Тезей на лопатки Атыла кладет,
И, не дав себе отдыха, к туру идет.
Тур за рог уже схвачен – но руки слабы:
Изнемог он от долгой с Атылом борьбы.
Тур к обрыву Тегея влачит за собой,
Вниз свергаются с кручи один и другой.
Падал он и кричал: «Гошала! Гошала!»
И она самой первой к нему подошла.
Позвала его, руки в моленье сложив.
Он не мог ей ответить, но был еще жив.
«О Тейри, помоги!» - призвала. И тогда
Темно-синяя с неба упала звезда.
Но не слышал ее восклицаний Тейри:
- О Тегей, моя радость, мой лучик зари!
Черным дымом окутался мир, и в дыму
Как мне к сердцу дорогу найти твоему?
Кто подняться дерзнет на вершины Сары,
Тот в долину не спустится с Желтой горы.
Брат Атыл! Если б ты, а не он победил,
Был бы жив он и в горы с тобою ходил.
А тебя бы не тронули туры – ведь ты
Не охотничий сын, а дитя Апсаты!
Как мне жизнь сохранить в нем и к сердцу прижать?
И от горя в какие мне степи бежать?..
Страшный клекот орлиный услышав вдали,
За сестрой и сыны Апсаты притекли.
Вот и сам покровитель на месте предстал,
Но уже он Тегея в живых не застал.
Вместе с туром зарыть он Тегея велел
И плачевную долгую песню запел:
«Это гордость моя, послужившая злу –
Кто велел мне тебя посылать на скалу?
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Жить мне, бурым, нечистым туманом дыша,
Тонет в нем ненаглядного гостя душа.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Рвется в горы охотник, как жадный шакал:
Нет того, кто от мирных зверей его гнал.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Взгляд и слово его согревали меня –
Стынет сердце мое, как очаг без огня.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Раскололся он, пав с высоты, как сосна.
Нет мне радости, нет мне спокойного сна!
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Как щенята, играли с тобой ручейки,
А у хищных зверей вырывал ты клыки.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Покрывало накинула дочь Апсаты,
Больше мир не увидит ее красоты.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
И отец твой навряд ли мой дом посетит,
Смерти юного сына он мне не простит.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Старый мир, как завистлив и скареден ты!
Нет пощады для юности и красоты.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!
Как олень ты бывало по кручам бежишь!
А теперь под землей ты недвижный лежишь.
Плачет сердце мое о тебе, Тегей!»
(С балкарского, подстрочник Мурадина Ольмезова)