ГУ И СЕХ
(Из карачаево-балкарского эпоса «Нарты»)
Племя нартов на землю вселилось давно.
В Приазовских степях обитало оно.
И Дебет Златоликий их там посетил.
К старикам и джигитам он речь обратил:
«Сильный род ваш возвысить Тейри захотел.
В Приэльбрусье отныне ваш будет удел.
Пусть грядут туда несколько сильных родов,
Чтоб для жизни наследников край был готов».
И туда, где Двуглавая встала гора,
Сам идет и сынов направляет Бора.
В Бештамак притекают Авар и Астар –
Плодоносные земли достались им в дар.
На равнине, где место завидно для всех,
Поселяются Гу, Темиргеу и Сех.
И река, через тот протекавшая край,
Получила названье от них – Карачай.
Ни зимы и ни лета не знало село –
Всякий день одинаково было тепло.
Все умели, что надо в хозяйстве уметь:
Лошадей разводили и плавили медь.
Красно-рыжие кони паслись под горой…
Но творили набег эмегены порой.
Много горя принес тот народ. Искони
Человеческим мясом питались они.
Нападенье творили они из-за гор.
Нужен меч против них был и острый топор.
Великан, если палицей был поражен,
Вниз с вершины летел обезглавленный он.
Эмегены ушли. Дни текли без тревог –
Хан-Тейри богатырское племя сберег.
День и ночь Темиргеу велели ковать –
В кузню из дому перетащил он кровать.
От Магула пошла песнопевцев семья,
Про отцов узнавали от них сыновья.
Гу, хоть был пастухом, но в боях никого
Не боялись враги, как боялись его.
С тетивы его если срывалась стрела,
Значит, верная гибель кого-то нашла.
Сех охотился. Зубра, бывало, убьет,
Взвалит на спину и на село принесет.
Не обидит он, не обойдет земляка,
Всех накормит – и девочку, и старика.
Всем хорош был. Одно только было беда:
Брата старшего он унижал иногда.
- Тот, чей лук кабанов или зубров разит,
Люди скажут о нем: настоящий джигит!
Неподъемную тушу на завтрак семье
Через семь перевалов я нес на себе.
На тебя же посмотрит и скажет народ:
Как он жил пастухом, пас тухом и умрет.
Погоди, из-за гор похититель придет,
Тонкорунных баранов твоих украдет!
- Сех, я в силе равняться с тобой не могу,
Я другой, - отвечал ему, выслушав, Гу,
Ты волчонок и сокол, я конь и олень,
Я овец моих в горы вожу что ни день.
Из отар, что в наследство я взял от отца,
Ни одна у меня не пропала овца.
А придет похититель – я лук напрягу,
Точен выстрел мой, - так отвечал ему Гу.
Засмеялся, потом призадумался Сех:
Что ли шалость какую устроить мне в смех?
В час, как будет уже он клониться ко сну,
Подкрадусь и овцу у него умыкну!
Тихо крался он к пастбищу, только едва
У него под стопой шевельнулась трава.
Гу сидел у костра, гебенек * свой суша,
И услышал, как кто-то крадется шурша.
Тут же лук зарядил он пернатой стрелой –
Сгинь, умри, похититель коварный и злой!
И стрела полетела зарницы быстрей,
Словно ветер шумя и шипя будто змей.
И донесся до Сеха мучительный стон,
В нем почувствовал что-то знакомое он.
На руках пастуха умер Сех, его брат.
Тяжелее и горше не знал он утрат.
Плач не сложит пастух по тебе, зверолов.
Ни звучаний ему не приходит, ни слов.
В мире места себе он не может найти,
И Тейри не замедлил на помощь прийти.
Белым лебедем стал он в седых облаках,
И звучит для людей его голос в веках.
Песню ту, что при жизни он не заслужил,
Белокрылый двойник его в небе сложил.
• накидка
(С балкарского, подстрочник Мурадина Ольмезова)