Территория искусства не есть территория нейтральная. Это земля прорыва из-за колючей проволоки маргинального сознания, раскалённая сухая почва которой с одинаковой лёгкостью впитывает слёзы, пот и кровь. Это Курукшетра – поле битвы, и дерево исполнения желаний – Кальпаврикша – растёт на ней. То что невозможно человеку – возможно Богу, и то, чего нельзя объяснить словами, застревающими в толстом кожаном щите всегда обороняющегося индивидуума, можно растолковать оружием искусства – в арсенале художника есть и таран, и смертельные бактерии прекрасного, и ядовитые семена сомнения, и специально обученные жучки-шизоеды. Искусство кажется безобидным, и уже поэтому опасно – человек не принимает несомой им угрозы всерьёз, пока не становится поздно – брешь в круговой обороне пробита, ты плачешь и смеёшься, платишь несколько тысяч честно спизженных из бюджета долларов за квадратный метр картона с тонким слоем копеечной гуаши и испытываешь дискомфорт от невозможности поговорить со своим бухгалтером о бретонском периоде в творчестве Гогена.
Ты ещё этого не понял, но ты уже попал, ты на игле, коллега, у тебя появилось внутреннее убежище на Небесах, откуда земное может казаться мелким и марионеточным. Даже, когда я закрываю дверцу своей машины во дворе, я вижу разницу между моей боевой колымагой и хаммером соседа слева и заехавшим на тротуар ренджровером соседа сверху, но поднявшись на свой восьмой и глядя из окна – я уже не ощущаю никакой разницы между транспортными средствами внизу, нелепыми кажутся даже с высоты столь ничтожной, как 32 ярда, огорчения владельцев о каких-то там невидимых царапинах на крыльях или малоразличимых из окна автомобильных марках. Но искусство поднимает человека на гораздо большую высоту, при взгляде с которой вся привычная шкала ценностей меняется, летит в тартары, потому что жизнь и смерть, любовь и ненависть, ложь и правда, к нашему удивлению, волнуют нас больше, нежели дебет и кредит.
Искусство не средство украшения жизненного пространства, это могучее средство очистки пространства внутреннего от многолетнего мусора пережёванных и выплюнутых эмоций, это боевая колесница, расчищающая дорогу для Грядущего за ней. Чистота восприятия – необходимое условия для раскрытия сердца и наполнение его музыкой сфер. Как сладостно поёт муэдзин на минарете, как дивен заречный колокольный звон над пасхальной Москвой, как замирает дух от удара в большой гонг руки в шафрановом рукаве, и что сравнится с трубным голосом шофара на Рош ха-Шана?
Один мастер всегда раскрыт для другого мастера, и один разбуженный искусством человек для другого такого же. Недооценённая объединяющая сила искусства не имеет ничего общего с глобализацией, ничто национальное не чуждо искусству, но объединение любящих его людей происходит в надмирном, в наднациональном пространстве. Любые конфликты между людьми видятся с этой высоты детской ссорой во дворовой песочнице. При всей силе воздействия прекрасного на человека, характер этого воздействия не имеет ничего общего с насилием. Лишённые идеологии, музыка и живопись, открывают перед нами дорогу, но не тянут по ней на аркане впертости тянущих, и не толкают на неё пинками убежденности толкающих. Искусство освобождает человека, ветер свободы одинаково свистит и в смычке скрипача и в кисти живописца. Не распознанный в своё время аппаратами подавления, он вырвался за крепостные стены княжеств, ханств и цитаделей бюрократов, чтобы окрепнув, вернуться торнадо разрушающим, смести с лица Земли ненужные стены между народами, поднять-закружить в вихре света вчерашних врагов и опустить их на обновлённую Землю братьями и сёстрами.
