К 180-летию Летию Льва Толстого
Константин Кедров
Сила Ненасилия
«Известия» № 14 25 января 1994 г.
Любимая мысль Льва Толстого в том, что счастье и несчастье человека не во внешних условиях жизни, а в нем самом, и сегодня звучит как открытие в неопубликованном ранее отрывке из романа «Война и мир».
«В плену Пьер узнал не умом, а всем существом... что несчастие происходит не от недостатка, а от излишка... Он узнал, что есть граница страданий и что эта граница всегда
очень близка, что тот человек, который страдал от того, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую, что, когда он, бывало, надевал свои узкие бальные башмаки он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь давно растрескалась), ногами, покрытыми волдырями и болячками».
А ведь большинство из нас твердо уверено, что счастье и несчастье зависят лишь от
внешних условий жизни. Вот улучшатся условия, и все будут счастливы. Может быть, Толстой слишком увлекся своей «теорией относительности» не счастья и счастья (все же сон на голой мерзлой земле нельзя назвать нормальным состоянием человека, в кровати лучше), но в чем-то главном он абсолютно прав. Ведь большинство людей в России все же имеют и постель, и крышу над головой. Однако жалобы на жизнь слышатся не только от обездоленных и несчастных. Это относится не только к России. Весь мир сегодня в погоне за призрачным, но абсолютно недостижимым идеалом некоего сказочного благополучия, которого никогда не было и никогда не будет.
«Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь. Радости преходящи, их мало, скорби много, и впереди страдания. Смерть», – пишет лев Толстой в отрывке «Искания истинной веры, а в это время управляющий Ясной Поляной, некий Алексей Степанович, похихикивая, пишет про Толстого такие стишки:
Непонятен,
родом знатен,
с виду брав
Лев и граф
лапти носит,
сено косит,
гряды полет,
обувь шьет
и без мяса есть пресытно,
аппетитно,
вин не пьет
и жену свою не бьет.
Но зато уж из доктрины
и полтины
никому он не дает.
И поет:
деньги вред,
корень бед.
Сам зато, что ни что,
каждый год сотен сто,
в банк кладет да кладет.
Не то беда, что такими глазами видел Толстого и его учение управляющий яснополянским имением, а то, что едва ли не вся Россия прохихикала великие прозрения великого человека.
Толстой увидел тупик, в который сегодня снова, как в начале века, уперлась Россия. Да и весь мир, вся цивилизация потребления на пороге великих потрясений.
«На словах, – пишет Толстой, все миллионы европейцев верят, и, все мы христиане, и со всех сторон церкви, богатые храмы всех сортов. Огулом все мы христиане, но порознь взять – совсем другое».
Это уже словно про нынешнюю Россию сказано. Как-то уж очень легко тысячи людей перескочили (иного слова я не подберу) от лицемерной, ни к чему не обязывающей партийности к не менее внешней религиозности. Всенощная, конечно же интереснее, чем заседание парткома. Но просто удивительно, до какой степени все эти изменения ничуть не затронули наши души.
Сегодня кажется, что титанический труд Толстого был абсолютно бесполезен. Ничего не взросло на вспаханной им ниве, а если что и взросло, то было тотчас же безжалостно истреблено, затоптано, загублено на корню. И все же прав Евгений Аничков, пишущий в своих воспоминаниях такие слова: «У каждого народа свои собственные мучения и своя собственная мудрость и у каждого народа своя красота и своя правда. Мучения и мудрость русского народа — это Достоевский. Его красота и правда — Лев Толстой.
Русский человек может быть чем хотите — социал-демократом или либералом, декадентом или революционером, политиканом или эстетом, даже аферистом, бюрократом, черносотенцем. Но если вглядываться в самые далекие и сокровенные глубины лучших побуждений его души, то непременно зародится там, хотя бы одной искоркой да зародится, — толстовство. Конечно, не «ученье Толстого». Истинное толстовство несравненно шире «учения».
20 марта 1903-го. Лев Толстой пишет такие слова: «Зло, которое вы видите, есть тот
материал, над которым вы призваны работать! Огорчаться на то, что зла слишком много, все равно, что плотнику огорчаться, что лес, из которого он будет рубить, слишком велик. Прием же работы над этим материалом только один: самосовершенствование».
«Матерьялу» сейчас не меньше, чем в 1903 году, когда писал Толстой эти строки.
Другие статьи в литературном дневнике:
