Псалтирь в русской поэзии
Невозможно не согласиться со словами св. Афанасиия Великого, даже если бы мы знали Псалтирь только по цитатам в произведениях Древней Руси: «Слове о Законе и Благодати», житии святых Бориса и Глеба, «Поучении» Владимира Мономаха и многих, многих других. И именно традиция переложения Псалтири стала связующим звеном между уходящими в прошлое традициями древнерусской книжности и становящейся литературой Нового времени. Симеон Полоцкий. (Литография XIX в.)В 1743 г. три виднейших теоретика нового российского стихосложения — силлабо-тонического и нового художественного метода — классицизма — затеяли необычное состязание. Предстояло определить, какой из стихотворных размеров, ямб или хорей, лучше подходит для выражения высокой тематики. Инициатором состязания (как это доказывает в своей монографии Л.Ф. Луцевич ) был В.К. Тредиаковский, он же предложил своим оппонентам А.П. Cумарокову и М.В. Ломоносову для решения спора написать духовную оду — переложить стихами, кто какими сочтет нужным, 143-й псалом. Сумароков отстаивал хорей, Ломоносов — ямб, Тредиаковский же не отдавал предпочтение ни одному из них, но полагал, что эстетическая целостность стихотворения больше зависит от тематики. Он также написал свою оду хореем. Все три произведения были изданы под одной обложкой без указания имен авторов, с тем, чтобы читатели могли беспристрастно и компетентно выбрать победителя. Стихам предпосылался первоисточник: 143 псалом на церковнославянском языке. В теоретическом споре победа осталась за Тредиаковским, но художественно более совершенной современники признали оду Ломоносова. Урок, заданный Тредиаковским себе и двум своим собратьям по перу, не оказался невостребованным, прежде всего для него самого: «Что более в Псалтирь начал я вникать (по случаю CXLIII псалма, прежде всех других и особенного преложенного при некоем любопрении), то сильняе отчасу стал быть поражаем великолепием ее слова, и чувствовать величие изображаемых всюду в ней вещей. <:> Итак, пламень, горящий к псалмам во внутренности моей, почел я за некоторое тайное мне побуждение к сему переложения делу, а почетши так, и преложил, при Божием поспешествовании, все псалмы лирическим стихом:». Едва ли не большее влияние имело это малое упражнение на Ломоносова — на его представления о языке и стиле рождающейся русской литературы. По наблюдению исследователей, отныне Ломоносов как в своих поэтических опытах, так и в научных филологических работах (как, например, в «Предисловии о пользе книг церковных на русском языке») уже вполне осознанно опирается на церковнославянский язык, «очевидно, что самая лингвистическая проблема взаимодействия церковнославянского и русского языка вызревала не без влияния художественного опыта переложения псалмов». М.В. Ломоносов впоследствии создал еще несколько парафраз из Псалтири. А первый, кто по достоинству оценил это, был не кто иной, как А.С. Пушкин: «Слог его , ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему предложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности, по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему». Г.Р.Державин «Властителям и судиям». Иллюстрация На уроках по творчеству Державина, при работе с одой «Властителям и судиям», нам представляется важным обратиться к тексту псалма 81. Внимательное построчное сопоставление стихотворения с текстом оригинала позволит ученикам сделать самостоятельные выводы как об идее стихотворения Державина, так и о том, как его произведение развивает старейшую тему праведного-неправедного судейства. Вначале приводится текст, с которым имел дело Державин: церковнославянский, потом текст переложения, а затем, для удобства понимания и сопоставления этих двух текстов, — Синодальный перевод псалма на русский язык. 2. Ваш долг есть: сохранять законы, 3. Ваш долг: спасать от бед невинных, 4. Не внемлют! видят — и не знают! 5. Цари! Я мнил, вы боги властны, 6. И вы подобно так падете, 7. Воскресни, Боже! Боже правых! 1780 г. 2. доколе будете вы судить неправедно 3. Давайте суд бедному и сироте; 4. избавляйте бедного и нищего; 5. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; 6. Я сказал: вы — боги, 7. но вы умрете, как человеки, 8. Восстань, Боже, суди землю, Приведем также и церковное толкование интересующего нас псалма архиепископом Иринеем: «Сей псалом содержит увещание к судиям, дабы праведно судили. Но чтоб увещание могло иметь больше силы, вводится сам Бог, высочайший Судия, претящий казнию низшим судиям, ежели они неправедно судить будут» . Главная идея псалма и была воплощена Державиным в оде. Наш анализ стихотворения начнем с чисто формального наблюдения. Следуя традиции, заложенной еще Ломоносовым, Державин перекладывает каждый стих псалма отдельным четверостишием правильным четырехстопным ямбом, нигде не отступая от высокого стиля. В качестве комментария к нашим наблюдениям хочется упомянуть об одном из эпизодов биографии поэта: «Ода «На взятие Измаила» принесла Державину новый огромный успех. Екатерина II пожаловала ему табакерку, осыпанную бриллиантами, и сказала: «Я не знала по сие время, что труба ваша столь же громка, как и лира приятна». В старости Державин говорил, что лира стала ему тяжела и что пришла пора приняться за цевницу (свирель). Цевница более или менее соответствовала низкому стилю и жанру, лира — среднему, труба — высокому. Императрица выразила мысль о том, что Державин оказался замечательным поэтом не только в среднем стиле и средних жанрах (так она, значит, воспринимала оды-элегии и оды-сатиры, и была права), но и в высоком стиле и высоких жанрах торжественной и, возможно, философской оды». Г.Р.ДержавинНо посмотрим, как автор осмысливает идею оригинала. Смысловая емкость псалмов так потрясающе велика, что никакому поэтическому языку Нового времени она не под силу. И первая же державинская строфа убеждает нас в этом. Традиция уподобления правителей и сильных мира сего богам («Бог ста в сонме богов») родилась, как мы имеем возможность убедиться, не с эпохой европейски просвещенных монархов, но язык Псалтири таков, что допускает пропуск в стихе и союза «как», и первого звена сравнения (по-русски мы бы сказали: «Бог стал среди властителей, подобных богам»). Поэтому для конкретизации адресата своего гневного обличения Державин добавляет прилагательное: «земные боги». По этой же причине он переменил название оды: уточнил, что метит не в царей (он не якобинец! ), а прежде всего в плохо исполняющих свои гражданские обязанности вельмож и судий. Итак, в этой оде он продолжает одну из самых своих любимых тем — ту же, что и в «Вельможе», «Праведном Судии», «Радости о правосудии». Поэт следует содержанию оригинала, но развивает эту тему как логически выверенную, аргументированную ораторскую речь. Поэтому он и объединяет два стиха в одном четверостишии, чтобы с первых строк прояснить тему оды, поэтому он и добавляет строки от себя во второй строфе, тем самым локализуя в пространстве и времени содержание упреков «земным богам»: в России, современной Державину, главной причиной злоупотреблений является нарушение законов и взяточничество. Сравнивая текст псалма и четвертую строфу оды Державина, мы видим, что поэт предпочитает исторически конкретные обвинения, нежели указание на нравственно-духовное состояние души творящих неправду: мзда, то есть взятки, поборы, закрывает глаза властителям, и они, «имея уши не слышат, имея глаза не видят». Знаменательно, что в данном случае поэт, подобно всем христианам, прочитывает ветхозаветный текст через призму новозаветных истин. Третью и четвертую строки четвертой строфы («Злодействы землю потрясают, неправда зыблет небеса») так и хочется признать вставкой Державина: настолько грандиозен и впечатляющ образ, здесь возникающий, — «державинский» образ. А между тем они следуют 5-му стиху псалма, в котором есть тот же гиперболизированный параллелизм происходящего в мире людей миру природы, который выявляет истину о том, что законы нравственности суть законы столь же непреложные, как и законы природы. Следующую мысль Державин развивает в двух четверостишиях. Поэт противопоставляет то состояние, в котором призваны находиться властители, впрочем, как и вообще каждый человек («По Божию дару вы сыновья Всевышнего и ангелам подобны», — говорит толкователь псалма ), тому состоянию, в котором они находятся по своему свойству и склонностям («Яко прочии человеци есте, то есть, смертные и порокам порабощенные, и потому, якоже и вси, подобным образом падаете; но падение ваше тем опаснее, чем более то возвышение, на котором поставлены» ). Державин подчеркивает эту мысль псалма, трижды начав строку с уподобления («и вы подобно:»). Причем во втором сравнении он вновь добавляет аллюзию («И вы подобно так падете, как с древ увядший лист падет»), на сей раз — на текст Ветхого Завета, на псалом 1, тем самым еще более драматизируя осознание контраста между «призванием» и «состоянием» обличаемых: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет» (цитируются стихи 1–3). Поэтому так естественно звучит в следующем четверостишии обращение: «Боже правых», ибо это противопоставление («правый — лукавый», «ходящий прямым путем и кривым») было уже актуализировано в предыдущих строфах. И этой мольбой к Богу правых, к грядущему Спасителю людей и Победителю лукавого (дьявола) заканчивается одна из пламеннейших од Державина. Ода, которую так любил декламировать на литературных чтениях Ф.М. Достоевский. Исследователи называют Державина одним из самых христианских писателей русской литературы. Надеемся, что и наших читателей не оставит равнодушными одно из самых поздних переложений псалмов Державина: ода «Покаяние» (подражание псалму 50). Хочется также привести еще один интересный факт литературной биографии Державина: «Первым произведением русской поэзии, имевшим громкую международную известность, стала философская ода «Бог». 15 раз она была переведена на французский язык, восемь — на немецкий, сверх того на английский, латынь, греческий, чешский, польский, итальянский, испанский, японский языки». Итак, выслушаем первую точку зрения. 2. Ходяй непорочен и делаяй правду, 3. Иже не ульсти языком своим и 4. Уничижен есть пред ним лукавнуяй, 5. Сребра своего не даде в лихву 3 сентября 1830 г. Н.М.ЯзыковКак видим, для Языкова поэт, подобно другим Божиим избранникам — воину-освободителю и царю — предстоит пред Самим Богом, если в жизни своей исполняет ряд условий. Если он неподкупен, целомудрен, не желает зла ближнему и даже своему врагу, но укрепляется верой в Бога и «служит Господу со страхом и радуется с трепетом» (в данном случае Языков перефразирует в своем стихотворении 11-й стих 2-го псалма), тогда-то дух его преисполнится дивной силой вдохновения. К этой мысли поэт неоднократно возвращался, например, в стихотворении «Поэту». Иди ты в мир: да слышит он пророка, И стройные, и сладостные звуки Но если ты похвал и наслаждений 1831 г. Пламенный лирик и поэт в прозе Николай Васильевич Гоголь в письме к Языкову по поводу его стихотворения «Землетрясение» так писал о гражданском, жизненно важном служении поэта: «:Примененье к поэту, завершающее оду, таково, что его следует всякому из нас, каково бы ни было его поприще, применить к самому себе в эту тяжелую годину всемирного землетрясенья, когда все помутилось от страха за будущее» . Вот эти строки из оды: Так ты, поэт, в годину страха Н.В.Гоголь«Разогни книгу Ветхого Завета, — читаем мы дальше у Гоголя, — ты найдешь там каждое из нынешних событий, ясней как день увидишь, в чем оно преступило пред Богом, и так очевидно изображен над нами совершившийся Страшный суд Божий, что встрепенется настоящее». «Гнева и любви! Гнева — противу того, что губит человека, любви — к бедной душе человека, которую губят со всех сторон и которую губит он сам. Найдешь слова, найдутся выраженья, огни, а не слова, излетят от тебя, как от древних пророков, если только, подобно им, сделаешь это дело родным и кровным своим делом, если только, подобно им, посыпав пеплом главу, раздравши ризы, рыданьем вымолишь себе у Бога на то силу и так возлюбишь спасенье земли своей, как возлюбили они спасенье богоизбранного своего народа». Выпишем и еще одну цитату из этого же письма: «Воззови, в виде лирического сильного воззванья, к прекрасному, но дремлющему человеку <:> О, если б ты мог сказать ему то, что должен сказать мой Плюшкин, если доберусь до третьего тома «Мертвых душ»!» . Но реальность порой сильно контрастировала с провозглашаемым в поэтических манифестах. Не написан был третий том «Мертвых душ», и с уст Языкова слетали строки во славу Вакха и Эрота. И сам Александр Сергеевич Пушкин, автор «Пророка», писал в конце своей жизни: Напрасно я бегу к Сионским высотам, (1836) Сравните: «Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет. Множество тельцов обступили меня; тучные Васанские окружили меня, раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий» (21-й псалом, ст. 12-14). «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!» (псалом 41, ст. 2). А поэт века XX Марина Цветаева признавалась: «Совести не хватает хвалить и молить Бога на том же языке, на котором мы же, веками, хвалили и молили — решительно все. Чтобы сейчас на прямую речь к Богу (молитву) отважиться, нужно либо не знать, что_ такое стихи, либо — забыть.» Потеря доверия. <:> Третье царство со своими законами, из которого мы так редко спасаемся в высшее (и так часто — в низшее!). <:> «Когда я при виде священника, монаха, даже сестры милосердия — неизменно — неодолимо! — опускаю глаза, я знаю, почему я их опускаю. Мой стыд при виде священника, монаха, даже сестры милосердия, мой стыд — вещ» ... Но закончить этот диалог хочется на мажорной ноте, словах надежды и чистосердечия. В 1881 году на страницах «Вестника Европы» появилось такое стихотворение. Пусть звуков арфы золотой Их человек создать не мог, О, царь, ни звучный лязг мечей, Но лишь души твоей больной И вспрянет дух унылый твой, Татой (близ Афин) Подпись под ним состояла из двух букв: К.Р. Юный 23-летний поэт, пожелавший скрыть свое имя, так и остался в истории русской литературы почти анонимным, не названным, но узнаваемым по тихому и чистому своему лирическому голосу: Великий князь Константин Константинович Романов. Фотография. Начало Когда читаешь его строки, веришь ему на слово, ибо из глубины своего жизненного опыта он писал: Любовь — твоя да будет знанье. (К.Р. «Поэту»)
© Copyright: Нина Шендрик, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|