С тобой умиряясь,
стихая насовсем,
будто суждено
спать махиной всей,
птицей, что зажглась
от солнца колеса,
и золото прольет,
когда другие спят.
Звезды, слепота.
У нас яснее день,
ожоги в небе ран,
руки к ним воздень,
облака серее
и дожди в бадью
польют твое одно,
польют одно, одно,
такое же люблю.
Горит, как перья, лист,
горит в моей руке,
как груши или плач,
и лето в гамаке,
а эхо бриллианта
напевает «сплю»,
и на ножи польют
соком «я люблю».
Снова раскалю.
Я тебе предамся
бусинкой лица,
потом на звезде,
хоть она мала.
Слабость не стихает,
когда ты обнимаешь,
а я тебя люблю,
а сок ледовый тает.
Груши абсолют.
