Дюймовочка
Мир Дюймовочки беспристрастно мал,
но все, что она пишет, только для вас.
Берет у природы лепесток в прокат,
спускается вниз по реке,
и стихи звучат.
Река, небо, и камыши торчат.
Чтобы не возвращаться кольцевой дорогой
она шла напрямик,
путь к сердцу бывает, как берег дик
гнойник, простите,
лесная полянка,
истлевших слоев разума стих.
От которого знобит.
Не Ясная Поляна – современных львов николаевичей
рык, а кровохарканье, боль, мокрота и периостит.
И там, где извилисты берега рек,
слеп, нелеп, но одержим идет рэп,
Карениных Анют современный темп,
эквивалент которому не было и нет.
Камень тянет на дно,
но ум говорит: «Выныривай»,
в той глухомани, гортани
сдавленной, слышите, Россияне?
Тот, что худощав, дуб из дубрав
на одном колене, в зеленом жакете, планшете.
Я свежий воздух добуду,
давай руку,
ветвь, как будто.
Не думай, что я полоумна,
в сумме непросвещенных, только это
и есть священно.
Мой лес фантазий полон.
Кому хватит юмора понять,
что мой единственный полицейский
налоговый СС?
Есть два оружия – слезы, сурьма,
то тушь для ресниц, одно выбирай.
Ты хочешь их вместе, больной психопат,
одновременно черные реки,
невинность и ад.
Мягок, хрипловат.
Здесь все в серьез, мы не в игры играем,
о первооснове человеческой сути рассуждаем.
Ты мне говоришь: «Ты американская голова,
your screws are loose!
Расшатанные болтики».
Я главный болт в твоей эротике...
Я всматриваюсь в тебя, как в зеркало,
чтобы узнать, кто я. Я вижу себя в твоей сигарете,
в секрете нерассказанных трагедий,
и в этом свете, я в тебе давно,
а твой во мне гостит,
разум непоправимого драматурга.
Произносишь хвалебное happy,
а внутри заметный трепет.
Невозможно быть матом благим
и молением вместе с ним,
но если мотор глохнет на старте
пути благих намерений,
ты материшься и снова заводишь мотор.
Сопротивление даже,
руки в гари, копоти, саже,
жизни простоволосой лаже,
поклаже тяжелой, не мешок денег,
взвесьте вес.
Эрекция духовных дирекций
не возникает там, где голос нежен,
и не там, где он грешен,
а там, где распятый на цепях подвешен
во тьме кромешной,
в думах о том, что он раб и слаб,
но храбр.
Любовь – подобострастное поклонение,
рабство в рабстве.
Дюймовочка плачет о Христосе брате.
Другие статьи в литературном дневнике:
