Рецензия на «Читальный зал. выпуск 25-й. владимир корнилов» (Читальный Зал)

СУВОРОВ
Два столетия разговоров –
Книги, памятники, кино…
Всё – Суворов! А что – Суворов?
Полководец-то был с Махно…

Оттого, что везло побольше,
Задирал свой длиннющий нос –
Резал в Турции, вешал в Польше,
Пугачёва на казнь повёз.

Войско грабило, что татары,
Хоть порядок был: барабан,
Сзади – рать, впереди – штандарты
И фельдмаршалов шарабан.

Дудки дуют, мол, пули – дуры,
Но зато молодцы штыки!..
И понуро бредут, что куры,
Разнесчастные мужики,

Феофаны, Захары, Карпы,
Кто в обутках, кто босиком,
По Карпатам и дальше в Альпы
За очаковским петухом.

И не ведают, непоседы,
На швейцарском ветру-снегу,
Что придётся за те победы
Отдавать и сжигать Москву.
1964

ЛЕРМОНТОВ
Дорога вьётся пропылённой лентой,
То вверх ползёт, то лезет под откос.
И засыпает утомлённый Лермонтов,
Как мальчик, не убрав со лба волос.

А солнце жжёт. И, из ущелья вынырнув,
Летит пролётка под колёсный шум,
Под горный шум, под пистолет Мартынова
На молньями играющий Машук.

…Когда с собой приносишь столько мужества,
Такую злобу и такую боль, –
Тебя убьют, и тут-то обнаружится,
Что ты и есть та самая любовь.

Тогда судьба растроганною мачехой
Склоняется к простреленному лбу,
И по ночам поэмы пишут мальчики,
Надеясь на похожую судьбу.
1948

ГУМИЛЁВ
Три недели мытарились,
Что ни ночь, то допрос…
И ни врач, ни нотариус,
Напоследок – матрос.

Он вошёл чёрным парусом,
Уведёт в никуда…
Вон болтается маузер
Поперёк живота.

Революция с «гидрою»
Расправляться велит,
И наука не хитрая,
Если схвачен пиит.

…Не отвёл ты напраслину,
Словно знал наперёд:
Будет год – руки за спину
Флотский тоже пойдёт,

И запишут в изменники
Вскорости кого хошь,
И с лихвой современники
Страх узнают и дрожь.

…Вроде пулям не кланялись,
Но зато наобум
Распинались и кланялись
На голгофах трибун,

И спивались, изверившись,
И не вывез авось…
И стрелялись, и вешались,
А тебе не пришлось.

Царскосельскому Киплингу
Пофартило сберечь
Офицерскую выправку
И надменную речь.

…Ни болезни, ни старости,
Ни измены себе
Не изведал и в августе,
В двадцать первом,
         к стене

Встал, холодной испарины
Не стирая с чела,
От позора избавленный
Петроградской ЧК.
1967

АННЕ АХМАТОВОЙ
Ваши строки невесёлые,
Как российская тщета,
Но отчаянно высокие,
Как молитва и мечта,

Отмывали душу дочиста,
Уводя от суеты
Благородством одиночества
И величием беды.

Потому-то в первой юности,
Только-только их прочёл –
Вслед, не думая об участи,
Заколдованный пошёл.

Век дороги не прокладывал,
Не проглядывалась мгла.
Бога не было. Ахматова
На земле тогда была.
1961

НЕБО
На главной площади в Бердянске
Мотор задохся и заглох.
Я скинул сапоги, портянки
Снял, накрутил поверх сапог.

Шофёр изматерил машину,
Рыдал над чёртовой «искрой»,
А я забрался под махину
И, развалясь, дымил махрой.

Неподалёку выло море,
Запаренное добела.
А мне какое было горе?
Я загорал, а служба – шла.

Год пятьдесят был первый, август.
И оказалось по нутру,
Скорее в радость, а не в тягость
Курить под кузовом махру.

Похожие на иностранок,
Шли с пляжа дочери Москвы,
Но не впивался, как ни странно,
Глазами, полными тоски.

Солдат фурштадтский, в перерыве
Я стал нечаянно велик,
И вся обыденность впервые
Запнулась, будто грузовик.

Мир распахнулся, будто милость,
От синей выси до земли…
И всё вокруг остановилось,
Лишь море билось невдали.

ЗИС спал, как на шляху – телега,
А я под ним в полдневный жар,
Босой, посередине века,
С цигаркою в зубах лежал.

Лежал, как будто сам – столица
И истина со мною – вся.
И небеса Аустерлица
Мне виделись из-под ЗИСа́.

НА КОЛОННАДЕ
Силы у меня не то чтоб убыло,
Вовсе не осталось никакой
За минуты три, пока до купола
Лестницей взносился винтовой.

Неостановима жизнь – и всякое
Было прежде и случится впредь,
Но отныне с высоты Исакия
Мне на стогны града не глядеть.

…А весна уже взяла полгорода,
На Неве осталось мало льда,
И просторно и впервые холодно
От простого слова «никогда».
1993

***
Никого не веселя,
Хмуро и невежливо
Ухожу опять в себя,
Словно в годы Брежнева.

На дворе не благодать,
Нечему завидовать…
Время камни собирать,
Рано их раскидывать.
1994

***
Оттого, что дела никакого
Нету никому ни до кого,
Стало скудно, холодно и голо,
Как в кино, где кончилось кино.

Где они, участливые феи,
На звонок спешащие друзья?
Стало всем до лампочки, до фени,
Даже и поплакаться нельзя.

Жизнь осиротела, оскудела,
Вымерзла, как сельское кино,
Оттого, что никакого дела
Нету никому ни до кого.
1990

***
Голова ясна после близости,
Словно небо – после грозы,
Словно крылья и плечи выросли,
Хоть лети, хоть мешки грузи.

Дело спорится просто бешено.
В жилах ходит шальной азарт.
Только снова тоска по женщине
С полдороги вернет назад.

И покуда тоска не кончится,
Полдень – за полночь, вверх и вниз,
От объятий до одиночества,
Точно маятник, ходит жизнь –

В неприкаянности, в ненасыти,
То монашествуя, то греша,
Аж до самой могильной насыпи
Нескончаемо хороша!
1963

***
Белой ночью против Биржи, над Невою,
Распрощались. Настоял на этом – сам!..
Так чего себя я осенью неволю
И слоняюсь по мостам и по торцам?

День четвертый ветер хлещет по затылку,
Кепки нету, на согреться – тоже нет…
А когда-то нераспитую бутылку
Водрузили на гранитный парапет.

И сегодня у реки такой надменной,
На пространстве величавом и чужом,
Я какой-то неприкаянно бессмертный
Под осенним нескончаемым дождем.

День четвертый от себя спасенья нету,
Остужаю лоб ладонями дождя…
Приезжай сюда! Иначе сам приеду,
Может, вечность скоротаем сообща.
1963
Цит. по книге «Самые мои стихи» (М.: «СЛОВО/SLOVO», 1995).

Сергей Сташиц   05.04.2004   •   Заявить о нарушении