Что делать непоседливому и любознательному коту в городской квартире, в интерьере которой за дюжину прожитых им лет мало что изменилось? Другое дело на даче, на природе, где каждый новый день таит массу соблазнов и приключений. Но дача это только одна половина года, а вторая вновь в четырех стенах с минимумом развлечений и приключений. Одно дело, когда жизнь от рождения протекает в квартире, и совсем другое, когда ты успел хлебнуть вкус вольницы в приусадебных джунглях.
А Тимоша хлебнул в полной мере, и потому страдал в городских условиях более других. Его предприимчивая натура требовала перемен, а жизненная энергия искала выхода. Вот и заскучал наш Тимоша, а ведь месяца не прошло, как привезли его с дачи, где почти полгода он был хозяином всех хозяйских угодий и прилегающих окрестностей.
Поначалу бродил он неприкаянно по знакомым с детства трехкомнатным апартаментам, а больше спал, свернувшись в клубочек. Мало того, жизненное пространство сократилось на одну комнату, в которую его не пускали ни при каких условиях. В этой комнате жила хозяйская дочка Аленка, и из комнаты этой на всю квартиру разносился ранее незнакомый тонкий запах масляных красок и резкий неприятный запах скипидара.
Но надо было такому случиться, что хозяева затеяли в квартире строительство. Сначала непонятно для чего застеклили балкон, отрезав предприимчивому коту возможность побродить по балконным перилам, заходя к соседям в гости. По правде сказать, занятие это было небезопасным, и в памяти Тимоши уже был случай, когда по весне на перилах отдыхал его младший братик Мартин. Сначала он грелся на солнышке, потом задремал и, неожиданно, куда-то исчез. Вернулся он только к вечеру с загипсованной лапой – так и хромал потом на даче почти месяц, лишив себя возможности лазить по деревьям. Не участвовал он также и в другой кошачьей забаве – прогулках по шесту до домика скворцов.
У Тимоши уже был опыт общения с этими забавными птичками. Как-то он, несмотря на свои короткие лапки, не только вскарабкался к самому скворечнику, но и забрался на его плоскую крышу. Только он расположился полежать на огромной высоте, позагорать и покачаться на ветру, как, откуда ни возьмись, налетела целая стая этих горластых драчунов и чуть было не заклевала любознательного бедолагу. Пришлось срочно сползать по шесту, отмахиваясь то одной, то другой лапой, и все равно на голове потом обнаружилось несколько проплешин от удачных поклевок. Но зато - какие воспоминания остались!
И вот исчезла теперь у кота возможность погулять на свежем воздухе, не выходя на улицу. Мало того, хозяева заложили балкон от пола до перил кирпичом, а на такой прохладный летом бетон наложили деревянные полы. Затем стены и потолок обшили панелями, и стал этот, продуваемый всеми ветрами и омываемый всеми дождями кусочек природы частью жилого помещения, частью, конечно, красивой и теплой, но для общения с природой совершенно бесполезной.
По правде говоря, в процессе строительства любознательному коту скучать было некогда – можно было гвозди по полу погонять, или в минеральной вате запутаться, или всеми четырьмя лапами угодить в тазик с цементным раствором. А однажды он прислонился к стене, намазанной чем-то очень липким, и хозяевам потребовалось приложить немало усилий, чтобы отклеить его. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, однако явно не в эту зиму – после балкона настала очередь прихожей, в которой от стенки до стенки и от пола до самого потолка стали возводить деревянные конструкции с полочками-ячейками очень подходящими в качестве домиков для котов. Вот уж где было веселье, и возможность полазить по возводимым строениям.
Однако и на этот раз котов оставили без пристанища – в ячейки поставили книги, закрыли все это стеклянными фасадами с магнитными защелками, и опять наступила тишь да гладь. Был бы жив Лакки (1), он бы эти дверцы с защелками живо пооткрывал, и дал бы возможность котикам заселить некоторые все еще пустующие полочки, но ….
Зима потихоньку катилась к весне, а забав у Тимоши не прибавлялось. По правде говоря, была у него одна задумка – проникнуть во всегда закрытую комнату и хорошенько разведать, что это там такое от него скрывают? Из-за двери долетали разнообразные и всегда резкие запахи – там явно, как на кухне, что-то готовили, и похоже, что не съестное. Жила в этой комнате хозяйская дочка Аленка, которая котов не привечала по причине аллергии на кошек и шерсти – и то, и другое мешало в ее творчестве. А творила она картины, и Тимоше было крайне любопытно посмотреть на это действо, а то и самому попробовать что-либо сотворить – на такие дела он был, как вы уже знаете, большой мастак.
Картины писались маслом, а масло Тимоша любил страстно – ему всегда оставляли обертку от брикетика, и он самозабвенно гонял ее по комнате, вылизывая до стерильной чистоты. А вот масло для картин попробовать ему все никак не удавалось.
Когда написанных картин набиралось много, то часть их выставлялась на просушку в прихожую, но на них можно было только смотреть, а Тимоша хотел творить. И вот однажды ему такая возможность представилась.
В тот вечер Аленка собиралась писать новую картину. На мольберт было поставлено полотно, на палитру выдавлено десятка полтора красок, но что-то не заладилось, и на ночь практически нетронутая палитра была вынесена в прихожую. Она лежала на высоком табурете, манила запахами и сулила сказочное удовольствие приобщения к прекрасному. Но Тима понимал, что настоящее приобщение возможно только в тишине и наедине с вожделенным объектом. Он был хоть и предприимчивый, но очень терпеливый кот, каждое решение принимал обдуманно и не торопясь, а после пребывания в дымоходе (2) времени на обдумывание стало уходить гораздо больше. Выспавшийся за день, Тимоша терпеливо дождался середины ночи, когда хозяева погружены в глубокий сон, и приступил к исполнению своей заветной мечты. А мечтал он украсить только что возведенные девственно светлые, а потому скучные, книжные стеллажи яркими и веселыми мазками. Пусть хозяева порадуются и поймут, что в душе маленького котика живет большое чувство, и он готов им поделиться, если уж представилась такая возможность.
Палитра лежала на высоком табурете, и края ее далеко выступали за табурет. Тимоша, даже встав на задние лапы, не смог бы дотянуться до них – надо было действовать более решительно. Прыгать в центр палитры было неразумно – можно было сразу и бессмысленно перемешать все краски, и Тимоша прыгнул на край. Вот тут-то и сказалась неопытность «молодого художника» - палитра перевернулась и всем своим весом в совокупности со всеми свежевыдавленными красками припечатала бедолагу к полу. Был, конечно, большой грохот от падения, да и потом, уже на полу, палитра продолжала грохотать по паркетинам, не желая отлипаться от мятущегося по прихожей кота. Такая привязанность явно сулила Тимоше блестящие художественные перспективы, ведь рано или поздно он бы из-под палитры выбрался, и тогда …. Но тут совсем некстати проснулись хозяева, и с охами и ахами (а кто и со смехом) отклеили несостоявшегося художника от палитры, и понесли за шкирку в ванну – отмывать нелапотворный бодиарт. А отмывать, по правде говоря, было что - вся спина, голова, бока и лапы были покрыты толстым разноцветным слоем хороших, стойких масляных красок.
Мыли котеньку с мылом и шампунем, оттирали ваткой, смоченной в спирте, но все это помогало слабо – краски лишь втирались в нежную Тимошину шерстку, создавая бесподобный колорит. Проще было бы кота помыть в скипидаре, но где же его столько найдешь ночью, да и для здоровья он не безопасен. Были предложения – кота остричь, или обрить, но, и то, и другое сразу отпали – краски к инструменту прилипали сразу и намертво. А потому, Тимошу мыли, мыли и мыли – намыливали и снова мыли под душем, стараясь, чтобы в ушки не попадала вода.
Пушистый в бытности котик, мокрый в натуре от носа до кончика хвоста, представлял собой жалкое зрелище, и это его явно огорчало больше всего. Сначала он сопротивлялся, и даже орал скрипучим громким голосом, свойственным сиамцам, но потом, по прошествии продолжительного времени, устал и смирился, уже безропотно принимая все производимые над ним процедуры. А, может быть, просто надышался парами спирта и захмелел.
Мытье затянулось часа на полтора, а потом Тимошу обтирали кусками порванной простыни и сушили феном. И, все равно, после всех этих процедур Тимоше не удалось вернуть сиамскую внешность – на свет явилось существо расцветки совершенно фантасмагорической. И у кого после этого повернется язык сказать, что котик не преуспел в живописи? И, как оказалось, не только в бодиарте, но и напольной росписи.
Откровенно говоря, мы уже устали удивляться проказам нашего любимца, но эта последняя его выходка вновь пробудила интерес к возможностям этого уникального котика. Думаю, что это не последняя его шалость.
1) Смотри рассказ «Медвежатник Лакки»: http://www.stihi.ru/2010/08/20/3646
2) Смотри рассказ «Новая профессия Тимоши»: http://www.stihi.ru/2010/06/15/8684