Начало: http://www.stihi.ru/2013/11/09/8650
Только зря чесали злые языки. Зря хихикали бабоньки, встречаясь у колодца да в лавке продовольственной. Зря пророчили Юшке «хомут на шею с придатком». Зря судачили о Глафире, что, дескать «отхватила страхолюдного, но могучего, несмелого, но умелого»...
Не остался Юшка в доме вдовьем. Вернулся наутро в сторожку, и продолжал жить своей обычной жизнью.
...Не привык он к женской ласке и заботе... Не привык к постоянству земного бытия... А с чего ему было привыкать-то? Большую часть годов своих прожитых привык он скитаться. Так и жил, в постоянном ожидании дороги.
«Сидор» его и посох всегда были наготове, будто напоминая убогому о бренности земного бытия и кратковременности маленьких радостей и утех, которые обрёл он здесь, в Крестовоздвиженском...
* * *
Дни шли за днями, недели за неделями... От Сретения и день заметнее прибавляться стал. Всё, живущее на земле, томилось ожиданием... Ожиданием скорой весны... До неё, родимой, вроде – рукой подать, но оставалось март пережить..
А марток, как известно, оставляет без порток... И не только... Тяжёлым выдался март... Зачастили по сёлам продотряды, беспощадно очищающие не только амбары, но и погреба. Если раньше приезжал комиссар с парой подчинённых, то теперь по два десятка вооружённых красноармейцев следовали за ними в трёх-четырёх подводах.
Мужики уже не спешили помогать новой власти. Чаще прятались по оврагам и зарослям краснотала. А что?! Почём зря люди говорить не будут, что даже за взгляд исподлобья могли поставить к стенке. Вон, в Фёклином, не захотели остатки хлеба отдавать, так тридцать мужиков свели в овраг, да расстреляли. Кого выхватили из толпы, того и в расход...
А Меркушевского хутора теперь вообще нет!!! Восемнадцатого дня марта налетел на хутор атаман Нечай со своей ордой... Налетел, выбрал, выгреб всё, что «красные» не взяли... Не погнушался ни одеждой, ни обувкой, ни посудой.
Согнали, окаянные, жителей хутора в амбар, да спалили заживо... После страшного пожарища стали появляться у околиц несгоревшие останки меркушан, распятые на крестах... Вниз головой...
Так, видать, Нечай хотел навести страх и ужас на уездный народ. Крестились люди, бормотали что-то об антихристе в образе человечьем... Боялись, но хоронили останки невинноубиенных, несмотря на малограмотные записки с угрозами...
* * *
В самом окончании марта прибежали к сторожке мальчишки, да не нашли в ней Юшку. Пострекотали до Глафиры... А где ещё искать, как не у неё?
Юшка заправски расчищал снег, размахивая проходы такой ширины, как проспекты в Самаре. Ворочались мышцы под рубахой, мокрой от пота... Пар валил, как от затопленной бани. Покряхтывал Юшка, да поглядывал на солдатку, которая подбадривала да похваливала его с крыльца.
Глафирина ребятня сооружала на воздвигнутых горах уплотнившегося снега крепость, и готовилась, во всеоружии снежковом, оборонять село от злобного беса Нечая...
- Дядька Юшка, ступай до сельсовета!!! Там тебя дядька Кирька-голова с каким-то... упал... и намочился... Ха-ха-ха-ха-ха!!! – закатилась ребятня, падая в сугробы.
- И-иду, ужо... Во-о-т... Аршин до-о-кидаю, и... и-и-ду...
- Ступай, Ильюша, коли власти привечают, - выдохнула Глафира, - Ступай, да за ужином заработанным возвращайся. Придёшь?
- А то... Н-на-а-махался л-л-опатой так, что... быка съем..., - усмехнулся в ответ Юшка.
- Быка не обещаю, а хлеба да чаю... Вдоволь! - кликнула вдогонку вдовушка.
Юшка вошёл в сельсовет, окунувшись в густые клубы табачного дыма. Закашлявшись, поздоровался...
За столом, под портретом Ленина и красным полотнищем с надписью: «Вся власть – Советам!», сидел сельский голова, бывший друг, Кирилл, и незнакомец в кожанке.
Незнакомец встал, поправил портупею и деревянную кобуру «маузера», вышел из-за стола и протянул Юшке руку:
- Здравствуйте, товарищ!
- И вам з-з-дгр-а-а-вствовать!
- Уполномоченный ревкома Топильский, - представился мужчина, взмахнув рукой по выбритой голове, будто поглаживая, некогда развевающуюся чёлку, - Мы вызвали вас по вопросу определения личности и... отношения к народной власти. Присаживайтесь!
Юшка присел на табурет. Уполномоченный ходил взад-вперёд по комнате и, металлическим голосом, задавал вопросы.
Вопросы... Вопросы... Вопросы...
Бедолага не успевал задуматься и подобрать слова к одному, следовал другой... Взмок Юшка так, будто десять десятин снега перелопатил большой глафириной лопатой...
Ноги сделались ватными... Тело обмякло... Голова кружилась... То ли от дыма табачного, то ли от того, что за этот промежуток времени он рассказал уполномоченному всю подноготную своей неприметной жизни.
В довершение ко всему, Кирилл вытащил из-под стола юшкин «сидор». Дёрнул верёвку и вывалил содержимое на стол. «Псалтирь», лапти новые, обмотки, пара рубах да тройка штанов... Мундир полковничий... Погоны... Мешочек с сухарями и спичками, несколько кусков сахара колотого и... портрет Ленина... в окладе от поруганной иконы Николая Угодника.
Отделив от общей кучи книгу, погоны и френч, Топильский уставился на Юшку сквозь пенсне.
- Это вам к чему, товарищ? Вы в Бога верите? Читать умеете? Царскому режиму сочувствуете?
- Не-е-е-т! – выдохнул Юшка, разом ответив на все вопросы, упрятав веру православную в самый дальний уголок души.
- Сжечь! – скомандовал уполномоченный Кирьке. Взял в руки ленинский портрет, - Необычно-с... Необычно... Скажите, товарищ, а зачем вы это сделали?!
- Не знаю... Ле-е-нин же... Он же... «Зе-е-млю – кг-рестья-янам, з-з-аводы – р-р-абочим, всем – сво-о-боду...» ...Значит он – как Бог... Всех на-а-кормит, всем с-с-частья даст... Так? Я пг-ра-вильно ду-умаю?
- Совершенно верно, товарищ! Совершенно верно! – Топильский звонко щёлкнул каблуками, выдавая своё благородное или околоблагородное происхождение, - Осталось присвоить вам фамилию и отчество. А то – непорядок... Я тут, подумал.. Быть вам Самарским Ильёй Ильичом. Нравится? Так и запишем!!!
Юшка собрал остатки вещей в «сидор», сунул портрет за пазуху и, поклонившись, вышел вон. В тот момент ему показалось, что выдохнул он смертный смрад, а вдохнул не морозный воздух, а аромат ладана и фимиама.
* * *
Ускоряя шаг по рыхлой колее, Юшка торопился к Глафире. Мысли, пчелиным роем, метались в его голове. Не хватало... Не хватало ему сил и разума, чтобы понять то, что творилось вокруг него и в его голове...
Земля уходила из-под ног... Виделись Юшке сцены Страшного суда, перемешанные с событиями недавнего прошлого, смутного настоящего и беспросветного будущего... Рвалось дыхание из груди... Хотелась рвануть на груди рубаху, разодрать грудь так, чтобы вырвалось сердце и метнулось в небо птицей... К Богу... Где всё было запредельно ясно и спокойно...
Глафира встретила Юшку у порога:
- Есть будешь, Ильюша?
- Нет, Г-г-ла-аша... Ку-у-сок в г-г-ло-отку не по-о-йдёт...
- Что так? ...А я гляжу – лица на тебе нет...
Уткнулся Юшка Глафире в грудь, и долго-долго рассказывал о разговоре, о муторных помыслах, о душевном смятении и детском бессилии, охватившем его.
Обняла она его буйную головушку и запела:
- Баю-баюшки-баю,
Баю, деточку мою...
Ай, дудушеньки-ду-ду...
Отведу любу беду...
Гладила солдатка головушку убогого, расправляла волосы спутанные... Незаметно закрылись глазоньки заплаканные... Высохли слёзы горькие... Сморил сон мысли тревожные, окутав их ровным дыханием...
(4 декабря 2013 г. 18.30.)
Юшка. Глава 13: http://www.stihi.ru/2013/12/05/7888