Начало: http://www.stihi.ru/2013/11/09/8650
Доброе дело сделали рыбаки-артельщики для родного села. От зари и до зари трудились мужики, наполняя семейные закрома рыбой вида всякого... Копчёная горячим и холодным способом, вяленая и полосованная со спины на балык, в тузлуке целиком и кусочками, с головами и без... Казалось, что рыбы этой хватит на несколько лет...
И, да ладно! Запас карман не тянет и дыр не проковыривает!
Смеялись в те благодатные дни бабы: «Без мужиков потерпим... Не молодки... Раньше и полдня без мужика – тоска. А нынче только щекочется да хочется». И закатывались заливистым, звонким хохотом, вспоминая былые дни. Беззлобно «мыли косточки» тем, кого не было рядом, и снова хохотали... До икоты... До сердечных колик...
Хоть и коротки были языки, но доставали до окраины села... До глафириных ворот...
А как же? Будто вновь расцвела вдовица после того, как Юшка рядом с ней появился. Разрумянилась, поправилась, захорошела. Будто яблоня, побитая морозом, вновь расцвела. Вернулась к ней прежняя стать в движениях и походке, которая была до Германской... Покуда жив был её разлюбезный муж – георгиевский кавалер.
Увидят бабы Глафиру одним глазком, оценят: «Не лезет ли брюхо на нос?» И... разговоров – на день:
- Видала намедни, Глашку-то...
- И чё?
- Полушалок у ея новый. Из самого Сергиева Посаду. До-ро-гуш-чий!!! Пяти рублев, али поболе будет! И юбку нову справила. Цветисту... Видать, косоротый ей полными пригоршнями кидает...
- А те, чё, завитки из-за заковыток вылупились? Зенки твои бесстыжия-я-я... Нашла, кому завидовать. Божий человек доброй бабе с шестерьмя дитями помогает...
- Ой-ёй-ёй... Эт, кто Божий человек? Юшка-страхолюд? Оборотень он! Вот те крест, оборотень!
- Дура ты, Фирька! Дурная башка твоя башкирская! Крест носишь, а своих лесных духов, русалок да вурдалаков за собой таскаешь! Тьфу, на тебя!!! Али забыла, как он «на Илью» в прошлом годе причастие принимал?! Сам Филарет его благословил!
- А... А... А, вот, умеют они, нечистые, лукавый туман в глаза пустить! Он, в церкву-то, задом заходил! Сама видала!!! А причастие не проглотил, а в рукав сплюшул! Плакал-то, он отчего? От того, что тело и кровь Христовы жгли его рот поганый геенной огненной!!!
И на Крещение он иордань рубил в зверином образе! Раньше мужики по три часа лёд рубили, а он за час управился! Откуда силища така?! От беса, что в нём сидит!!!
- Пустые брехни! Пустые! Не святой Юшка, не преподобный, но Господь его за ручку ведёт...
- И на Глафиру он мути напустил, - не унималась всезнающая баба, - Вот ты, Нюрка, приняла бы такого, коли безмужней была бы? С волчьей мордой-то? От, целовал бы он тебя, а? Вот, вернутся мужики на пахоту, смешаю я золу с полынью и свячёной солью, посыплю у глашкиных ворот... Сами увидите – не переступит боле злыдень вдовьего порога! А, коль переступит, то в ближнюю полную луну станет оборотнем навек!!!
- Да, ладно вам, бабы! Нет бы, солдатке счастья пожелать! Молода ить, ишшо! Глядишь, и от Юшки седьмого понесёт... А он – дюжий! И чужих, и своих подымет!
Расходились бабы по домам, растаскивая на подолах сплетни-репьи... И разносились сорные мысли от двора ко двору, от избы к избе... Прорастали они крепко, и обрастали новыми листьями-подробностями..
* * *
Земля... Землица... Зе-ме-люш-ка... Родна матушка – сыра земля... Кормилица и родительница... Благодетельница, утешительница и последний упокой...
Заждалась... Заждалась, родненькая, орарей да сеятелей... Заждалась тех, кто каждую заклёпочку-приковочку на плуге проверит, лемеха подправит... Тех, кто сбрую подготовит, да коня десять дён овсом потчевать будет, не жалеючи... Дабы не лёг в борозде...
Не поддались рыбари-артельщики на уговоры Топильского продолжить лов. Гудели недовольно, как шмели у потревоженного гнезда.
- Товарищи! Вы же сознательные крестьяне! – убеждал мужиков уполномоченный, - Вы – великие молодцы! Вам удалось наловить рыбы в три раза больше, чем другие артели нашего уезда! Останьтесь, товарищи! Недели на две, не больше!!!
- Не пойдёт! Не по праву! Не по закону! Земля две недели ждать не будет! Выдохнет влагу – похороним зерно! – неслись из толпы недовольные крики.
- Товарищи! – хрипел Топильский, - Хотя бы половина, останьтесь!
- Ага! А наши наделы кто вспашет? Кто посеет? Кузькина мать? Или ты сам впряжёшься?
- Тише, товарищи! Тише! Можно сделать так: те, кто уйдут в село, вспашут наделы тех, кто остался! А рыбаки отработают за пахарей! Рыбацкий доход распишем на всех! Как вам такое, товарищи?!
- Вот-эт, выдал!!! Ха-ха!!! Где это видано, чтобы я голытьбе какой-то пахал? Чё, эт? Мой конь, мой плуг... А, мож, и зерно моё? Не пойдёт!!!
- Зачем же так, товарищи? Лошади и плуги есть почти во всех дворах! Зерно семенное тоже есть! Бабы ваши дома! Неужели они не доверят это ответственное дело односельчанам, которых вы знаете много лет? А, мужики?!!!
Долго судили-рядили... Долго переговаривались-договаривались, кто чей клок земли пахать будет... Упросили уполномоченного составить бумагу о согласии и взаимовыгодном расчёте, закрепив её подписью и печатью.
На том и порешили... В «банный день» все едут домой, дабы упредить семьи, а потом половина мужиков возвращается на тоню. Выбрали лучших пахарей, внесли их общим списком в документ, закрепили всё по уговору...
Два дня рыбаки трудились, не покладая рук, чтобы дать фору в улове. Чтобы остающимся на реке полегче было...
* * *
Возвращались домой на бударках... Горланили песни так, что птицы разлетались с прибрежных деревьев. Возвращались они на гнёзда только после того, как тонуло в реке раскатистое эхо...
Миновали более двух третей пути... Двенадцать вёрст – невелика дорога, но супротив течения удваивается... Стала ватага вываливать из-за поворота, за которым уже можно было разглядеть купола поруганного храма Воздвижения Креста Господня.
Вдруг, Юшка зычно крикнул:
- Ти-хо!!! Ти-хо!!! С-с-лу-у-хать бу-ду!!!
Юшка, занимавший место на носу передовой бударки, встал в полный рост. Сложил огромные ладони рупором подле уха и замер...
- Ка-а-жись... В р-р-ель-с-су бьют... Г-г-орим, му-у-жики... Г-г-орим...
В подтверждение его опасений, со стороны села потянулись в небо два чёрных змея – клубы дыма, взывающие ко спасению...
Оставшийся путь лодки пролетели, едва касаясь глади речной... Вёсла в уключинах ревели так, как кричали души мужиков, спешащих поскорее сразиться с общей бедой...
Только у пристани стало явно видно, что горят сельсовет и церковь. Люди, как муравьи, метались по берегу, наполняя бочки на подводах, вёдра, ушаты... Всё, что могло держать воду...
В тот миг каждый метнул взгляд в сторону своего дома. Юшка зыркнул туда, где глафирин дом стоял... «Слава Богу, нет дыма! Значит, всё в порядке...»
Общими усилиями люди победили огонь и, обессиленные, стали подсчитывать убытки и потери. Сельсовет сгорел дотла, от церкви остался страшный остов, глядевший пустыми глазницами окон на человеческое бессилие.
Сгорело и юшкино пристанище – церковная сторожка...
Дымные змеи растворились в вечерне-скорбном небе... Пепел, оседая на землю, делал людей седыми...
Выгорела и половина погоста, на котором перед людьми предстала страшная картина: на снятых с храма крестах были распяты... вниз головой... Кирилл, Афанасий и Никифор. Сельсоветский голова со своими главными помощниками...
К груди Кирилловой кровельными гвоздями была прибита записка:
«Енто вам суки красныя за помочь бальшевикам.
Вольный атаман Нечай»
(6 декабря 2013 г. 22.00.)
Юшка. Глава 15: http://www.stihi.ru/2013/12/07/5676