Начало: http://www.stihi.ru/2013/11/09/8650
Всю ночь Глафира молилась. Не вставала с колен. Выла тихонько и молилась...
Детишки испуганно таращились на мать с полатей, боясь спросить что-либо, покуда сон не сморил их.
Как только забрезжила в окне тоненькая алая полоска рассвета, обессиленная женщина села за стол. Уронила голову в ладони и задремала.
Вырвали её из небытия крики у крыльца. Что-то бубнили красноармейцы, резал утренний воздух женский крик. Грохот в сенях. Скрип двери.
- Да, пустите вы, окаянные! Дело у меня важное до Глафиры! Бегите Топильского будить! Всех будите!
Затуманенными очами увидела Глафира Анну, влетевшую в избу, как фурия. Она вырывалась из рук часовых, колотила по их плечам маленькими кулачками.
- Глаша!!! Вставай, Глаша! Собирай! Собирай детей! И сама собирайся! Юшка твой в плену у Нечая! А он, нехристь, готовит набег на село!
- Как...? Как это...?
- Давай! Давай! Скорее!
- Да, как же так? Откуда знаешь?
- Из соседнего хутора худая весть! Видели люди, как Фирька-сучка, в лесу с чужим мужиком балакала. А он – бандит бандитом! Всё выспрашивал у Фирьки, как к твоему дому подобраться. И сказал, что смерть тебе будет лютая, и деткам твоим!
- Господи! Что делать-то?!
- Собирай самую малость, бери нашу лодку и переправляйся через Волгу. Там сторожка есть неприметная. Знаешь? Там и сховайтесь!
- Знаю, знаю... А Илья?! А Ванька?!
- О себе думай! О детях думай! Беги, Глаша, беги! Я к большевикам...
Анна метнулась из двери, что-то выкрикивая часовым. Глафира спешно взялась поднимать детей и собирать всё, что под руку попадёт. Несколько караваев хлеба, шмат сала, кружки, ложки увязала прямо в скатерть. Дрожащими руками напихала в мешок кое-какую одежонку.
Дети собирались, помогая друг другу, и никак не могли понять спросонья, что творится вокруг.
Вышли на улицу. Глафира закрыла двери на замок и положила ключ под крыльцо. «Авось, вернутся Илья да Ванька», - мелькнула мысль. ...И бегом, на берег!
Надрывно скрипели уключины. Словно плакали вместе с солдаткой, провожая краткое счастье. Уносила лодка её и детей подальше от беды. Ветер торопил, подталкивал, оберегая семью. Туман укрывал их, как деву Марию и Иосифа, в Египет бегущих от Ирода...
* * *
Страшный, коварный план задумал атаман Нечай! Слишком зол он был на жителей уездных, не принимавших его волю, не почитающих его за власть. Много ненависти накопилось у него к большевикам, которые не давали ему спуску с самой весны. Гоняли его, как волка бешеного, по окрестным лесам.
В самый неурочный час, перед зарёй, когда человек уже не в силах бороться со сном, заполыхали соседние хутора. Высоко-высоко в небо метнулись «красные петухи», заметались, закричали безголосо, разрывая ночное небо искрами да сполохами.
У пристани царил переполох. Красноармейцы выскакивали из амбара, одеваясь на ходу. Второпях хватали оружие и седлали лошадей. Крики, шум, брань... Выстрелы в воздух...
Два отряда были направлены на помощь хуторянам. Успеют ли? До одного хутора пять вёрст, до другого – семь! Нещадно хлестали седоки лошадей, вгоняя их в «мыло». Неслась конница на помощь. Пылили тачанки, взрывая грохотом растревоженное утро.
У амбара, среди солдат и лошадей, металась Анна. Хватала за рукава, бросалась в ноги, орала охрипшим голосом, да мало кто её слушал:
- Лю-ю-ю-ди! Лю-ю-ди добры-я-я-я! Нечай сюды! Сюды идёт! Хутора для обману запалил! Лю-ю-ди! Оборонять село надоть! Да, куды вы? Куды-ы-ы?
Со склона холма, прилегающего к селу с запада, появилась волна факелов. Около тридцати, или более того. Огненным змеем неслись они к околице, приближаясь всё ближе и ближе. Занялись, заполыхали стожки прошлогоднего сена в крайних избах. Сыпанули искры в просыпающееся небо. Огненными точками, со свистом, гиканьем и выстрелами, появлялись новые очаги пожаров.
Оставшиеся красноармейцы бросились навстречу беде. Выстрелы, выстрелы, выстрелы...
Вдруг, факельный змей отхлынул от села. Так же быстро, как и появился, торопился спрятаться в том же лесу, который и породил его. Вслед ему лаяли красноармейские «Максимы».
Разделив красный отряд на три части, Нечай ударил основными силами с севера и юга, вдоль Волги, заходя в тыл, рассеянным на открытом месте, защитникам села.
Ярче солнца освещали улицы новые и новые пожары. Метались разбуженные селяне по улицам, попадая под перекрёстный огонь. Бабы с детьми прорывались к волжскому берегу в надежде укрыться в зарослях ивняка. А то и на лодке убежать от надвигающегося ужаса. Отстреливались мужики, защищая свои дворы и семьи. Но силы были явно неравны...
Казалось, Ад разверз свои пучины и вырвался наружу, поглощая жизни и души человеческие... Стонала под копытами земля... Голосило небо, раздираемое выстрелами и воплями... Корчились облака, обжигаемые пожарищами...
* * *
Оставшихся в живых, бандиты гнали как скот на бойню, заставляя собирать и тащить с собой убитых и раненых. Тех, кто посмел перечить или падал, пластали шашками да забивали прикладами. Вода в лужах сделалась красной от человеческой крови... Животный страх сковывал волю людей, делая их бессильными и послушными... Сама Смерть шла впереди, предвкушая великий пир и бесчеловечную, кровавую вакханалию...
Наступающий день сжался от боли, вглядываясь в творящееся беззаконие...
Собирали людей, сбивали в бессловесное стадо, на холме, вблизи церковных стен. Трупы сволакивали в общую кучу вблизи погоста. Толпа была окружена ощетинившимися штыками бандитов. Один шаг, и – смерть! Борзо развернулись вблизи четыре тачанки, направив на людей чёрные зрачки пулемётных стволов.
Подкатила ещё одна тачанка, за которой тянулась вереница телег. Спустился с неё на окровавленную землю сам Нечай. Не видели его люди раньше. Только слухами и питалась людская молва. Думали, чудище невиданное... Оказалось – человекоподобное существо... Жирное, на двух кривых ножках... Вот такой он, вершитель человеческих судеб...
Подозвав к себе охранников, Нечай дал несколько распоряжений. Бросились бандиты исполнять волю его страшную. Рубили головы убиенным крестовоздвиженцам, да бросали их к остаткам церковного крыльца. Там их подхватывали другие и складывали в страшную кучу.
Взвыла толпа крестьянская, колыхнулась в сторону судилища ужасного. Но выстрели остановили этот порыв. Отхлынула назад, оставляя лежать на земле новые жертвы.
Двое бандитов приволокли и бросили к ногам атамана Анну. Врезали прикладом между лопаток, для острастки. Охнула баба и осела мешком...
- Эта, что-ли, Христова жена?! А выводок её где?! – рявкнул Нечай.
- Нет, атаман! Сбёгла она. Вместе с дитями! - виновато оправдывались мужики, - Вот! Энта тварюга её предупредила! Но, мы найдём! Найдём!
- Та-а-а-к! Приказ не выполнен! А за невыполнение... – атаман вынул из кобуры «маузер», и пристрелил ослушавшихся, - Всем! Всем урок будет!
Затем медленно вынул шашку из ножен. Полюбовался булатным клинком, взмахнул и... покатилась аннушкина головушка по сырой траве.
С телег сгружали новые и новые трупы. Отсекали головы, складывая их в кучу, которая росла на глазах, а тела бросали рядом. Утробный вой оглашал небо с каждым взмахом шашек. Падали люди без чувств, взирая на реки крови.
Одну из телег, покрытую широкой рогожей, подогнали поближе. Из толпы вырвали двух мужиков и велели копать яму. Неширокую, в пояс глубиной.
Для чего? Для кого? Что ещё задумал кровожадный атаман?!
Одним вздохом охнули люди, когда Нечай самолично стянул рогожу с телеги. Трое бандитов сняли с телеги столб, около четырёх метров длиной. Двое других стащили наземь толстую тесину, к которой за руки был привязан окровавленный Юшка.
- А, вот, и главный подарочек! Вот он, ваш Юшка!!! Вот он, ваш Христос!!!
Волокли бандиты Юшку по земле. Видели люди спину его, исполосованную шомполами... Падали на колени, и молились, вздымая руки к небу...
- Я вам покажу!!! Я вам покажу, кто здесь царь и бог! Я – царь! Я – бог! – орал Нечай, переходя на истошный визг, - Понятно вам, твари?! Понятно?! Я – царь! Я – бог! А вашего уродливого бога я распну!!! В назидание всем распну!!! Не сметь! Не сметь снимать его с креста, покуда кости сами не ссыплются...
А я погляжу... Погляжу-у-у-у... Погляжу, как ваш Бог меня накажет! Вот тебе! Вот тебе! Во-о-о-т!!! – вскинул Нечай вверх руки с кукишами, и подпрыгивал, словно хотел, и впрямь, до неба достать.
Уронили бандиты Юшку спиной на столб. Охнул он, очнувшись, застонал... Отвели голову в сторону, и стали прибивать перекладину к столбу огромными, коваными гвоздями. Подбежал Федька, пряча глаза, подал небольшой лист железа, на котором жёлтой краской было выведено: «ЮШКА ХРИСТОС СОБАЧИЙ СЫН»
Приколотили железо поверх головы. Натянули на голову юшкину терновый венец...
- Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!! А-а-а-а-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!!! - взвыл Юшка, когда в руки и ноги его впились гвозди.
«Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!» - отзывались тяжёлые молотки, вгоняя огромные гвозди в древесину, сквозь плоть человеческую...
- А-а-а-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!!! Го-о-о-о-спо-о-о-ди-и-и-и!!! Пг-ро-о-сти им!!! Ибо не ве-е-едают, что творя-я-я-я-т.....
Медленно... Медленно воздымался крест над людскими головами... Поднимался мученик, не стеная, не прося пощады... Молча... Ни капли терпения, ни капли веры своей не отдавая на поругание врагу...
Хохотал Нечай хохотом нечеловеческим, толкал стоящих рядом, дабы подержали бесовское его веселье. Кривились бандиты в улыбках, да... только в глазах их отражался страх... Библейский страх... Что-то... Что-то ещё... Что-то ещё должно было произойти!!!
Оглушающий раскат грома расколол воздух над головами людей. Затем второй! Третий! Ноющим гулом отозвались эти раскаты в церковных колоколах, лежащих на земле: «У-у-у-у-у-н-н-нннн!!!»
Ветер! Страшный ветер рванул по макушкам деревьев, срывая листву и ломая ветки.
Хлестануло разверзшееся небо по земле, по людям, по обозу невиданным ливнем!
- Лю-ю-ю-ди! Что же мы наделали, лю-ю-ю-ди?! Лю-ю-ди-и-и-и.....
* * *
- Смотрите! Смотрите! Смотрите туда! – вскрикнул кто-то.
То ли от страха показалось... То ли дождь проливной вызвал это видение...
Вдалеке... Освещаемый пламенем гаснущего пожарища, удалялся от страшного места ребёнок... Маленький... Голенький... То ли по земле ступал... То ли по воздуху плыл...
Это... Душа юшкина... Уходила из мира людей... К Отцу Небесному...
(22 декабря 2013 г. 18.20.)
Юшка. Эпилог: http://www.stihi.ru/2013/12/23/4045