1. http://www.stihi.ru/2015/11/27/10995
Они расположились шумным галдящим табором на площади у аэропорта. Капитан-сопровождающий куда-то исчез, видимо побежал звонить в часть, чтобы выслали машины для прибывшего пополнения. Новобранцы жадными глазами пожирали окрестный ландшафт, впитывали в себя свежий утренний воздух, который был чист и прохладен. Те, кто успел перезнакомиться в пути, или же были с одного призывного пункта, негромко переговаривались друг с другом. Но разговоры не клеились, потому что всех занимала одни и те же мысли: «Что-то будет дальше?», «Куда нас занесла неверная солдатская судьба?» Во всем ощущалась какая-то неопределенность, нервозность и натянутость. Внезапно всеобщее внимание привлек высокий жилистый ширококостный парень с резко очерченными выдающимися скулами, тяжелым подбородком боксера и ёжиком светлой щетины на стриженном черепе, что сразу же выделило его из всей иссиня-черной толпы. Он моментально почувствовал себя хозяином положения и, возвышаясь над всеми на целую голову, волей-неволей приковывал к себе взгляды.
- Я, - громыхал верзила, - у нас, в Агдаме*, зараз из горла бутылку водки выжирал! Выдуешь, потом гикнешься на танцульки, зацепишь девочку, и лафа! Э-эх, жизнь была!
Откуда-то, возле высокого, нарисовался сержант-автомобилист с крылышками на колесах в петличках отутюженной парадной формы. Он немного послушал, как новоиспеченый оратор бахвалится своей гражданкой, а потом, неожиданно резко, по-военному отрубил:
- Фамилия?
Высокий замолк, прервавшись на полуслове, точно поперхнулся, глянул сверху вниз холодными серыми глазами на сержанта так, будто перед ним вошь, а не человек, но, тем не менее, ответил:
- Небаба.
- Вижу, что ты – не баба. Но и на мужика не больно-то похож, хоть ты и лошак. Болтлив очень. Фамилия, я тебя спрашиваю?!
- Ну, вот я и говорю, Небаба, моя фамилия, - немного оторопев от напористого сержанта, ответил высокий.
- Ага, значит хохол, - определил тут же сержант. – Хохол?
- Украинец.
- Един хрен, что украинец, что хохол! Значит, говоришь, что водяру из горла хлещешь? А я так думаю, что трепло ты, Небаба...
- А ты проверь, - в голосе высокого появились жесткие металлические нотки.
- Ты что-ж это думаешь, я тебе сейчас в магазин слетаю и водочки в бутылочке принесу? Ты чо, псих? Раз уж «свистишь», то и доказывай сам. А я к словам веры не имею, я – дело люблю.
- Да что там водка! – Небаба явно разошелся. – Когда ее не было, мы у нас в колхозе, тройной хлебыстали и, ничего, слава богу, все живы-здоровы!
- Тройной? – в маленьких глубоко посаженных карих глазах сержанта промелькнул и тут же погас задорный огонек. – А не брешешь?
- Да чтоб мне с этого места не сойти, если вру! – для пущей убедительности Небаба долбанул себя здоровенным кулачищем в мощную грудную клетку.
- Ну, тогда ты здесь побудь, а я щас!
Сержант пересек площадь и скрылся в здании аэропорта. Небаба проводил его взглядом и, когда тот скрылся из вида, вытащил из кармана холщевых штанов изрядно помятую пачку «Примы», сунул сигарету в крепкие крупные зубы и закурил. Источник красноречия у него видимо иссяк, и он молча тянул сигарету, стреляя глазами из стороны в сторону. Внимание призывников переключилось на вещи более прозаичные. Они принялись распаковывать свои тощие баулы и чемоданы. Подходило время завтрака, капитана все не было, а толпа проголодалась. Васька Борисов, глядя как товарищи его располагаются к утренней трапезе, тоже решил перекусить и развязал свой солдатский вещмешок, куда сердобольная мать позавчера уложила ему провизию и все самое необходимое на первое время. Из мешка он извлек кусок копченой краковской колбасы, хлеб и принялся уплетать за обе щеки, ощущая во всем теле приятную истому от сытной жирной пищи. Васька с тоской подумал о том, что наверное сейчас, там, далеко-далеко, в Баку, его мать с отцом сидят одни в опустевшей двухкомнатной «хрущовке» и гадают, куда их единственный сын попал служить? Да, наверняка гадают...
Васька жевал вкусную, пахнущую домом колбасу, и мысли его текли дальше. А он вот сейчас, на краю земли, Он там, куда, как говорится в общеизвестной русской поговорке: «Макар телят не гонял». Да... Камчатка... Кто бы сказал ему еще полгода назад, что он – Василий Алексеевич Борисов, сын известного журналиста Алексея Борисова, окажется на Камчатке, ни за что бы не поверил! И вот, на тебе! Не даром же говорят, что человек предполагает, а Бог – располагает. Дома, наверное, как только он первое письмо отпишет, мать точно валидол глотать примется. А он напишет, непременно напишет! Вот прибудет сегодня к месту службы в часть, и тут же за письмо.
Васька дожевал колбасу и перебрался в сторонку от толпы поближе к деревянной скамейке, стоящей в тени хилых березок. Ему пришлось довольно долго ждать, пока на ней освободилось местечко, и он уселся на самый ее край, с любопытством поглядывая на видать неслабого Небабу, ухарство которого было ему совсем не по нутру. Васька вообще не любил ничего кричащего, показушного. А тем более, глупого геройства. Оно, показное геройство, по его мнению всегда было ненастояще, фальшиво. Фальшь эта, рассчитана на зрителя, на произведенный ею психологический эффект. Да и сам эффект, как казалось Ваське, был произведен сейчас с точно определенной единственной целью – самоутверждения. Желая скрыть страх перед неизвестностью, которая всех их ожидала и, именно по причине своей неопределенности, была пугающе страшна, Небаба надел на себя личину этакого разбитного рубахи-парня, который везде побывал, прошел на этом свете воду, огонь и медные трубы и ничегошеньки в жизни не боится. Он, казалось, спокойно курил, надев на себя искусно сработанную маску безразличия, и только глаза его, за которыми сейчас наблюдал Борисов, нервно перебегали по головам товарищей, в смутной тревоге въедаясь в вертящиеся стеклянные двери аэровокзала, за которыми скрылся сержант-автомобилист.
Наконец вдали показался уже знакомый сержант с большим кожаным чемоданом в правой руке. Вместе с ним шел еще кто-то, тоже в парадной форме. Когда они подошли поближе, то спутником сержанта оказался маленький щуплый ефрейтор с льняным вихром редких волос, выбивающихся из-под козырька фуражки. Петляя меж призывников, они подошли к Небабе и сержант, поставив чемодан наземь, ткнул в его сторону пальцем и коротко бросил:
- Вот этот!
Его спутник глянул на Небабу злющими глазами и простужено просипел:
- Это ты что-ли чешешь, будто фуфырь* одеколона сглотнешь?
Небаба легким щелчком картинно отбросил в сторону окурок и прогудел:
- Ну, я.
Белесый ефрейтор обернул свое безбровое рябое лицо к своему товарищу и вновь просипел:
- Слышь, «кусок»***, а что, у нас нигде фуфыря одеколона нету?
- Да вот, - ответил ему сержант, - весь аэропорт обежал, а даже «Шипра», и того не нашел!
Ефрейтор отвернулся от Небабы в толпу и бросил клич:
- Эй! Мужики! Есть у кого одеколон?
Васька, наблюдавший за ними, вспомнил, что только что в своем вещмешке видел коробочку с мужским одеколоном «Саша» прихваченную с собой на всякий пожарный случай. «Одеколон мне здесь уж точно не понадобится, времени на него не будет, а вот зрелище обещает быть презабавным», - подумал он.
Встав со своего места,он подошел вплотную к ефрейтору и, вынув из вещмешка коробку «Саши», извлек из нее полный флакон.
- У меня есть.
Ефрейтор мигом выхватил долгожданный фуфырик и протянул его Небабе.
- Давай!
Тот недобро глянул на Борисова, но отступать было некуда. Отвинтив белый пластиковый колпачок, он шумно выдохнул воздух из легких и присосался к флакону. Послышалось мерное бульканье. Все близстоящие, затаив дыхание, следили за тем, как потихоньку убывает в пузырьке лимонно-желтая жидкость. В горле пьющего что-то булькало и клокотало, лицо покраснело от натуги, а глаза расширились и налились кровью. Казалось, что они вот-вот вылезут из орбит, но, по счастью, этого не произошло. Наконец пузырек опустел, «герой дня» оторвал его ото рта и швырнул под ноги. Гордо глянув на притихшее окружение, он спросил:
- Ну, как? Не слабо?
Сержант глядел на него округлившимися глазами, видимо он до последнего верил, что у бахвала ничего не получится.
- Да-а-а, - протянул он. – Если ты так службу, парень, начинаешь, далеко пойдешь...
- Тебя как зовут? – включился в разговор ефрейтор.
- Остапом.
- Жалко, я твоего отца не знаю.
- А если-б и знал, что с того? – насторожившись спросил Небаба.
- Да, сказал бы ему, что неудачно он имечко для сынка подобрал. Моя бы воля, я-б тебя не Остапом, а Остолопом бы назвал!
От такого оскорбления кровь с лица Остапа мгновенно схлынула, лицо мертвенно побелело, пальцы сомкнулись в пудовые кулаки. Но плюгавенький ефрейтор был видать не робкого десятка и невозмутимо взирал на взбесившегося новичка.
- Ты не вздумай, дурья твоя башка, здесь махаловку**** устраивать, - процедил он сквозь зубы, сверля Остапа глазами-буравчиками. – А то я сейчас «дембелей»***** позову, так ты здесь мигом фингалинами огребёшься! Усёк, «дух»*****?
Небаба бросил взгляд по сторонам, но на лицах обступивших их призывников, он не прочел ни восхищения, ни сочувствия. Все оставались безучастны, так что, в случае чего, помощи ждать было неоткуда. Кулаки разжались, он зло сплюнул на землю и, повернувшись спиной к сержанту с ефрейтором, двинулся от них прочь, матерщинничая сквозь зубы. В этот момент из-за поворота вынырнули три автобуса. Они выкатились на площадь и остановились. Тут же, невесть откуда появился толстенький капитан-сопровождающий, увидя которого, сержант и ефрейтор поспешили ретироваться, не забыв, впрочем, ему козырнуть, и зазвучали сухие команды-выстрелы:
- Стройсь! В две шеренги становись!
Спешно похватав свое барахло, новобранцы принялись строиться. Когда построение было окончено, капитан снова скомандовал:
- На первый – второй, рассчитайсь!
- Первый! Второй! Первый! Второй!... – понеслось по строю.
Наконец все были пересчитаны и последовала новая команда:
- Напра-во! Через площадь, к автобусам, шагом марш!
Строй тронулся. Подойдя к машинам, он распался, все сбились в большое человеческое стадо, самые шустрые ринулись сквозь распахнутые двери машин в салоны и принялись занимать сидячие места. Капитан, увидя непорядок, побагровел от злости и заорал:
- Отставить! Немедленно освободить машины!
Когда все вошедшие, вернее ворвавшиеся в автобусы, вышли, капитан, понизив тон, зашипел:
- Вы что, мать вашу...?! О гражданке тоскуете? Рано тосковать-то! Забудьте, где у мамки сиськи растут! Здесь вам армия, так вашу мать, а не папин дом! Стройсь!
Опять выстроились в две шеренги.
- Отставить! В три шеренги, становись!
Посуетившись немного, призывники перестроились в три шеренги. Капитан прошел к центру строя и гаркнул:
- Первая шеренга, напра - во! К головному автобусу, шагом, арш! Вторая шеренга, нале - во! В замыкающий автобус, арш! Третья шеренга, напра – во! Правое плечо вперед!
Третья шеренга развернулась и двинулась вправо.
- Отставить, третья шеренга! Я сказал: правое плечо вперед! Где у тебя, скотина, правое плечо? – подскочил капитан к Небабе, оказавшимся в третьей шеренге направляющим. – Где, дубина ты, стоеросовая?!
- Во! – двинул Остап могучим плечом.
- То-то оно, что во! – взревел капитан. – Правое плечо вперед, значит поворачивать ты должен налево, осел! А ты, куда от машины прешь?!
Разобравшись в конце-концов с плечами, подошли к автобусам.
- Стой!
Все замерли. Капитан оглядел рассредоточившихся новобранцев. Видимо он остался ими доволен потому что следом, понеслось:
- По машинам!
Бегом по-одному залетали в автобусы, занимали места. Через минуту никого уже на площади не было. Сопровождающий снял с головы фуражку, вытер белоснежным глаженным платком потную лысину и, пыхтя влез в первый автобус. Двери машин почти одновременно захлопнулись. И они покатили по серому ровному как крышка стола асфальту, в сторону города.
*Агдам - город в Азербайджанской республике. Районный центр.
**Фуфырь, фуфырик (жарг.) – пузырёк.
***”Кусок” (жарг.) – сержант срочной службы.
****Махаловка (жарг.) – драка.
***** В описываемое время в армии существовало четкое разграничение между солдатами в зависимости от срока их службы. Негласная иерархическая лестница имела следующие ступени:
«духи» - новобранцы, прослужившие менее полугода;
«молодые» - от полугода – до года;
«черпаки» - от года – до полутора лет;
«деды» - свыше полутора лет;
«дембеля» - те, кто уже уволен в запас и готовится к демобилизации, то есть выходит на «дембель». «Дембелями» «деды» становились после публикации в газетах приказа Министра Обороны СССР об очередном призыве и увольнении в запас.
3. http://www.stihi.ru/2015/11/27/11043