Из всех разлук я выберу одну –
с живым ручьем, бегущим без оглядки,
чью близкую до всплеска глубину
заговорить пытаюсь я украдкой.
Шепчу ему о времени, о нас,
о том, что будет весело и звонко,
да суетно. Но ведаю подчас,
другую привечает он негромко,
журчит о ней: – Пиу, пио, пео, –
а мне же оставляя только слово,
чтобы любить до дрожи одного
безудержно, наивно, бестолково.
http://www.stihi.ru/2013/03/20/11022
______________________________
Так первозданны Плёсовы холмы,
что видится:
в крестьянском одеяньи -
доверчивая поступь Костромы
и девичьи скупые очертанья.
Бежит Шохонка, хрупкостью пьяня.
В ней солнце, как серебряная рыбка,
полощется.
И если б не возня кленовых крон,
то следовало выткать
шелковой нитью эту тишину
и горизонт,
и утреннюю дымку.
Что если я тихонечко прильну
к тебе,
моя травинка?
http://www.stihi.ru/2012/08/09/8906
___________________________
Здравствуй, наш домишко старенький,
мне завещанный отцом.
У меня внутри фонарики
свет рождают на пустом.
Запылились, залохматились
дни и ночи. Волен час, –
пастушок дудит предательски,
неизбежен и горласт.
Знаю, нет дорогам-повестям
ни начала, ни конца.
От свиданья до влюблённости –
свежий запах чабреца.
Все знакомо: мёд, завалинка,
шаль, сползающая с плеч;
в небе яркие фонарики
нас пытаются стеречь.
http://www.stihi.ru/2012/02/13/10518
___________________________
Мне кажется, что над рыбацкими лодками
волнуется море, сбежавшее из дому.
Порывистых ветров упрямые локоны
дрожат, прогибаясь под летними ливнями.
На тёплой земле, две травинки промокшие,
лежим, укрываясь осиновым месяцем.
И небо, в него паутинками вросшее,
зовёт за собой по верёвочной лестнице,
И пахнет листвою, на плечи наброшенной, –
как будто мы выросли неотделимыми.
И блики мерещатся сороконожками,
а струйки дождя – перелётными рыбами.
http://www.stihi.ru/2012/01/15/10479
____________________________
Убегаю, убегаю из ларца.
Кукла юная в цветастом сарафане.
Кто не пил воды с тряпичного лица, –
никогда не брызнет ядом на прощанье.
Сброшу туфельки у кованых ворот.
Сонный стражник проморгает лицедейство.
Прошмыгну ему куда-то за живот.
Не узнать всё это и не наглядеться.
Там, где ров накрыт берёзовым мостом, –
тени будто бы судачат о пустом:
– Видишь ленточку в нефритовой косе? –
лунный принц к пастушке так великодушен!
Не в пример ему, болотное глясе
ворожейка варит филину на ужин.
Пляшут глупые проныры-светляки, –
чем скакать, пошли бы лесом восвояси.
Покормить бы нам безмолвие с руки
и во все оттенки синего раскрасить! –
чтобы выпас длился вовсе не сезон,
королевству удлиняя горизонт.
– Ты права – чем больше красок, тем вольней. –
Соглашается вторая, голубея. –
В хлебосольное забравшись пралине,
тишина напоминает скарабея.
И ползет она, как стрелка на часах,
каждый вечер возвращаясь на опушку,
где, забывший наставления отца,
королевич упивается пастушкой.
И молвы теперь уже не избежать. –
Под любовью понимают благодать.
---------------------------------------------
Тени милые, не выдайте меня!
Серебро с далеких лет не улыбалось.
Посох, дудочка, да звонкая стерня –
это вся теперь оставшаяся радость.
Стало тесно мне в глубинах узелков.
Среди кукол, удивительное дело,
свары – спутницы бескостных языков
разделяют мир ветошный до предела.
А хотелось бы, сбегая из ларца,
вспоминать лишь пряный запах чабреца.
Лунного старичка губы худее шва,
Белой рубахи лён сжился с веретеном.
Легкая вьётся нить, – попридержать слова
сложно, когда зовёт неистощимый гном.
Скрипнет ли колесо, омолодится ковш, –
хочется осязать всё, что растёт со мной.
Если лучится свет из-под моих подошв,
кукольник, отчего город берестяной?
http://www.stihi.ru/2013/08/09/3525