(предыдущий фрагмент "Обмен любезностями вышел за преграды". Роман "Миледи и все"...
http://www.stihi.ru/2016/06/04/7363)
...Кузина покрутила у виска
изящным указательным. Балбес, мол!
Но голосом, чуть более любезным,
была уже к томлению близка:
– Счёл, что моя… плоть без тебя зачахнет?
И впрямь маниакально ты готов
во мне разжечь, да прямо хоть сейчас вот,
огонь… бесцеремонным тыком дров!
Глазами всю меня, как пёс, ты лижешь!
– Давно пусты тарелки. Сядь поближе.
– Жан, руки убери! Ужель не слышишь,
как кашлянул где кто-то?! Вдруг войдут!
Увидят, что давно не брюква тут
у гостя под рукой – любимым блюдом.
Как объяснишь родне и прочим людям
мотивы извращения?! Замри!
Спать можешь, но один, хоть до зари!
С твоим я не желаю знаться удом!
...Вот если б ты поклясться мне сумел,
что дядя мой – тебе отец приёмный…
– Ещё чего! Я и без этих мер
добьюсь тебя! Без клятвы вероломной!
Во мне ли уживётся лицемер?!
– Добьёшься? Ты когда-нибудь допьёшься
до жути, и меня же обвинят,
что я, цены не ведая вопроса,
споила парня! Пьяный, raffinade
от всяких обвинений в совращенье,
получишь ты всеобщее прощенье,
а мне ещё припишут злой навет!
Короче, я в любви – не козловед:
любить тебя, настырного до скотства,
отнюдь не собираюсь ни со зла,
ни по сердечной доле сумасбродства.
Считай, тебя от пьянства я спасла:
сама же охладила пыл твой жаркий
и больше не налью тебе ни чарки!
– И что ты мне предложишь вместо сна
с тобою? Ни любви с тобой, ни драки!
– Повадками в клеща, а не в орла,
в меня ты впиться рад, а что же кроме!
Тебя амуроклещным назвала.
Не хочется коверкать, Жан, слова,
но от обычных слов – со мной нескромен –
убраться восвояси ты не склонен!
О том, что влюбчив ты, идёт молва.
Меня ты в рост и сидя, и в наклоне
прожёг насквозь повсюду! – Не со зла,
а просто мне со страстью есть прожечь чем!
– Плоть ублажать – решил стать «ублаженцем»?
Твой пыл растёт последние полдня.
Ты сладострастно держишься за сердце,
как будто порываешься раздеться,
а мне порыв твой сдерживать пора!
Твой пыл, Жан, вылезает за края!
Взгляд чист и… без невинности младенца
по прелестям моим он – пилигрим.
– Когда я сердцем стал неутолим,
ты как лекарство впрямь неоценима!
Моник, у этой боли в сердце имя
созвучно исключительно с твоим.
– Сказал, как спел. Ну, прямо концертино!
Кто б подыграл, как ты неутомим,
чтоб было музыкально и картинно!
– Я б на губах… да контур губ опух.
– Ты, Жан, лишь неотёсанный детина!
Сосед мой Ланс, на что уж толстобрюх,
а в речи тонок, как необходимо.
– Моник, ты неприступна, как та льдина
в пруду: наступишь и под воду – бульк!
– А ты… в очаг сырым поленом – плюх!
Не скоро будет жар, но вдоволь дыма!
Гость девушке явил свой интерес
не только лишь сегодня, но плутовка
вид делала сердитый и за шторку
порой скрывалась, словно через стресс
отказывалась слушать наотрез.
Два голоса то злились, то играли.
Игриво свечки тонкие сгорали
так быстро, что гостиная от них
была в испуге – сумрак в дом проник.
Хоть тётка-мать спала не за горами,
а где-то через зал от молодых,
Моник была кокетлива на грани,
когда в дразнящем виделся не штрих,
а явное желанье быть при парне.
– …Ты из орды той дерзкой шантрапы,
что вкруг меня как ярмарка сорочья!
Твой алчный взор достиг той широты,
что в пору мне себя представить в клочьях…
– Моник, твой юный блеск и есть наводчик
исконный для всей страждущей орды!
– Ты в дом явился тётин, а не в отчий.
Пусть я и соблазнительна, но волчий
наглядный аппетит терплю с трудом!
Припомни, чей ты гость сейчас и двор чей!
С тобою мы в грехе не пропадём?..
Порой мужчина очень разговорчив,
коль есть резон не выслушать потом
от девушки отказ. Открытым ртом
она лишь поощрит, уполномочив
его заняться страстным с ней трудом.
Пускай к интиму мы не перейдём,
ты нынче подозрительно находчив
как раз в таких подходах чередом.
– Я склонен обижаться, но отходчив…
Любимая! Где мною обретён
дар речи, как не близ тебя – бесценной!
– Да кем тебе такой дозволен тон
со мною, для кого ты – лишь кузен мой?!
– Тебе я предан, как собака! Да!
Позволь хоть раз обнять тебя, когда
желаньем одержим я нестерпимо!
Средь образов любви моих ты – прима!
– Не руки, Жан, а мысли растопырь!
За образом любви – сплошь образ быта!
Не вейся вкруг меня, как нетопырь,
с намёками, что сердце вдрызг разбито!
Коль не уснуть, ты выпей с горя спирту…
…Любовь, что сон! Ты разве раздобыл
то средство, что даёт сон без просыпу?
Иль станем сны просеивать сквозь сито,
которое в любви ты утопил?
– К тебе я не на белом ли коне
вернулся?! Смерть была за мной в погоне!
– Добудь себе из-под земли корней
уместной для мечтанья мандрагоры.
Ищи себе подруг других кровей!
– Твои насмешки хуже, чем измена!
Она-то хоть – издержки сна, что был!
Моник, откуда в девушке безмерно
взамен любви сильна жестокость зверя?
– Когда во мне ты видишь некий приз
за то, что на войне бывал успешен,
в душе растёт ответно мой каприз –
ссадить тебя с коня и выгнать пешим.
– Моник, ты улыбаешься, но жаль,
назойливость мою сочла пороком!
На поле боя славу я стяжал,
а право взять мой приз слабо по срокам?
– Лениво хорохоришься ты, Жан!
Скакать не должен разве ты козлёнком,
моля о снисхожденье по часам?!
Ведь я могу и скрыться ненароком!
– К тебе, завивши ветром кудри, мчу –
в итоге ж ублажить себя мне нечем.
Моник, тебя от женщин отличу
по тёплым взорам и… отраве речи.
Живым из битвы выйти по плечу
мне – всякий раз, но если поперчу
хоть слово в адрес твой – всё, искалечен
морально буду насмерть в ходе встречи!
– Хочу тебя… я с глаз убрать долой!
Вот и иди, Жан, спать к себе домой!..
(продолжение в http://www.stihi.ru/2018/07/26/2059)