Gloomy Sunday. Что и вновь?

Есть ли в произведении сохранённая модель его собственной продолженной судьбы? Если фатальное Произведение однажды способно сотворить нового Человека, каковой может быть в нём та модель его (произведения, т.е.) жизнесуществования в мире реальных вещей и реальных событий? И насколько самому Автору способно знать об этом? И что тогда формула освобождения от "непроисходящего"?

Эти вопросы мне сегодня пришли в голову совершенно внезапно. Некие новости о моей пьесе. - Увы, в театре Станиславского пьесу так быстро не ставят. Пообщался с приятной собеседницей, выслушал число комплиментов, но...увы...Эстетизированное самоубийство - это, должно быть, то что как смущающе-однозначная точка в репертуарном перечне. Точка должна стать запятой, чтобы продолжать "вечное действо". Что ж...
Мне, действительно, весьма жаль, поскольку Театр Станиславского выдерживает в Москве весьма сильную "демонивидную" т.ск. линию. И это хорошо. Но, дескать, они только ещё входят в свет модернизма и его поста...Ну, что ж, пусть им всё-таки однажды дойти.

Как бы то ни было, Тофель по мне всё ещё медлит.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 26.02.2011. Моё поэтическое отношение.
• 17.02.2011. Gloomy Sunday. Что и вновь?
• 15.02.2011. Blue Valentine
• 11.02.2011. К вопросам о Терроре