Привет Жень, у кого-то из местных авторов на странице в виде эпиграфа есть что-то типа того, что "нравиться всем невозможно, и стремиться к этому низко" Если ты не против, я в параллель твоему рассуждению вверну случай, который и привел меня в сетиратуру (после этой фразы, понятно, идет плотная шеренга смайликов, знаменующая ироничное отношение автора к его месту в вышеозначенной сетиратуре)))
Я, как и большинство нормальных людей в юности писал стихи. Чушь несусветную. И уже тогда, в юности, мне стала понятна одна из особенностей устройства моих мозгов. Склад моего мышления, как я сам для себя определил, не систематический, а афористический, мне всегда относительно легко давались короткие, емкие, иногда не лишенные остроумия формулировки, но когда дело доходило до развития и закрепления изложенного, процесс стопорился, я начинал путаться в словах, повторяться, растекаться мыслию по древу… В конце концов сам собой определился наиболее органичный для меня стиль – четверостишие. Тем более, что мне всегда нравились афоризмы своей лаконичностью и точностью. Толчком к разработке этой жилы послужила случайно купленная книжка "Русская литературная эпиграмма 19 века". Сейчас мне ее содержание кажется архаичным и громоздким, но тогда это было чем-то вроде открытия. Вторым толчком, гораздо более поздним, но мощным, стало знакомство с творчеством Губермана, утвердившего меня в понимании того, что четверостишия и прочие частушки не есть вы****ки литературы, но особый самостоятельный жанр со своей логикой, своими законами и правилами, со свой особой эстетикой наконец.
В итоге, писание стихов в моем случае приняло форму спорадического пописывания стишков. И мне даже грезилась, по юношеской наивности и дурости, какая-то литературная стезя, но жизнь внесла свои коррективы – позвала дорога. Я институт, в который крайне легко поступил, сперва устроился в железнодорожную вохру, а затем, окончив в тогда еще Горьком курсы механиков рефрижераторных секций, шесть лет, с девяностого по девяносто шестой, мотался по стране, вначале по Союзу, потом по независимой Расее, воочию наблюдая процесс смены формаций и торжества светлых идей над здравым смыслом и логикой истории. Стишки придумывались всё реже и реже, по штуке раз в два-три года, и благополучно забывались, поскольку записывать их не всегда получалось, да и отношение-то к ним было достаточно пренебрежительным – придумал, хмыкнул и забыл за ненадобностью, в лучшем случае процитировал во время дегустации алкогольной продукции в кругу друзей, не афишируя своего авторства, дескать, слова народные (читая впоследствии Губермана открыл для себя, что и он в ранние годы тоже прибегал к этой уловке). Потом работа начала помирать, реформаторы привели крайне востребованную и потенциально очень прибыльную отрасль к развалу, я подался сперва на одну войну (жопа требовала приключений), через пару лет на другую, а опосля, изрядно истрепав нервы и наскучив путешествиями, плотно пустил корни в диван и занялся тем, что дает мне хлеб и сейчас – всякой деревянщиной: штучная авторская мебель и сопутствующая фигня. Работа не шибко напрягает интеллект и позволяет, как леденец за щекой, в течение производственного процесса обсасывать какой-нибудь короткий стишок без риска его забыть. Даже периодически записывал казавшиеся мне наиболее удачными в блокнотик, бо в те времена и понятия не имел, что такое интернет и нафига он мне облокотился.

У меня есть хороший знакомый, Паша, Павел Владимирович если официально. Сейчас ему слегка за полтинник. Мы познакомились в конце восьмидесятых, когда он, тогда еще молодой музыкант, окончив с отличием Гнесинку, вел кружок гитары в одном из наших местных ДК. Потом – консерватория, аспирантура, грошовая ставка преподавателя в областном музыкальном училище. В середине девяностых, остро ощущая свою полнейшую невостребованность ("старик, во оно где уже сидит – я им про Пако де Лусию и Сеговию, а они мне – про навоз и саженцы!"), свалил в Чехию, где по сей день благополучно обитает, сделав себе имя и как преподаватель, и как концертирующий музыкант, в том числе и на эстраде, периодически выступая в составе популярнейшей местной рок-команды. Для меня, с моим уличным образованием, он был сурьезным авторитетом не только в плане музыки, но и культуры в широком смысле слова. У него была шикарная библиотека – Пастернак, Бродский, Солженицын, в ту пору совершенно мне неизвестные.

И вот как-то раз, в один из его коротких наездов до Родины, сидим мы в однокомнатной профессорской квартирке – Паша, я и Андрей, профессиональный историк, и неспешно, под рюмочку, ведем беседу, об чём уже и не помню. И я, в виде иллюстрации к какому-то отстаиваемому тезису, раз процитировал себя, второй…
- Молодец жидяра – неожиданно произнес Паша.
- В смысле? – не понял я.
- Ну молодец Губерман, толково мысль излагает.
Мне стало лестно и смешно одновременно. – А причем тут Губерман?
- Рома, дак это твои стишки? Молоток старик, я всегда знал, что ты на что-то такое способен. Тебе надо обязательно публиковаться, не тяни с этим.
Вот тут мне стало по настоящему смешно. Я никогда не стремался своих стишков, но, как уже было сказано, относился к ним, как к чему-то совершенно легкомысленному, ничего не стоящему, и поэтому Пашино мнение крайне удивило – зная его эстетство, и…
- Да брось ты, говорю, кому это интересно?
- Мне, например, по моему у тебя зашибись получается.
- Мне тоже понравилось – поддержал Андрей.
Тут я совсем встал в тупик.
- Ну хорошо, тебе, Андрею, ну может одному из десяти – это ж не повод из себя дарование корчить.
И тут Паша выдал замечательную мыслю, спорить с которой было трудно.
- Чувак, ты не въезжаешь в ситуацию. Вот смотри – сколько у нас населения? Ну возьмем на круг полтораста миллионов. Выкинем треть, которая либо вовсе не умеет читать, либо просто не хочет. Остается сто миллионов. Секи, даже если один из десяти – старик, у тебя десять миллионов потенциальных читателей! Чувак, надо публиковаться, не кокетничай…

Возвращаясь к твоему тезису: согласен, доехать важнее шашечек. Не важно как тебя величают, важно как относятся. Любой из тех, кто набрался наглости выставить на всеобщее обозрение продукты своей душевной жизнедеятельности заведомо не должен рассчитывать на всеобщее одобрение. Достаточно и тех десяти, а то и меньше, процентов, которым твоя писанина реально интересна. Так что прими алаверды – за родство душ и схожесть вкусов!

Роман Фролов   01.05.2014 14:22   Заявить о нарушении

Скажу без политесу - мне чертовски приятно! Знаю, что не всем будешь разжёвывать, так подробно...и практически возгордился этим! ))
Жаль, сам, с тлф - много не попишешь (
В обчем - ждём! ждём новых нетленок! (уверен, под этим куча народа подписуется!)

Хэдэйч   02.05.2014 00:14   Заявить о нарушении