(четвёртый фрагмент главы "Гибель Констанции". Роман "Миледи и все, все, все".
Предыдущий фрагмент "III. Когда меня найдёт тут д Артаньян..."
http://www.stihi.ru/2016/05/15/8240)
– Прорвёмся! Провожая в дальний путь,
давая мне прощальные советы,
вы, на подножке встав моей кареты,
обни'мите меня. Сигнал стегнуть
коней лакею дам без промедленья,
и мы умчимся, словно мастера
побегов, прочь от стен монастыря.
Определи'тесь: воля иль смиренье!
Решайтесь! Всё получится! Смелей!
Дальнейшее зависит от коней,
ну а за них могу я поручиться.
И будете вы вольною, как птица…
Прогуливаясь с дурочкой в саду,
лиса ей рисовала перспективы,
но та дрожала: – Я с ума сойду!
– Попробуйте сначала не сойти вы.
– А если всё ж враги опередят
и первыми заявятся к воротам?
– Нам убегать придётся через сад
и чёрный ход. А путь к нему… да вот он.
Заранее держите при себе
все ценности – судьба ведь так капризна!
– От друга есть – и я возьму их – письма.
– Помолимся, чтоб друг не спал в седле,
и чтоб враги его не обогнали.
– Коль состязанье всадников – в накале,
то дай Бог мушкетёрским лошадям,
а я – тепло молитв своих им дам…
Сбор был назначен в келье у графини.
Миледи твёрдо властвовала, но
для поддержанья чьих-то сил в графине
ждало момента красное вино.
Вид Бонасье, испуганный и вялый,
насторожил графиню, но побег
задуман был отнюдь не для провала.
Миледи предложила: – За успех
не выпить ли вина нам пред дорогой?
Констанция взяла из рук бокал,
и только пригубила лишь немного,
как Бог уж сцену новую соткал.
Прибытие обещанной кареты
бедняжку не застало уж врасплох:
эпистолы дружка, как и монеты
(у парня, кстати, неплохой был слог),
Констанция сховала под одежду.
Карета у ворот была, когда
ещё подъехал кто-то. «Вот беда! –
подумала миледи. – Я не тех жду»!
Простушка, распрямив изящный стан,
с надеждой встрепенулась: – Д'Артаньян!
«А у меня со временем – оплошка, –
нахмурилась графиня. – Рухнул план»!
Графиня, заслонив собой окошко,
в досаде зашипела, словно кошка:
«Мерзавцы мушкетёры тут как тут»!
Поскольку крылья всё ж не отрастут
и нет метлы, чтоб вылететь в окошко,
миледи поменяла план стремглав:
– Здесь люди Ришелье! Мы влипли, крошка!
Сейчас Бог против нас, но он не прав!
Уходим через сад! Ну, ноги в руки!
Бедняжка Бонасье, вся побледнев
и в животе испытывая муки,
в ответ лишь простонала нараспев:
– Я не могу. Страх отнимает силы.
Графиню, ибо в ней сидел сам бес,
все проявленья слабости бесили:
– Немедля встаньте! Тут вам не Собес!
Вы не больны и вы не старушонка!
Тут волки Ришелье – его спецназ!
Все злобны и у каждого мошонка
заполнена с расчётом лишь на вас!
Из взора Бонасье исчезла живость.
Муштра и жёсткость шли ей лишь во вред.
Констанция последних сил лишилась –
вот-вот в очах померкнет белый свет.
– Спасайтесь без меня, – упав со стула,
Констанция застыла на полу.
«Да что ж с тобою делать-то!? Вот дура»! –
окрысилась миледи. Вся в пару,
графиня тормошила доходягу:
– Вставайте! Мы уйдём за пять минут!
– Спасайтесь сами. Я, похоже, слягу.
– Нет-нет! Ворвутся – запросто сомнут!
Констанцию поднять пытаясь силой,
миледи била мысленно в набат
и разве что лишь вслух не голосила.
А в это время, паникой объят,
лакей Рошфора уводил карету.
Сопротивляться лучшему квартету
из роты мушкетёров он не мог.
Одни лишь денщики враз скрутят в рог!
Миледи сосчитала кавалькаду:
аж восемь рыл! Гасконец – впереди.
Лакей стегать коней стал до упаду.
Приезжим было с ним не по пути,
поэтому вслед драпавшей карете
раздались только выстрелы мазил.
Графиня дважды из последних сил
поднять пыталась дуру, а на третий
смекнула, что ей грыжа не нужна
и лучше ей одной заняться бегом:
– Добра была я с вами и дружна.
Такой хочу запомниться навек вам.
Гасконского ли ради паренька
иль просто по указке Вельзевула,
тайком в бокал с вином из перстенька
миледи быстро зёрнышко стряхнула:
– Испейте! Это силы вам придаст!
Зерно не утонуло, как балласт,
но растворилось – красненькое в красном.
И будучи безвольным и безгласным
послушным существом, бедняжка враз
всё выпила. Не тратя больше фраз,
миледи, преисполнена злорадства,
покинула постылое аббатство.
Решётки открываемых ворот
звенели, пропуская кавалькаду,
а в келье, раскрывая жадно рот,
едва ли адаптирована к яду,
с трудом уже дышала Бонасье…
Гасконец проявил себя скандально,
подвергнуть обещая всех резне,
коль он не сыщет Кэтти моментально.
Зажав по шпаге в каждом кулаке,
аббатство он сравнил с сортирной ямой.
Услышав его голос вдалеке,
откликнулась бедняжка: – Д'Артаньян мой!
Я здесь! – хватило силы ей встать в рост.
Гасконец, в долгих поисках упрямый,
взбодрённый дополнительной рекламой,
вбежал на голос. Долгожданный гость
Констанцию отвлёк от токсикоза.
На вид, как белоснежнейшая роза,
с оттенком васильковым на губах,
бедняжка не желала больших благ,
чем пребывать в объятьях д'Артаньяна.
Под тяжестью какого-то дурмана
она вдруг стала вновь ослабевать:
– Мой милый, где-то тут была кровать.
– Любимая, потом. Сейчас как лидер
всей роты мушкетёров поскорей
я должен отыскать графиню Винтер.
Она ведь где-то здесь, но я хитрей.
– Мне плохо без тебя. Ты – светлый луч мой,
но что-то вдруг в глазах уже темно.
– Сначала дело – как заведено.
Ну а потом мы будем неразлучны.
Горящий лоб, на нём холодный пот –
ужасно состояние бедняжки.
А у гасконца нет других забот,
как, выпрыгнув из собственной рубашки,
догнать миледи раз и навсегда.
Одной ногой уж на другом этапе,
друзьям он крикнул: – Все скорей сюда!
Констанция нашлась! Полдела в шляпе!
Порой бедняжка видела туман
и временами слышала вполуха.
Вбежавших мушкетёров ураган
немного освежил ей силу духа:
– Я счастлива с тобою, д'Артаньян!
Отрадно, что меня не обманул ты.
Друзья гасконца были не зануды:
тактично всяк глазел по сторонам,
но всяк проникся чувствами влюблённых.
В объятиях гасконца неуёмных
Констанция обмякла, чуть дыша,
едва ли от лобзания дрожа...
(продолжение в http://www.stihi.ru/2016/05/16/7861)