Фото: Н.А. Тюрин с мамой и сестрой Наташей. Декабрь 1947 года
Долог, тернист оказался путь к вершинам вокального мастерства.
Служа после Австрии под Москвой, Николай участвовал в армейской художественной самодеятельности. «Думал, хорошо пою, а на самом деле давился на высоких нотах». Уйдя в запас (старшим лейтенантом), пытался стать профессиональным певцом в хоровых коллективах, но не был принят и устроился на работу художником в конструкторское бюро А.С. Яковлева, где тоже участвовал в художественной самодеятельности. Трудно сказать, как дальше сложилась бы его судьба, не попади он в 1968 году в руки известного певца и педагога Л.Ф. Привалова, который сам в своё время прошёл школу крупнейшего музыкального педагога М.М. Ипполитова-Иванова, ученика Н.А. Римского-Корсакова. Привалов также учился (ставил певческое дыхание) у итальянского певца Карло Бореро, а работал (до ареста в 1937 году) с великим дирижёром Н.С.Головановым.
В поступлении в оперную студию «виновата» была мама, а здесь помогла младшая сестра Наталья: она попросила свою подругу отвести брата Николая к её дяде, директору Всесоюзной студии грамзаписи «Мелодия» Б.Д. Владимирскому. Тот послушал и сказал: «Слух прекрасный, голос есть, но нет дыхания», – и дал Тюрину телефон сотрудницы института им. Гнесиных, которая и направила его к Привалову.
«После прослушивания Леонид Федосеевич говорит (я даже записал его отзыв): “Музыкальность поразительная, тембр есть, слух прекрасный… Все есть. Но нет дыхания! Певческого дыхания. Вот над этим и поработаем”. Сначала он показал, как рот открывать. Я ему: “Мне сказали, чтобы зубы было видно”. — “Нет, — говорит, — у вас совсем другое строение рта: надо открывать нёбо! Есть дыхание такое: в купол петь. Как будто вы хотите зевнуть. Открывайте рот, но, чтобы эту процедуру облегчить, не губу поднимаете верхнюю, а раздвигаете ноздри: звук сразу попадает в верхний резонатор. Но для этого надо управлять еще и животиком хорошо, и держать ребра, чтобы они не смыкались”. Показал, как работать диафрагмой. Так вот с ходу и приступили! У него были специальные распевки: ды;ы; ый, ду;у;уй, да;а;ай, до;о;ой… “Живот, — говорит, — поджимайте, чтобы воздух выходил не напрягая связки, чтобы снизу шел, а ребрами поддерживайте, чтобы сразу он не вышел”. Так я с полчаса занимался… Потом распевал, повторяя за ним: “Пепино, да ми ля мело!” (Мальчик, дай мне яблоко!). Тут целое дыхание: не говорить на связках, а посылать из живота, его в себя вбирая. Он мне показал все упражнения. И вдруг после перерыва голос прорвался и полился. Получилось! Леонид Федосеевич говорит: “Во! Орган пошел! Все! Давай на этом застолбим!” При прощании: “Будешь приходить через день. Денег не беру!” Когда я вышел на улицу, у меня было такое ощущение, что ноги сами понесли, а за спиной выросли крылья. Такая легкость! И с того дня я уже никаких трудностей в вокале не испытывал».
Недавно спросил у Николая Александровича, какой период своей творческой жизни он считает самым отрадным. Думал, расскажет об артистических успехах, а он повел речь о времени, когда у него открылось певческое дыхание. «Мне стало необычайно легко петь. Я ездил в Абрамцево к знакомым художникам. Пел в музее — во всех залах. Под гитару. И таким образом закрепил все дыхательные упражнения».
Лишь перешагнув 40-летие, он ступил на профессиональное поприще! Начался напряженный, с ежедневными распевками, труд в хоре. Но Тюрин не оставлял и пение под гитару русских песен и романсов, выступал в концертах («Спасибо, отпускали»). Это было уже личное творчество, в котором Николай Александрович достиг больших высот.
Начало:
1) - http://www.stihi.ru/2017/11/03/11132
2) - http://www.stihi.ru/2017/11/04/6116
3) - http://www.stihi.ru/2017/11/04/6168
Продолжение: 5) - http://www.stihi.ru/2017/11/04/6332