Наташку Люда привезла из Ленинграда. Другие девки дипломы привозят, а Люда – ребеночка в подоле. Где, как, откуда? Мать заголосила. Отец кулаки сжал. Удружила дочка, что тут говорить. Люда отмалчивалась больше. Но ведь отвечать-то как-то надо? Она и рассказала, что и как.
Спуталась по дурости со студентиком в техникуме: студентик замутил голову, а потом бросил. Пришлось заворачивать оглобли в родную деревню. Родители вплеснули руками, батя так вообще из дома хотел выгнать.
– Ты бы лучше с сеструхи Таньки пример брала! Вот девка! Учится хорошо, себя блюдет! Отца с матерью не позорит! А ты?
Ну и старшей досталось, конечно: не углядела Людкин грех. Отец кулаками машет.
– Ступай из моего дома! Видеть тебя, курву, не желаю!
Люда съехала от папеньки и матушки к бабке.
Ребятенка - в люльку. Сами сели с бабкой – судьбу решать. Подумали, подумали. Придумали. Наняли трактор, распахали участок, насажали картошки и стали работать. Осенью картошку продали. Денег получили, коляску купили, да отложили кое-чего на горемычную безмужнюю жизнь.
– Что же ты, Люданька, - плакала бабка, - как же ты не убереглась-та. А Танька, змея, че тебя, ластоньку, не надоумила-а-а. Сама-то отучилась, поди?
– Отучилась, бабушка, - вздыхала Люда, качая люльку.
– Ну и Бог с ней. Пущай в городе жопой крутит! Зато у нас Наташка есть!
– Есть, бабуня, есть! – Люда с любовью смотрела на мелкую Наташку, выпрастывающую ножки из пеленок.
Она целовала Наташкины пяточки, тетешкалась с дочкой часами и не унывала. Ждала, когда дочка подрастет и затопает крепкими загорелыми ножками по деревне на радость ей, матери.
***
Наталья с детства привыкла жить, как Бог на душу положит. Отца у нее не было, а мать ей – не указ. Уж сколько раз гонялась за Наташкой измученная родительница с ремнем, зажатым в кулаке, уж сколько раз проклинала ее, когда резвая дочурка перемахивала через забор, спасаясь от матери, уж сколько ругалась, как сапожник, Бога просила к себе прибрать… Бесполезно! Наташка делала, что хотела, игноря советы мудрых и бывалых.
Ей нравилась свобода, она мечтала о дальних странах и путешествиях. В детстве она могла уйти за много километров от дома, и несчастная мать рвала волосы на голове, разыскивая ребенка. Когда Наташа подросла, решила правильно: зачем топать на своих ногах, когда можно ехать на колесах? Потому и началась эпопея новых путешествий: она уезжала в кузове колхозного грузовика, в автобусе, с попутками… Наташку обнаруживали и возвращали обратно, дома она получала трепку от матери, но потом опять собиралась в дорогу.
– Если ты не будешь ходить в школу, то навсегда останешься здесь, - сказала однажды Наташкина учительница, - а ведь можно просто хорошо учиться, и мама сама тебя потом отпустит.
– В другие страны? – спрашивала заинтересованная Наташа.
– Почему и нет? Станешь хорошо учиться, и перед тобой откроется весь мир! – убеждала Наташу учительница.
Наташка, намотав информацию на ус, навалилась на учебу всем своим существом. Получилось у нее хорошо. Педагоги регулярно отправляли матери благодарности. Грамот Наташа заработала на целую пухлую папку. Дед и бабушка гордились внучкой и всегда звали к себе, но прабабка, еще живая и здоровая, запрещала Наташке общаться с ними.
– Они твою мать из дома выгнали, с чего к ним бегать?
После этого Наташа стала жалеть Людмилу. «И родители выгоняли, и я потом не слушалась. Бедная мама» - думала она, решив, что станет хорошей дочерью. Но, с другой стороны, и деда с бабкой можно понять. Они же родные люди. Тем более, очень несчастные. Старшая дочка к ним совсем не приезжает, а с младшей не наладить контакт. С чего это Наташа должна от них открещиваться?
Вот Наташа и партизанила: навещала дедушку и бабушку регулярно, скрывая это от мамы и прабабки, надеясь, что когда-нибудь враждующие стороны помирятся.
Между тем, исполнилось Наталье восемнадцать лет. И слова учительницы сбылись: мама сама предложила дочери уехать учиться в другой город.
– И если на то пошло, то лучше тебе отправиться в Ленинград. Там сестра живет. Она за тобой и присмотрит. Бог даст, человеком станешь, не то что я!
В Ленинград? В Ленинград! Наташка всю жизнь мечтала о Ленинграде! Вот только как ее неведомая успешная тетка встретит? Неудобно как-то.
– Нормально встретит. Я ей письмо написала, - убеждала Наташу мама.
Тетя Таня, в отличии от сестры своей Люды, была человеком практичным и расчетливым. По молодости ни в кого не влюблялась и «ребенков» не рожала. Она окончила институт и работала инженером на предприятии. Замуж вышла по расчету, не за мужа, а за прописку. Потом супруги получили неплохую комнату, потом построили кооператив и всю жизнь стяжали богатство. Есть, чем гордиться деревенским родителям!
Таня не очень-то обрадовалась племяннице.
– Ни слуху, ни духу от младшей сестрицы блудной, а тут – на тебе, вспомнила, письмо написала и дочку свою навесила! Как надоели эти деревенские родственнички! Ну что за мода такая, всем колхозом наезжать! А в квартире всего три комнаты! Ни покоя, ни сна теперь никакого! Будет ходить эта кобылица по квартире, мозги компостировать, нас смущать! – истерически ломая пальцы, возмущалась она перед мужем.
Муж Виталий был с супругой категорически согласен. Действительно, что за нравы! Действительно, надоели: вырвется хоть один человек из этого болота, выправится немного, и давай, вся дерёвня, один за другим, прет в город к родне, будто медом здесь намазано! И по магазинам их води, и переночевать им, и детей ихних безмозглых приюти… Да сколько можно!
***
Наташа уже на пороге поняла: ей здесь не рады. Тетка, вся в шелках и духах, скривилась, приказала разуться и пройти. А муж ее даже не поздоровался: сидит надутый, с телевизора глаз не сводит. Тетка чаю налила, сушек в вазу насыпала, уставилась на Наташу недобрым взглядом. Попили чаю. Тетка Таня делает вид, что слыхом не слыхивала про просьбу сестры приютить у себя племянницу. Наташка вспыхнула, поблагодарила и засобиралась.
– А ты уже где-то устроилась? – спросила Татьяна.
– Да, - буркнула Наташка и вышла вон из квартиры.
Да гори ты огнем все!
Вот она, свобода! Всю жизнь Наташка рвалась к ней, а теперь приуныла. Где ночевать, что делать, где селиться? А мамы с прабабушкой нет. Никто ей картошек не сварит и сала не нарежет. Делай, что хочешь – никто ремнем по заднице не даст! Полная свобода!
Побрела Наталья по городской улице, и даже по сторонам не смотрит. Ни на мосты разводные, ни на Петропавловку, ни на стрелки Васильевского… Ничего не интересно Наташке. Плакать хочется и к маме. Она бы уже так и сделала, да вдруг наткнулась на доску объявлений. А там: русским по белому написано:
«Требуются дворники. Жилье предоставляется» И адрес, куда обратиться надо.
Наталья рванула. По пути половине города нервы исстрепала: адрес выспрашивала. Ей объясняли. Она не очень понимала и снова задавала вопросы. На метро ехать боялась. Но… Добралась все-таки.
Начальница жилконторы осмотрела Наташку с ног до головы, посомневалась, но взяла. Девка здоровенная, деревенская, без особых амбиций. Подойдет, хоть и очень молодая. С Наташкой чуть сердечный приступ не случился: без всякого блата и теток удалось жилье получить!
Комнатенка располагалась на цокольном этаже. В окна солнечный свет почти не проходил. Зато – теплынь! И весь Ленинград в руках! А еще в руках хороший аттестат, с одними пятерками. Все Наташке теперь по плечу! Так и случилось: с утра она метлой шурует, днем город изучает, а вечером к вступительным экзаменам готовится. И ведь поступила, несмотря на большой конкурс.
Ей была положена комната в общежитии. Но комнату не дали, узнав, что Наташка не пропадает, работает и имеет служебное жилье. Так и пошло потом: утром она метет двор, днем ходит на пары, а вечером зубрит. По другому – никак. Но ведь Наталья сильных кровей, выдюжила!
Маму Наталья не бросала: ездила к ней на праздники. Ну и на похороны – тоже. Только прабабушку похоронили, так бабушка заболела тяжело. Люда все обиды позабыла: от матери не отходила, да и за отцом приглядывала.
– Ты уж передай Тане, Наташа, с мамой все очень плохо. Пусть приезжает повидаться, - говорила Людмила.
Наташка не хотела к ней идти, но ведь надо? Пришла. Татьяна открыла – сразу и не узнала племянницу. Одета Наталья по самой последней моде, выглядит настоящей красавицей. При дипломе! Ну, та, конечно, к столу пригласила ее, кофе заварила, конфеты шоколадные достала.
– Тетя Таня, бабушка болеет. Серьезно. Вы бы приехали, что-ли…
Та смутилась, глаза в пол.
– Да не могу я, Наташа. Дела. Диссертация, то… се… Ну не могу никак!
Наталья в упор взглянула в теткины красивые глаза, покраснела, извинилась и ушла. Навсегда.
***
Люда похоронила мать. Потом и отец рядышком улегся. Так и лежали они теперь на тихом кладбище под янтарными соснами. Татьяна не приехала. Работа ее совсем закрутила. Люда не осуждала сестру. А за что осуждать талантливого человека? Пусть ее…
***
В сорок два года Люду любовь закрутила. Да такая, что сама не ожидала. Местный механик глаз на нее положил. Думал – так. Погулять, поволочиться за одинокой бабенкой. Приволочился… Да и запал! Да и прилип к Люде хуже репейника! Руки запросил, сватов заслал. Жизни не взвидел! Влюбился! А Людмила светилась, как маков свет!
Наталья на свадьбу приехала – мать и не узнала. Молодая, красивая, цветет и пахнет, как девушка! Татьяна изволила приехать – свадьба, не похороны. Отчего бы не погулять, да собой бы не покрасоваться – городская, ленинградская, интеллигентная. Правда, надолго не задержалась – на следующий день укатила, хотя обещалась две недельки пожить.
Счастью Людкиному позавидовала! У самой-то – дела не ах. С мужем какие-то проблемы начались, на сторону башку начал поворачивать муженек любимый. У Люды и муж, и дочка-умница. А у Тани – что? Да ничего, если подумать. Пустота…
А потом Людмила удивила: сыночка родила. Вот тебе новость! Механик с коляской по селу гулял, красовался. Все вокруг только диву давались – внуков надо воспитывать, а она – во как! Своего собственного тетешкает!
– Так дочка не торопится мать порадовать! Вот Люда и решила сама состругать! – смеялись бабы у колодца.
К тому времени Ленинград перестал быть Ленинградом и стал Петербургом. Началась другая эпоха. Наташка встрепенулась как-то, да и заделалась «бизнес-вумен». Стала сумки из Турции возить и барахло турецкое на рынке продавать. И как-то быстро обернулась, что даже разбогатела маленько. Квартиру себе купила, а потом пару магазинов открыла. А там уж – и сеть.
А вот у тетки ее – дело швахнулось совсем. Кому инженерши нужны? Да и супружник ее, когда НИИ закрылся, с горя попивать начал. Годик, два покрутились, повертелись, продали квартиру, деньги вложили в какой-то банк, и прогорели начисто. Мужик Танькин совсем спился и сгинул. А Таня стала бомжем – со съемной квартиры выгнали на улицу.
Пришла к племяннице.
– Пусти, Наталья, - плакала Татьяна, - идти больше не к кому.
Наташка не раздумывала. Пустила. Она перед теткой родной нос не кривила. Спасать человека надо!
Тетка год живет, другой… А потом вдруг заявляет:
– Наташа, а может быть, ты меня пропишешь? Не чужие ведь люди?
Не вопрос. Прописала.
А потом Татьяна себе месячное содержание потребовала.
Тут Наталья и напряглась. Нет, не жалко, конечно, но… За какие услуги? Тетка и так нормально живет: дом, дача, квартира, продукты, пенсия… Не увеличились ли у Татьяны аппетиты?
– Неужели тебе жалко для матери родной раскошелиться? – вдруг брякнула тетка.
Ее слова, как гром среди ясного неба, Наташку прямо пригвоздили к земле.
– Как это, мать родная?
Вот тут Таня и раскололась…
Поступила учиться в институт. Успехи стала делать. Родители радовались, денег не жалели. Каждую неделю на вокзал бегали, котомки по поезду отправляли. Тане иной раз такси приходилось заказывать, чтобы гостинцы домой с вокзала перетащить. Все хорошо. Окончила институт с отличием. Квартиру сняла. Тут и младшенькая на учебу приехала – отец с матерью прислали. Стали жить вместе.
Таня на работу устроилась. Люда учится. Жить можно! Но тут у Тани случился бурный роман с женатым человеком. Сил не было отказаться от него – красивый, смешливый, ухаживал как в заграничных фильмах. Таня и попалась. Очнулась, когда срок уже четыре месяца был. Организм у Тани мудреный - подвел. Не сразу догадалась. Аборт поздно было делать, а ребенка не хотелось. Где этого ребенка растить – хозяйка сразу выгонит с ребенком-то! В деревню опять?
Ни в консультацию Таня не обратилась, ни на работе ничего не сказала. Живот утягивала. Ночами рыдала. Людка просекла, что к чему.
– Танечка, нельзя же так! Ты что удумала? – спросила как-то ночью.
– Ничего я не удумала. Бабка у меня знакомая на примете есть. Поможет разродиться. А потом я к какому-нибудь детскому дому подкину – государство у нас гуманное – вырастит!
Люда места себе не находила. У нее язык немел, и спина холодела при одной мысли, что их гордость, их любимая Татьяна так может поступить!
– Танюша, миленькая, не надо! Ты роди с этой бабкой, а ребеночка мне отдай. Пусть все думают, что это я!
Так и сделали. Весь позор Люда на себя взяла. Нецелованная даже, а уже мама! Да какой это позор? Девочка – прелесть просто! И такую в детский дом?
– Вот, Наташа, как было дело. Люда тебя воспитала, как родную. И об этом никто ничего не знал, пока она со своим механиком не спуталась.
Татьяна не сказала Наталье, что этот механик ей во время свадьбы зубы показал и свистухой назвал. Она и убралась по добру, по здорову, от греха подальше.
– Какая же ты мать мне, тетя Таня? – сказала Наталья, - мама ведь меня к тебе, в первую очередь, послала. А ты? Ты меня и видеть не хотела! Какая же ты мать?
Так ведь не привыкла, Наташа. Не воспитывала, - оправдывалась Татьяна.
Никаких алиментов Наташа не платила. Даже заморачиваться не стала. Жила Татьяна хорошо, не голодала, обута и одета была, чего еще ей надо? Хотя Наталье порой смотреть в ее сторону противно было. А вот к матери Люде Наталья стала еще лучше относиться, боготворила прямо.
Со временем, по старинной деревенской традиции, Людмила отправила в Питер подросшего сынка. Наталья с удовольствием устроила брата у себя. Места много, пусть живет в нормальных условиях. Мальчик выучился, но работать вернулся в свою деревню – у отца с матерью уже развивался небольшой фермерский бизнес – надо было помогать родителям.
Наталья так и живет в Питере. Она – вполне обеспеченный человек. Тетка – при ней. Годы ее не берут. Частенько Наталья приезжает к маме. Ей нравится отдыхать на природе. Человек она – интересный, удивительно спокойный и гармоничный. С ней приятно общаться. Она мне и поведала свою историю. С ее разрешения я пересказала эту историю вам, мои дорогие читатели.
