Рецензия на «Эмигрантские стихи об эмиграции и ностальгии обзор» (Александр Мельник)
Александр, спасибо Вам, конечно, за добровольно проделанный немалый труд, - здесь мне захотелось съязвить и задать вопрос: может быть, именно из-за усталости Вы не сумели понять стихи Зива и Gost'a и найти сбивчивость, эклектику и туманность там, где их и в помине нет?, - но я не стану язвить, а просто спрошу: неужели и вправду не поняли? Тогда просто жаль. Алана Эзер 12.08.2004 Заявить о нарушении
Приведу оба текста - перечитайте их вдумчиво:
Всеядность нынешняя зла Мы плоть от плоти - мы евреи И век наш волк И мы у цели И имя теплое ей – кровь. Как камни равно напоить, Не строя вере монументы Заполнит тишину крещендо От тонких пальцев нервных рук И не шоссе, а виадук И риск срывающихся жалок Утеха - снега покрывало И выбор - пища щенных сук. Мы всепрощением горды Для нас не выбиты скрижали Их донести сейчас - едва ли Мы от рождения - старики И грустью - травлены зрачки. От слабых мальчиков – народ Он жаждет разве утверждения От горя боль и с болью песнь Итак от века сотворения. Как жить во имя пустоты? Лелеять миг субъектевизма И услаждаться атавизмом Ненужной больше доброты. Какой нерадостный удел При нашей склонности объять все Свои же вывернуть запястья На жертвенные алтари. Мы кормим мир Ему – с руки... (Gost) Что ностальгия? — Милое кино. Мы слишком снисходительны к поправкам Своей судьбы. — Те семеро по лавкам Твоих обид — уж выросли давно. Чужбина жизни — всюду хороша. На новизну любой пропащий падок. В расчете на мирской живопорядок Не долго покобенится душа. Чужбина жизни — это спор и спорт, Физически усвоившийся диспут, Особенно, когда в ночи зависнут На файле моря — этот спящий порт, Жующий время, или пальм анклав, В твою судьбу умышленно запав С чужих программ, — не только врос, но вырос. Не так уж страшен, как малюют, вирус. Не сразу попадешь рукой в рукав, Чтоб выбежать на пляж. И сам Создатель — Что, не игрок? Что, не творец? Не кстати ль Меняется на пробу комсостав Не только у веществ — и у понятий, И у пространств, повылезших из патин Тех геометрий, где в разгар симпатий Все схлопнулось и спятило стремглав, — Окуклилось — и больше не видать их! Меняется и сам исходный нрав, В чужих отавах клеверу нарвав, Облюбовав инакие полати. А кто готов, лукав, не отблукав, Построить мир в константах отсебятин? Кто не менялся, в ужасе коряв, В болоте гибели кто не мастачил гати, В проклятиях себя порастеряв? — Не всем едать медвежину с рогати. Меняется методика облав, Условья дружб и способы объятий, Как сны купав, как ногти у дитяти, Как голоса у птиц, как запахи у трав Как слух у памяти, что всю перелопатил, Тех семерых с той лавки жизнь прождав. И, к морю удивительно попав, Бежал средь пальм, среди подручных спален, Как бы дисплеем, тусклым от испарин, И, если был слегка не материален, То, Господи, совсем не для забав, — Весь мир наш явно экспериментален. И знал Предупредительный Минздрав В одной из глав, подписанных для братий, Что горек мед, что тесен бред бурятий, А сон аркадий в пятнах от поддатий, Что южной ночи темен ледостав, Где, хаоса дежурный соискатель, Все выясняет одинокий катер, За волноломом прыгать подустав, Вселенский собирательный устав — Как будто есть он, — выложат на скатерть И, с нами же позавтракать спеша, Века, себя от мук распотроша, Прижмутся к нам с надеждой приласкать их. — Чужбина жизни всюду хороша. А катер ходит к бездне в кореша, Маячит, появляется, не канет, Как будто там незримое таранит, Как будто к миру бегает за шкаф И, локти суши вдоль борта прижав, Невидимо проходит через грани, Где опыт боли в каждом миллиграмме И в каждом миллилитре — жгучий сплав. Мышкует на мерцающем экране, Где кроме нас никто не плыл заране, Хотя давно свое откозыряв, Еще зыряне зырили — заря ли? Иль ночь кромешная, где наш посильный штраф — Входить на пляж, одевшись потеплее В чужбину жизни — как рукой в рукав, И гневно слушать — так ли уж картав Тот гул ночной, та тьма, тот отсвет с нею, Где катер наш, утенком по Диснею, — Всю злую пищу носом расклевав, Толпится в одиночестве, коснея, Где зренье вжав в пространство потеснее, Что стынет в отсветах пустых морских застав, Земную жизнь почти что скоротав, Все думать вслух — успею ли, успею? — Курсорить по дежурному дисплею. А там шумит, шумит оно без прав, Все волны хаотично растеряв. (Михаил Зив) А теперь прокомментируйте мне, Алана, одну лишь вторую строфу стиха Gost, так чтобы я не только понял, о чём речь, но чтобы поверил при этом, что это - поэзия: Как камни равно напоить, Не строя вере монументы Заполнит тишину крещендо От тонких пальцев нервных рук И не шоссе, а виадук И риск срывающихся жалок Утеха - снега покрывало И выбор - пища щенных сук. Или хотя бы несколько строчек Михаила Зива: А кто готов, лукав, не отблукав, Построить мир в константах отсебятин? или А катер ходит к бездне в кореша или объясните мне, бывшему сибиряку, что такое "медвежина с рогати"? Медвежатина с рогатины? Не меня надо жалеть. Александр Мельник 13.08.2004 17:56 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |