Рецензии на произведение «Тевье»
На странице отображаются все рецензии к этому произведению в обратном порядке, с 12 по 3
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Жизнь еврея,пока для всех загадка.
И кто её случайно разгадает,
Поймёт- в страданиях без остатка,
Этот народ бессмертие обретает.
Когда страданиям придёт конец?
Увы!Об этом ведает один Творец.
Думай Мыслитель 26.08.2018 11:00 • Заявить о нарушении
Жизнь еврея,пока для всех загадка.
И кто её случайно разгадает,
Поймёт- в страданиях без остатка,
Этот народ бессмертие обретает.
Когда страданиям придёт конец?
Увы!Об этом ведает один Творец.
Думай Мыслитель 26.08.2018 11:00 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Мне понравилось - точно передан характер самого Тевье и той эпохи, которая органично перекликается с нашей
Вера Да Юра 02.08.2018 21:56 • Заявить о нарушении
Мне понравилось - точно передан характер самого Тевье и той эпохи, которая органично перекликается с нашей
Вера Да Юра 02.08.2018 21:56 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Здесь в избытке всего того, что называется "идишкайт" (я не знаю точного перевода, но что-то вроде еврейской души, вмещающей в себя очень и очень многое), а потому уже только это подкупает само по себе и вызывает уважение!
Но вместе с тем, у меня имеются вопросы технического, так сказать, свойства и некоторые замечания.
1.Почему Тевье обращается к реб Шолому Рабиновичу - пан, ясновельможный пан (так , насколько я помню, обращался к злодею и отпетому антисемиту Тарасу Бульбе насчастный аид Янкель), это что - аллюзия?
2."Ах, неужели пламенная лира...", у Шолома лира была не пламенной, а горестной, пламенная была у Пушкина.
3."Покинув дом - свою родную хату..." - снова аллюзия на "я хату покинул, пошёл воевать и т.д."-?
4."Зачем Господь нам завещал плодиться
В юдоли гроз и мировых распутиц!?
Ведь знают - "кровь людская - не водица",
И Бойберик, и Лондон, и Егупец…" - вся строфа как-то не того, ну хотя бы потому, что господни заповеди не подвергаются ревизии, даже в виде риторических вопросов, да и мешанина Лондона с Егупцем - не комильфо.
5."Желаю вам покоя и веселья" - ну, пожелание покоя - это я понимаю, это в рамках еврейской традиции, но веселья -???
6."Бежали от колхозных голодранцев" - ? Не понял о ком и о чём речь.
Скажем, в "Думе про Опанаса" Багрицкого, там наоборот, комиссар Коган отбирал у голодранцев последнее и таких коганов было немало!
7.Слово СЛУГА здесь по-моему тоже неуместно, от него рабством попахивает и вообще, какие к чёрту в местечках были слуги???
Ну, всё это по первопрочтенческим впечатлениям и ощущениям, так мне видится и чувствуется.
Кстати, о лучшем воплощении образа Тевье на сцене (на экране).
Ульянов был весьма и весьма неплох, но при всём его старании и профессионализме, нет-нет, да и прорывались чёрточки и замашки товарища Жукова (особенно в сцене негодования по поводу дочери, соединившей свою судьбу с гоем), но Ульянов не был местечковым евреем, а вот по воспоминаниям очевидцев и современником, потрясающим Тевье был Соломон Михайлович Михоэлс, сыгравший эту роль с блеском в ГОСЕТе ещё до войны.
Олег Стоеросов 02.08.2018 21:01 • Заявить о нарушении
Здесь в избытке всего того, что называется "идишкайт" (я не знаю точного перевода, но что-то вроде еврейской души, вмещающей в себя очень и очень многое), а потому уже только это подкупает само по себе и вызывает уважение!
Но вместе с тем, у меня имеются вопросы технического, так сказать, свойства и некоторые замечания.
1.Почему Тевье обращается к реб Шолому Рабиновичу - пан, ясновельможный пан (так , насколько я помню, обращался к злодею и отпетому антисемиту Тарасу Бульбе насчастный аид Янкель), это что - аллюзия?
2."Ах, неужели пламенная лира...", у Шолома лира была не пламенной, а горестной, пламенная была у Пушкина.
3."Покинув дом - свою родную хату..." - снова аллюзия на "я хату покинул, пошёл воевать и т.д."-?
4."Зачем Господь нам завещал плодиться
В юдоли гроз и мировых распутиц!?
Ведь знают - "кровь людская - не водица",
И Бойберик, и Лондон, и Егупец…" - вся строфа как-то не того, ну хотя бы потому, что господни заповеди не подвергаются ревизии, даже в виде риторических вопросов, да и мешанина Лондона с Егупцем - не комильфо.
5."Желаю вам покоя и веселья" - ну, пожелание покоя - это я понимаю, это в рамках еврейской традиции, но веселья -???
6."Бежали от колхозных голодранцев" - ? Не понял о ком и о чём речь.
Скажем, в "Думе про Опанаса" Багрицкого, там наоборот, комиссар Коган отбирал у голодранцев последнее и таких коганов было немало!
7.Слово СЛУГА здесь по-моему тоже неуместно, от него рабством попахивает и вообще, какие к чёрту в местечках были слуги???
Ну, всё это по первопрочтенческим впечатлениям и ощущениям, так мне видится и чувствуется.
Кстати, о лучшем воплощении образа Тевье на сцене (на экране).
Ульянов был весьма и весьма неплох, но при всём его старании и профессионализме, нет-нет, да и прорывались чёрточки и замашки товарища Жукова (особенно в сцене негодования по поводу дочери, соединившей свою судьбу с гоем), но Ульянов не был местечковым евреем, а вот по воспоминаниям очевидцев и современником, потрясающим Тевье был Соломон Михайлович Михоэлс, сыгравший эту роль с блеском в ГОСЕТе ещё до войны.
Олег Стоеросов 02.08.2018 21:01 • Заявить о нарушении
«Если будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих,
ибо нищие всегда будут среди земли твоей, то не
ожесточай сердца твоего и не сожми руки твоей перед братом твоим; отверзай руку твою брату твоему и нищему на земле твоей»
(Второзаконие, глава 15)
Ицка ФЕйгович, десятилетний мальчик, отданый год тому назад в семью к ребе РецИхельману, в ночь накануне праздника Песах не спал.
Весь вчерашний день Ицка трудился не покладая рук: «кошерил» пасхальную посуду, драил полы, бегал в маколет, выполняя многочисленные поручения ребецн.
Когда все в доме угомонились, Ицка выждал некоторое время, затем присел к столу, включил настольную лампу, погрыз колпачок авторучки и, глубоко вздохнув, начал писать:
"Дорогой дядя. Поздравляю тебя со светлым праздником Песах. Желаю тебе здоровья и всего найлучшего".
Ицкин дядя – Исроэл, был старшим из двух сыновей Гирша ФЕйговича,
прибывшего в Палестину из России с большой группой евреев-бундовцев, основавших киббуц " Светлый путь".
От своего отца Исроэл унаследовал любовь к Родине и тягу к спиртному.
Семьи у Исроэла не было. Доживал он свой век в богадельне на севере Галилеи. После смерти брата Мотеле и его жены Эстер остался маленький Ицка. Исроэл определил его в семью своего дальнего родственника-ребе, куда мальчика взяли «из милости».
Ицка опять погрыз колпачок, посмотрел в потолок и представил себе дядю Исроэла – высокого, тощего старика, вечно пахнущего анисовой водкой , любимца бродячих собак, таких же бесхозных, как и он сам.
Один пёс особенно привязался к Исроэлу. Это был старый, беспородный кобель, с облезлой шерстью и выбитым глазом по кличке «Жид». Исроэл жалел пса и постоянно подкармливал казёнными объедками. Нередко, из озорства, Исроэл подзывал собаку и тыкал ей в нос откупоренную бутылку с араком. Жид из вежливости нюхал, громко фыркал к удовольствию Исроэла, вертел хвостом и преданно заглядывал единственным глазом в хмельные очи своего фаворита.
После чего, пёс отходил в сторону и тихонько повизгивал.
Ицка судорожно вздохнул и продолжил писать:
"А вчера ребе меня исхлестал за то, что я чуток переврал молитву. Выволок, изверг, за пейсы в коридор и давай мутузить!
Дети надо мной насмехаются, "мамзером" обзывают.
С едой тоже плохо: с утра ребцн даёт мне чёрствую питу, в обед – кус-кус без масла, а вечером – опять питу. А чтоб хумусу или там супу, так это они сами жрут…
Дорогой дядя, увези ты меня отсюда. Я буду для тебя за водкой бегать, на кухне посуду мыть, за лежачими ухаживать или заместо Пини-горбатого двор мести. А ежели велишь, то я и христарадничать пойду. Ну, а коли что не так сделаю, то лупи меня, дядя, как окаянного и не сумлевайся.
Дорогой дядечка, мочи нет моей терпеть. Я уж было сбежать отсюда хотел, да вот незадача – с географией у меня не шибко: страна-то громадная, дорог в ней – прорва, заплутать – страх как боюсь!
А когда я большой вырасту – сам буду тебе арак да орешки солёные покупать, а ежели ты помрёшь, то стану по тебе, как по папоньке, «кадиш» читать.
А Бней Брак – город большой, ешиботников – тьма тьмущая; все в чёрном и галдят, как вороньё. Дома в городе высокие, с вывесками, а машины – больше японские попадаются. Народ по улицам бойкий шастает, по глазам видно, что ворьё. А которые почище – так те не спеша, с форсом прогуливаются, кофей сладкий пьют да газетки почитывают.
А магазинов в городе великое множество и товару всякого в них уйма. Я в тутошнем кэньоне (это вроде вашего лабаза, только поболее будет) железного человека видал, ей Богу не вру, Ро-бо-том называется. У него заместо глаз стекляшки разноцветные сверкают, а голос скрипучий, страх Божий, и ходит, как ваш бейтавотовский инвалид Хаим. А ещё видал я в мясной лавке пастраму индюшачью: толстая, как бычья шея, розовая, сочная, со слезой; вкусна-а-я небось… Я весь слюной изошёл на неё глядючи.
Хочу тебя попросить, дядечка: заначь для меня, с пензии пару шекелей – страсть как сникерсу попробовать охота".
"Приезжай, дядя – продолжал Ицка – забери меня из этого ада, пожалей ты меня сиротинушку, кровиночку твою родную-ю-ю. А кушать всё время так хочется, что в голове мутится. А ещё скажу тебе, дядя, – скука тут смертная!
Ребе наш с виду благородный, осанистый, борода у него окладистая, в серебре, живот налитой, сам от жиру лоснится, а лютует, словно зверь.
Намедни, врезал мне молитвенником по голове так, что чуть дух не вышиб, насилу оклемался. Словом, погибаю я тут, дядя, не за понюшку табака.
Да, вот ещё что, помнишь, я у тебя ханукию оставил,- так ты её не пропивай.
Дорогой дядечка, передавай от меня привет вашей кастелянше Ривке, шофёру Мойше, Хаиму хромому да кривому Генаху.
Помнящий и любящий тебя племянник Ицка».
Он аккуратно сложил письмо, вложил его в конверт, заклеил и крупными буквами надписал:
Бейт-авот, дяде
Потом почесался, вытер слезящиеся глаза и добавил:
Исроэлу Гиршевичу
Затем сунул письмо за пазуху и выбежал из комнаты. На углу улиц Бар-Йохай и рав Кук стояли два почтовых ящика: жёлтый – для отправки местных писем и красный – для иногородних. Ицке почему-то больше понравился жёлтый. Он торопливо сунул письмо в прорезь ящика и, довольный собой, припустил обратно. В доме все спали. Ицкина отлучка осталась незамеченной – пронесло! Он тихо прошмыгнул в свой закуток, живо разделся, лёг, закрыл глаза…
И в тот же миг добрая душа дяди Исроэла навсегда покинула его бренную плоть. Старый Жид, нежно лизавший старику руку, вдруг задрожал, почуяв смерть, отпрянул в сторону и пронзительно завыл.
Исаак Маркович Шлимазингер – новый репатриант из России, доктор технических наук, ночами подрабатывавший сортировкой писем на почте, повертел в руках Ицкино письмо и, не обнаружив на конверте обратного адреса, равнодушно бросил его в корзину для мусора.
Олег Стоеросов 03.08.2018 04:19 Заявить о нарушении
ибо нищие всегда будут среди земли твоей, то не
ожесточай сердца твоего и не сожми руки твоей перед братом твоим; отверзай руку твою брату твоему и нищему на земле твоей»
(Второзаконие, глава 15)
Ицка ФЕйгович, десятилетний мальчик, отданый год тому назад в семью к ребе РецИхельману, в ночь накануне праздника Песах не спал.
Весь вчерашний день Ицка трудился не покладая рук: «кошерил» пасхальную посуду, драил полы, бегал в маколет, выполняя многочисленные поручения ребецн.
Когда все в доме угомонились, Ицка выждал некоторое время, затем присел к столу, включил настольную лампу, погрыз колпачок авторучки и, глубоко вздохнув, начал писать:
"Дорогой дядя. Поздравляю тебя со светлым праздником Песах. Желаю тебе здоровья и всего найлучшего".
Ицкин дядя – Исроэл, был старшим из двух сыновей Гирша ФЕйговича,
прибывшего в Палестину из России с большой группой евреев-бундовцев, основавших киббуц " Светлый путь".
От своего отца Исроэл унаследовал любовь к Родине и тягу к спиртному.
Семьи у Исроэла не было. Доживал он свой век в богадельне на севере Галилеи. После смерти брата Мотеле и его жены Эстер остался маленький Ицка. Исроэл определил его в семью своего дальнего родственника-ребе, куда мальчика взяли «из милости».
Ицка опять погрыз колпачок, посмотрел в потолок и представил себе дядю Исроэла – высокого, тощего старика, вечно пахнущего анисовой водкой , любимца бродячих собак, таких же бесхозных, как и он сам.
Один пёс особенно привязался к Исроэлу. Это был старый, беспородный кобель, с облезлой шерстью и выбитым глазом по кличке «Жид». Исроэл жалел пса и постоянно подкармливал казёнными объедками. Нередко, из озорства, Исроэл подзывал собаку и тыкал ей в нос откупоренную бутылку с араком. Жид из вежливости нюхал, громко фыркал к удовольствию Исроэла, вертел хвостом и преданно заглядывал единственным глазом в хмельные очи своего фаворита.
После чего, пёс отходил в сторону и тихонько повизгивал.
Ицка судорожно вздохнул и продолжил писать:
"А вчера ребе меня исхлестал за то, что я чуток переврал молитву. Выволок, изверг, за пейсы в коридор и давай мутузить!
Дети надо мной насмехаются, "мамзером" обзывают.
С едой тоже плохо: с утра ребцн даёт мне чёрствую питу, в обед – кус-кус без масла, а вечером – опять питу. А чтоб хумусу или там супу, так это они сами жрут…
Дорогой дядя, увези ты меня отсюда. Я буду для тебя за водкой бегать, на кухне посуду мыть, за лежачими ухаживать или заместо Пини-горбатого двор мести. А ежели велишь, то я и христарадничать пойду. Ну, а коли что не так сделаю, то лупи меня, дядя, как окаянного и не сумлевайся.
Дорогой дядечка, мочи нет моей терпеть. Я уж было сбежать отсюда хотел, да вот незадача – с географией у меня не шибко: страна-то громадная, дорог в ней – прорва, заплутать – страх как боюсь!
А когда я большой вырасту – сам буду тебе арак да орешки солёные покупать, а ежели ты помрёшь, то стану по тебе, как по папоньке, «кадиш» читать.
А Бней Брак – город большой, ешиботников – тьма тьмущая; все в чёрном и галдят, как вороньё. Дома в городе высокие, с вывесками, а машины – больше японские попадаются. Народ по улицам бойкий шастает, по глазам видно, что ворьё. А которые почище – так те не спеша, с форсом прогуливаются, кофей сладкий пьют да газетки почитывают.
А магазинов в городе великое множество и товару всякого в них уйма. Я в тутошнем кэньоне (это вроде вашего лабаза, только поболее будет) железного человека видал, ей Богу не вру, Ро-бо-том называется. У него заместо глаз стекляшки разноцветные сверкают, а голос скрипучий, страх Божий, и ходит, как ваш бейтавотовский инвалид Хаим. А ещё видал я в мясной лавке пастраму индюшачью: толстая, как бычья шея, розовая, сочная, со слезой; вкусна-а-я небось… Я весь слюной изошёл на неё глядючи.
Хочу тебя попросить, дядечка: заначь для меня, с пензии пару шекелей – страсть как сникерсу попробовать охота".
"Приезжай, дядя – продолжал Ицка – забери меня из этого ада, пожалей ты меня сиротинушку, кровиночку твою родную-ю-ю. А кушать всё время так хочется, что в голове мутится. А ещё скажу тебе, дядя, – скука тут смертная!
Ребе наш с виду благородный, осанистый, борода у него окладистая, в серебре, живот налитой, сам от жиру лоснится, а лютует, словно зверь.
Намедни, врезал мне молитвенником по голове так, что чуть дух не вышиб, насилу оклемался. Словом, погибаю я тут, дядя, не за понюшку табака.
Да, вот ещё что, помнишь, я у тебя ханукию оставил,- так ты её не пропивай.
Дорогой дядечка, передавай от меня привет вашей кастелянше Ривке, шофёру Мойше, Хаиму хромому да кривому Генаху.
Помнящий и любящий тебя племянник Ицка».
Он аккуратно сложил письмо, вложил его в конверт, заклеил и крупными буквами надписал:
Бейт-авот, дяде
Потом почесался, вытер слезящиеся глаза и добавил:
Исроэлу Гиршевичу
Затем сунул письмо за пазуху и выбежал из комнаты. На углу улиц Бар-Йохай и рав Кук стояли два почтовых ящика: жёлтый – для отправки местных писем и красный – для иногородних. Ицке почему-то больше понравился жёлтый. Он торопливо сунул письмо в прорезь ящика и, довольный собой, припустил обратно. В доме все спали. Ицкина отлучка осталась незамеченной – пронесло! Он тихо прошмыгнул в свой закуток, живо разделся, лёг, закрыл глаза…
И в тот же миг добрая душа дяди Исроэла навсегда покинула его бренную плоть. Старый Жид, нежно лизавший старику руку, вдруг задрожал, почуяв смерть, отпрянул в сторону и пронзительно завыл.
Исаак Маркович Шлимазингер – новый репатриант из России, доктор технических наук, ночами подрабатывавший сортировкой писем на почте, повертел в руках Ицкино письмо и, не обнаружив на конверте обратного адреса, равнодушно бросил его в корзину для мусора.
Олег Стоеросов 03.08.2018 04:19 Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Всегда еврей бежит, бежит куда-то,
Лишь тот, кто убежал - живым остался........(С)
- как же верно...
.
За сим свои писания кончаю,........(С)
А захотелось ..продолжения...:)
Руслана-Лея Войнович 02.08.2018 19:11 • Заявить о нарушении
Всегда еврей бежит, бежит куда-то,
Лишь тот, кто убежал - живым остался........(С)
- как же верно...
.
За сим свои писания кончаю,........(С)
А захотелось ..продолжения...:)
Руслана-Лея Войнович 02.08.2018 19:11 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Поздравляю, коллега! Душевная вещь - чувствуется "аидише нешомэ" ))
С добром,
М.
Михаил Моставлянский 25.04.2018 22:29 • Заявить о нарушении
Поздравляю, коллега! Душевная вещь - чувствуется "аидише нешомэ" ))
С добром,
М.
Михаил Моставлянский 25.04.2018 22:29 • Заявить о нарушении
Вспоминаю, как моя матушка з"л с упоением цитировала на идише целые страницы из "Тевье дер милхикер" - даже я, толком не знающий идиш, запомнил на всю жизнь:
"Шейне-Шендл фун Касриловке цу ёр манн Менахем-Мендл фун Егупец. Эрштен, кенн их дир цу шрайб аз мир але ин бестен гезунд - гиб Готт доснемлихе афвайтер нит эргер..."
Михаил Моставлянский 25.04.2018 22:58 Заявить о нарушении
"Шейне-Шендл фун Касриловке цу ёр манн Менахем-Мендл фун Егупец. Эрштен, кенн их дир цу шрайб аз мир але ин бестен гезунд - гиб Готт доснемлихе афвайтер нит эргер..."
Михаил Моставлянский 25.04.2018 22:58 Заявить о нарушении
Как я заидую знающим идиш. Родители говорили, но нас не учили. Кому нужен был идиш в Днепродзержинске? Тише идиш - дальше будешь... И смех и грех.
Юрий Рехтер 25.04.2018 23:03 Заявить о нарушении
Юрий Рехтер 25.04.2018 23:03 Заявить о нарушении
Безумно красивый, сочный и звучный язык... Нет, не сегодняшний полумёртвый - обитателей Бней-Брака и Меа Шаарим, а живой, из глубин еврейских местечек... Да и то сказать - ну знал бы я идиш. И что с этим делать, с кем говорить?... Грустно...
Михаил Моставлянский 25.04.2018 23:29 Заявить о нарушении
Михаил Моставлянский 25.04.2018 23:29 Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Настоящая Поэзия!
Кланяюсь Вам!
Светлана Джус 25.04.2018 20:51 • Заявить о нарушении
Настоящая Поэзия!
Кланяюсь Вам!
Светлана Джус 25.04.2018 20:51 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Стихи замечательные. Совершенно точные по интонации. Спасибо Вам, Юрий.
А Михаила Александровича я знал, он и в жизни был добрым и деликатным молочником.
С искренним уважением, Кир
Кир Викентьев 25.04.2018 16:23 • Заявить о нарушении
Стихи замечательные. Совершенно точные по интонации. Спасибо Вам, Юрий.
А Михаила Александровича я знал, он и в жизни был добрым и деликатным молочником.
С искренним уважением, Кир
Кир Викентьев 25.04.2018 16:23 • Заявить о нарушении
Рецензия на «Тевье» (Юрий Рехтер)
Юра, Вы нашли какую-то очень верную интонацию. По-моему, замечательное стихотворение!
Галина Зелевинская 24.04.2018 16:45 • Заявить о нарушении
Юра, Вы нашли какую-то очень верную интонацию. По-моему, замечательное стихотворение!
Галина Зелевинская 24.04.2018 16:45 • Заявить о нарушении