Книга вышла в свет в 2016 году в переводе на английский язык в издательстве Exlibris (USA)
In the wake of Basho
Bestiary in the Rock Garden
by Yury Lobo
и может быть приобретена на Аmazon.com
***
Вступление к поэтическому циклу
Поэтический цикл " Из Басе: Бестиарий в саду камней " написан от лица странствуюшего самурая Харуки Оками (1621-1695) (1*) - большого поклонника поэзии Мацуо Басе (1644—1694)(2*), совершающего паломничество по местам его последнего путешествия и заканчиваюшего жизнь дзюнси ( разновидность сэппуку )(3*) 12 октября 1695 года в Осаке ровно через год после смерти там великого поэта. Об Оками известно не так много: родившись в семье обедневшего самурая на острове Кюсю, и получив первоначальное образование и воспитание в духе традиционного синтоизма и буддизма, он в возрасте 16 лет был крещен по католическому обряду вместе с отцом и другими членами семьи, получив христианское имя Хорхе . Позже он за личное мужество и смелость получил также от португальских монахов-иезутов прозвище Лобо ( прямой перевод на португальский его японской фамилии Оками, что значит волк ) - и Хорхе Лобо (Jorge or George Lobo) стало его новым христианским именем, а также литературным псевдонимом. Он ровесник и соратник Амакусы Сиро (1621-1638)(4*)- духовного лидера восстания японских христиан-католиков в Симабаре. После подавления восстания и гибели поголовно всех его участников ему, чудом уцелевшему, удалось бежать в португальскую колонию Макао(5*), где он прожил более полувека, занимаясь восточной медициной , и в частности акупунктурой и лечением травяными настоями, как этим занимались несколько поколений его предков по материнской линии. Его пациентами, соседями и друзьями, помимо самих португальцев, были католики - японцы и китайцы, а также бежавшие на Макао от религиозных преследований английской короны католики- англичане, которые и познакомили Оками с произведениями Уильяма Шекспира (1564-1616), бывшего по их убеждению таким же нонконформистом (recusant) как и они (6*). В 1645 году он женился на англичанке Сюзанне Смит – дочери местного романо-католического священника, с которой прожил в браке более 40 лет. Детей у них не было. За годы эмиграции Оками выучил португальский, испанский, английский, латинский и китайский языки , собрал обширнейшую библиотеку, занимался художественным переводом c китайского ( Лао-цзы, Конфуций) и с английского ( сонеты Шекспира ), много читал в оригинале древнеримских авторов , а также в латинских переводах древнегреческих классиков (Демокрит, Протагор, Платон ) и труды Блеза Паскаля (1623-1662); продолжал совершенствовать свое искусство владения мечом кэндзюцу (7*) и даже открыл в колонии свою школу боевых искусств, где у него было много учеников. Оками также много путешествовал в качестве переводчика и судового врача ( Китай, Индия, Филиппины, Новая Испания (Мексика), Португалия, Испания, Англия, Ирландия, Франция, Италия ). По непотвержденным данным он встречался в Ватикане в составе португальской делегации с Римским папой Иннокентием XI (1676-1689. Все эти годы Оками сильно скучал по родине и с жадностью ловил каждую весточку , долетавшую до него из наглухо закрывшей свои границы, как гигантская раковина свои створки, Японии(8*). На Макао до него дошли слухи о поэтическом даре Мацуо Басе. У китайских купцов, торговавших с Японией, он приобрел несколько поэтических сборников мастера, которые стал переводить на китайский и английский. В 1689 году, после смерти жены он, в возрасте 68 лет, сам почувствовав приближение смерти , тайно возвращается на родину и под видом ронина (9*) начинает странствовать по буддийским и синтоистким храмам Японии (10*), погружаясь в давно забытый мир старинных легенд, мифов и преданий. Совершенно неожиданно для себя он узнает о существовании подпольной секты христиан-католиков какуре киришитан (11*), с лидерами которой он устанавливает контакты. Ему также удается войти в дальний круг учеников Басе. Он часто бывал возле знаменитой банановой хижины (12*) и даже видел и слышал своего кумира издалека, но заговорить с ним не решался. После смерти Басе он решает пройти по следам его последнего путешествия, делая по пути поэтические заметки в виде не совсем традиционных ( а вернее сказать совсем нетрадиционных ) хокку.(13*) Не исключено, что он вначале мыслил и писал по - английски , который за эти годы стал для него почти родным, а уже потом переводил сам себя на японский, что придает его поэтическому стилю некоторый европейский склад. Его поэзия запечатленного момента грустного очарования красотой и ,одновременно, бренностью окружающего мира, как река, есть непрерывный поток сознания.(14*) Все 46(15*) трехстиший объединены в 15 традиционных камней японского сада (16*) по три (17*) в каждом, за исключением последнего, в котором их четыре(18*). Общая тема : животный мир Японии на фоне четырех времен года(19*), который по форме напоминает средневековый бестиарий (20*), имеющий, однако, параллели и с древнекитайскими аналогичными трактатами, посвященными реальной и фантазийной флоре и фауне. Поэзия Оками, помимо чисто любовной, пейзажной и философской лирики, - это искусно зашифрованный христианский дзэн (21*), где тонко переплетается католический мистицизм и символизм (22*), моно-но аварэ, анитья и ваби-саби (23*), контепляция (24*), югэн(25*) и сатори(26*). Причем все работает на уровне подсознания автора и поэтому глубоко органично для восприятия любым читателем, незавимо от его национальности и вероисповедания. Возможность подобного взаимопроникновения культур и веротерпимости связана с особым менталитетом японцев, способностью, сгладив углы, вобрать в себя различные и, на первый взгляд, малосовместимые элементы. Благодаря мультикультурности, мультилингвизму и политеизму Оками, его поэзия полифонична и дает возможность созерцать окружающий мир во всем многообразии красок, а также культурологических и теологических коннотаций. При этом автор не пытается подражать великому поэту, что, в принципе, невозможно, а лишь старается перевоплотиться в него, то есть смотреть на мир его глазами, не зашоривая при этом собственного взгляда.
Notes:
_______
(1*)
Харуки Оками - вымышленный персонаж. В его жизни собирательно отражена судьба того поколения японцев, которые попали под пресс религиозных преследований христиан-католиков в самом начале эпохи Эдо (1603-1868)(27*), и которые вынуждены были покинуть родину или уйти в глубокое подполье, чтобы сохранить веру и жизнь. Основным прототипом образа Харуки Оками является реальная историческая личность, а именно Хасэкура ( Рокуэмон ) Цунэнага (1571—1622) — самурай -христианин, первый японец, побывавший в Европе с дипломатической миссией. Датэ Масамунэ, даймё города Сэндай, в 1613 году отправил в Испанию посольство с целью установления торговых, политических и духовных связей с Мадридом и Ватиканом. Во главе посольства он поставил своего вассала Хасэкура Цунэнага. Тот пересек Тихий океан, достигнув Акапулько в Мексике, и затем из порта города Веракруз отправился через Гавану в Мадрид, в Испании, и в Рим, в Италии, став тем самым первым японцем, пересекшим Атлантический океан. В Мадриде его любезно принял король Испании и Португалии Филипп III, который предоставил ему своего собственного духовника для совершения обряда католического крещения. По пути в Италию корабль японского посла из- за сильного шторма сделал вынужденную остановку в порту французского города Сен-Тропе, где , до сих пор невиданные в Европе японцы, да еще и католики, произвели настоящую сенсацию, докатившуюся аж до Германии. Достигнув Италии, Хасэкура Цунэнага добился личной аудиенции у Папы Римского Павла V ( 1605-1621), который пообещал ему в ближайшее же время прислать в Японию как можно больше христианских миссионеров .
Однако вернувшись на родину спустя 7 лет, Хасэкура Цунэнага к своему ужасу обнаружил, что результаты его дипломатической и духовной миссии и, привезенная им, громадная коллекция христианских артифактов, включая портрет Папы Римского, никому больше не нужны, а его жизнь, а также жизнь его семьи и слуг в опасности , так как новые правители Японии объявили христианство и христиан вне закона . Уже через несколько дней начались первые казни. (28*)
Следующее японское посольство прибыло в Европу лишь два века спустя. (29*) ...
P.S.
William Shakespeare was born to a Catholic recusant family. Shakespeare's mother, Mary Arden, descended from a staunch Catholic family, and his father, John Shakespeare, was listed as a Catholic recusant.
***
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 1
http://www.stihi.ru/2011/12/27/6507
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 2
http://www.stihi.ru/2011/12/28/6507
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 3
http://www.stihi.ru/2011/12/29/162
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 4
http://www.stihi.ru/2011/12/29/6169
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 5
http://www.stihi.ru/2011/12/31/3356
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 6
http://www.stihi.ru/2012/01/02/1112
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 7
http://www.stihi.ru/2012/01/03/1228
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 8
http://www.stihi.ru/2012/01/04/1627
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 9
http://www.stihi.ru/2012/01/04/9205
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 10
http://www.stihi.ru/2012/01/05/9661
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 11
http://www.stihi.ru/2012/01/06/7810
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 12
http://www.stihi.ru/2012/01/06/10001
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 13
http://www.stihi.ru/2012/01/07/1586
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 14
http://www.stihi.ru/2012/01/07/7372
Из Басё. Цикл Бестиарий в саду камней - Камень 15
http://www.stihi.ru/2012/01/08/267
***
Мои другие стихи:
http://www.stihi.ru/2014/09/15/7734
***
Г. Чхартишвили
http://lib.ru/RUSS_DETEKTIW/BAKUNIN/s_misima.txt
О красоте смерти
---------------------
Остается только описать финал жизни писателя, долгожданное слияние с
предметом его вожделений: "экстазом смерти", "высшим моментом бытия",
"благословением", "сияющей субстанцией" -- эпитетов, которыми Мисима
наградил смерть, столько, что они могут стать темой специального
исследования.
Никто уже не расскажет, что ощущал Мисима в самый торжественный день
своей жизни, -- так сказать, что происходило "за кулисами". "На сцене" же
занавес поднялся ровно в 11.00 25 ноября 1970 года, когда из машины,
остановившейся во дворе столичной военной базы Итигая, вышел затянутый в
опереточный мундир "Общества щита" писатель Юкио Мисима. На боку у него
висел старинный, XVI века, меч. Сопровождали "центуриона" четверо молодых
людей в точно таких же мундирах. Гостей провели в кабинет коменданта базы
генерала Маситы. В 11.05 по сигналу своего предводителя студенты скрутили
генерала и забаррикадировали дверь. Мисиме, обладателю пятого дана по
фехтованию, не составило труда отбить мечом два вторжения растерянных,
ничего не понимающих штабных офицеров (при этом несколько человек он легко
ранил -- пролилась первая кровь этого кровавого дня). В 11.30 требование
террористов собрать во дворе солдат гарнизона было принято. В 12.00 Мисима
вышел на широкий балкон здания, взобрался на парапет и, картинно
подбоченясь, замер. Жестикулируя рукой в белой перчатке, он начал
произносить заранее подготовленную речь, но его почти не было слышно: над
базой уже пятнадцать минут висели полицейские вертолеты; взбудораженные
солдаты кричали и шумели -- не могли уразуметь, зачем знаменитый писатель
захватил их командира.
"Самураи вы или нет?! Мужчины или нет?! Ведь вы воины! Зачем же вы
защищаете конституцию, которая запрещает существование армии?" -- надсаживал
голос Мисима. А солдаты кричали: "Идиот!", "Слезай оттуда!", "Отпусти
командира!", "Пристрелите его!"
Через пять минут, так и не закончив речи, Мисима спрыгнул с парапета и
вернулся в комнату. "Они даже не слушали меня", сказал он своим
"преторианцам". Затем расстегнул мундир, надетый на голое тело, приспустил
брюки, снял с руки часы и сел на красный ковер. Один из студентов протянул
ему бумагу и кисточку -- Мисима собирался написать своей кровью прощальное
стихотворение, как того требовал самурайский обычай. "Это мне не
понадобится", спокойно произнес он. Взял в руки кинжал и, трижды
прокричав "Да здравствует император!", вонзил клинок в левую нижнюю часть
живота. Закончив длинный горизонтальный разрез, он рухнул лицом на ковер.
Теперь, согласно ритуалу, секундант должен был прекратить муки самоубийцы,
отрубив ему голову мечом. Мо-рита, которому через минуту предстояло тоже
умереть, три раза с размаху опускал клинок на еще живое тело, но попасть по
шее так и не сумел. Другой студент отобрал у него меч и закончил дело:
голова покатилась по полу...
В серьезных исследованиях -- как японских, так и зарубежных, политическая мотивировка самоубийства писателя либо отметается начисто, либо ей отводится роль второстепенная: к такому выводу приходит всякий, кто внимательно изучил биографию и творчество Мисимы.
Весьма популярна версия "синдзю" -- о двойном самоубийстве влюбленных,
которое издавна окутано в Японии романтическим ореолом. Дело в том, что
вместе с Мисимой сделал харакири один из его последователей,
двадцатипятилетний студент Морита, а в произведениях раннего периода (романы
"Исповедь маски" и "Запрещенные цвета") сильны гомосексуальные мотивы. Эту
версию особенно охотно подхватила падкая на пикантности пресса, но людям,
хорошо знавшим Мисиму в зрелом возрасте, она не кажется правдоподобной.
Многие -- и в первые дни всеобщего шока это, вероятно, была самая
здоровая реакция -- сочли, что Мисима был болен психически и совершил
самоубийство в невменяемом состоянии. Когда премьер-министра Сато 25 ноября
спросили, как он расценивает поступок писателя, тот, пожав плечами, заявил:
"Да он просто свихнулся". Наверное, и в самом деле трудно говорить о
душевном здоровье применительно к Мисиме, однако на роковой шаг его толкнула
не внезапная вспышка безумия. Вся жизнь писателя, отраженная в его
произведениях, была, по сути дела, подготовкой к кровавому финалу.
Исчерпывающий ответ на вопрос потрясенных современников "почему?" дан на
страницах написанных Мисимой книг. Творчество писателя освещено зловещим и
магическим сиянием его эстетической концепции Смерти.
"Вот все, что мы знаем о нем, -- и вряд ли когда-либо узнаем больше:
смерть всегда была единственной его мечтой. Смерть представала перед ним,
прикрывая свой лик многообразными масками. И он срывал их одну за другой --
срывал и примерял на себя. Когда же ему удалось сорвать последнюю из масок,
перед ним, должно быть, предстало истинное лицо смерти, но мы не знаем,
способно ли было даже оно привести его в трепет. До этого момента желание
умереть заставляло его неистово стремиться к новым маскам, ибо, обретая их,
он постепенно становился все прекраснее. Следует помнить, что у мужчины
жажда стать красивее совсем иной природы, чем у женщины: у мужчины это
всегда желание смерти..."
Юкио Мисиме было сорок пять лет. За свою недолгую жизнь он успел
сделать невероятно много. Сорок романов, пятнадцать из которых были
экранизированы еще до гибели писателя; восемнадцать пьес, с успехом шедших в
японских, американских и европейских театрах, десятки сборников рассказов и
эссе -- таков впечатляющий итог четвертьвекового литературного труда. Но
интересы Мисимы были поистине неохватны и одним писательством не
исчерпывались. Он был режиссером театра и кино, актером, дирижировал
симфоническим оркестром. Занимался кэндо ("путь меча" национальное
фехтовальное искусство), карате и тяжелой атлетикой, летал на боевом
самолете, семь раз объехал вокруг земного шара, трижды назывался а числе
наиболее вероятных претендентов на Нобелевскую премию. Наконец, в последние
годы жизни немало толков вызывало его фанатичное увлечение идеей монархизма
и самурайскими традициями; он создал и содержал на собственные средства
целую военизированную организацию -- "игрушечную армию капитана Мисимы", как
ее именовала насмешливая пресса (после смерти писателя "Общество щита" сразу
же прекратило существование).
***
Toyotomi Hideyori (September 8, 1593 – June 5, 1615) was the son and designated successor of Toyotomi Hideyoshi, the general who first united all of Japan. His mother, Yodo-dono, was the niece of Oda Nobunaga.
When Hideyoshi died in 1598, the five regents he had appointed to rule in Hideyori's place began jockeying amongst themselves for power. Tokugawa Ieyasu seized control in 1600, after his victory over the others at the Battle of Sekigahara. Hideyori's arranged marriage to Senhime, the seven-year-old granddaughter of Ieyasu, was designed to mitigate Toyotomi clan dissension and plotting.[1] In this period, the eight-year-old boy practiced calligraphy with phrases wishing for peace throughout the world.[2] However, Ieyasu continued to view the young Hideyori as a potential threat.
Tokugawa forces attacked Hideyori in the Siege of Osaka in the winter of 1614. The attack failed, but Hideyori was induced to sign a truce and dismantle the defenses of his stronghold Osaka Castle.
In April 1615, Ieyasu received word that Toyotomi Hideyori was gathering even more troops than in the previous November, and that he was trying to stop the filling of the moat of Osaka Castle. Toyotomi forces (often called the Western Army) began to attack contingents of the Shogun's forces (the Eastern Army) near Osaka. On June 5, 1615. As Toyotomi's forces began to lose the battle, a smaller force led directly by Hideyori sallied forth from Osaka Castle too late,and was chased right back into the castle by the advancing enemies. There was no time to set up a proper defense of the castle, and it was soon set ablaze and pummeled by artillery fire. Hideyori and his mother committed seppuku, and the final major uprising against Tokugawa rule for another 250 or so years was put to an end. His widow remarried but later became a Buddhist nun. Hideyori's son Kunimatsu (age 8) was captured and beheaded; his daughter was sent to T;kei-ji, a convent in Kamakura, where she later became the abbess Tensh;-ni.
***
Toyotomi Kunimatsu
Toyotomi Kunimatsu (1608 – June 19, 1615) a member of the Japanese clan of Toyotomi following the Edo period of the 17th century. Kunimatsu was famed for being the son of Toyotomi Hideyori (son of the famous Toyotomi Hideyoshi). Following the year of 1615 during the Siege of Osaka, Hideyori ended up having his castle taken by that of Tokugawa Ieyasu, ending in his suicide. Throughout this major event, Kunimatsu (who was merely seven years of age at the time) was captured by Tokugawa forces, later being executed by being beheaded.
***
Japan
Bakumatsu or early Meiji period crucifixion (c. 1865–1868), Yokohama, Japan. A 25-year-old servant, Sokichi, was executed by crucifixion for murdering his employer's son during the course of a robbery. He was affixed by tying, rather than nailing, to a stake with two cross-pieces.[85][86]
Crucifixion was introduced into Japan during the Sengoku period (1467–1573), after a 350-year period with no capital punishment.[87] It is believed to have been suggested to the Japanese by the introduction of Christianity into the region.[87] Known in Japanese as haritsuke (?), crucifixion was used in Japan before and during the Tokugawa Shogunate. Several related crucifixion techniques were used. Petra Schmidt, in "Capital Punishment in Japan", writes:[88]
Execution by crucifixion included, first of all, hikimawashi (i.e, being paraded about town on horseback); then the unfortunate was tied to a cross made from one vertical and two horizontal poles. The cross was raised, the convict speared several times from two sides, and eventually killed with a final thrust through the throat. The corpse was left on the cross for three days. If one condemned to crucifixion died in prison, his body was pickled, and the punishment executed on the dead body. Under Toyotomi Hideyoshi, one of the great 16th century unifiers, crucifixion upside down (i.e, sakasaharitsuke) was frequently used. Water crucifixion (mizuharitsuke) awaited mostly Christians: a cross was raised at low tide; when the high tide came, the convict was submerged under water up to the head, prolonging death for many days
In 1597 twenty-six Christians were nailed to crosses at Nagasaki, Japan. Among those executed were Saints Paulo Miki, Philip of Jesus and Pedro Bautista, a Spanish Franciscan who had worked about ten years in the Philippines. The executions marked the beginning of a long history of persecution of Christianity in Japan, which continued until its decriminalization in 1871.
Crucifixion was used as a punishment for prisoners of war during World War II. Ringer Edwards, an Australian prisoner of war, was crucified for killing cattle, along with two others. He survived 63 hours before being let down.
***
Прозелитизм (от греч. — «обращённый, нашедший своё место») — стремление обратить других в свою веру, а также деятельность, направленная на достижение этой цели.
Прозелитизм одобряется не во всех религиях (религиозных течениях): в эндогамных этноконфессиональных общинах друзов и алавитов он напрямую запрещён. Но для большинства мировых религий на том или ином этапе развития прозелитизм характерен
Христианство, особенно на ранних этапах, было религией активного прозелитизма. Обряд обращения — крещение в христианстве прост, и может осуществляться в массовом порядке (Крещение Руси). Как правило, новообращённый христианин сразу получал статус полноправного члена христианской общины. Впрочем, в поздние времена, уже когда христианство стало государственной религией прозелитизм в отдельных случаях мог принимать насильственные, а иногда гротескные формы («рисовый прозелитизм» в Индии и Китае[1]). Однако в ряде случаев насильственного обращения большие группы «новообращённых» не считались полноценными христианами и длительное время сохраняли более низкий общественный статус — мориски и марраны в Испании.
В современном христианстве вместо слова «прозелитизм» употребляется слово «миссия», a под прозелитизмом понимается «обращение христиан из одной конфессии в другую с использованием методов и средств, противоречащих принципам и духу христианской любви и свободы личности» [2]. Эта формулировка и сохранение межконфессионального статус-кво помимо Русской Православной Церкви одобряются и другими конфессиями. При этом взаимные обвинения в прозелитизме не прекращаются и игнорируется то, что запрет прозелитизма на «традиционной территории» и агрессивный прозелитизм одинаково нарушают принципы свободы личности и свободы веры.
В наши дни наиболее активны в прозелитизме, например, Свидетели Иеговы, которые в 90-х годах XX века являлись самой быстрорастущей религиозной группой в мире[3]. У Свидетелей Иеговы крещение бесплатно, запрещено принудительное крещение и крещение младенцев. К крещению допускаются только люди в сознательном возрасте, знакомые с основополагающими Библейскими учениями.
В буддизме
Буддизм — древнейшее религиозно-философское учение остаётся по сей день религией активного прозелитизма. Притом, что буддизм изначально не был собственно религией, сам Будда не считал себя пророком Бога и требовал от своих последователей не веры, а проверки и понимания своего учения. Действующий далай-лама Тенцзин Гьяцо не одобряет обращения без предварительной подготовки.[5] Тем не менее новые буддисты традиционно «принимают прибежище» с помощью словесной формулы почитания Будды, Дхармы и Сангхи перед монахом или лицом аналогичного ранга. Буддизм не запрещает своим приверженцам выполнение обрядов иных религий (в Японии — синтоизм, в Китае — даосизм и конфуцианство, среди гималайских народностей — бон или индуизм (последний не признаёт такого совмещения религий)).
Начиная со 2-й половины ХХ века буддизм стал популярен среди представителей низших каст в Индии, поскольку он не предусматривает кастового деления. Индийский политик Амбедкар проводил массовые обращения в буддизм своих сторонников[6]. В этот же период появляется большое количество буддийских общин в Европе, Северной Америке и Австралии.
***
Неофит
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
У этого термина существуют и другие значения, см. Неофит (значения).
Неофит (от др.-греч. — недавно насаждённый):
1) в основном значении — новый приверженец (новообращённый) в какую-нибудь религию,
2) в общем — новый приверженец какого-либо учения или общественного движения, новичок в каком-либо деле.
Как исторический термин, означает новых членов тайных собраний, например элевзинских таинств в древней Греции. В ранней христианской церкви — новокрещённые, обыкновенно с Пасхи, когда их крестили, до Фоминой недели носившие белую одежду; позже в монашеских орденах — новопострижённые.