***

Флоренс Александра: литературный дневник

и будут восходы всё те же
печататься над горизонтом
и люди читать их всё реже
всё чаще прощаться на фронте
и мир от лучины в лачуге
окажется в миг близоруким
и в марлевой маске-кольчуге
прошествуют башибузуки
пройдут столбовою дорогой
парадом великой победы
скандируя перед берлогой
сакральные гимны и веды
но люди останутся также
любить сомневаться и верить
что если испачканы сажей
то сажей сгоревших империй
и люди оставят берлогу
для новых бессмертных проплешин
помянут всплакнут понемногу
и мир не останется прежним



на то вышина, чтобы хрустнула выя,



выпрямит время любую выю
не так ли учил красноармеец Сухов


на лево косые на право кривые
в могильной земле одиноково пуха
евреи на запад на север святые
в господней земле одинаково пуха
чтобы расправить любую выю



кашляю я, понимаешь, сухо.


на то вышина, чтобы хрустнула выя,
стоять во дворе и высматривать звезды, по окном
на первом на третьем святые


Лучше бычки под ногами елозьте
слышите вы, подворотные черти,
на то и святые, чтоб вспыхнули звёзды
в крайнем окне, над парадной, на третьем.


На то и любовь, чтобы выпрямить выю
и взгляд запрокинуть в окно, как взрывчатку,
и лучик от лампы поймать в миопию
и сфокусировать точно его на сетчатку.


На то и глаза, чтобы встретиться взглядом
в дождливую ночь, когда нет звездопада,
и время пронзится сквозной анфиладой.
Два глаза - два круга от дантова ада.




смотреть на тебя и



Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде. Мальвина
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступлённый, гладил.



Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
10 День ещё —
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссеча;сь.
20 Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Всё равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
30 горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдёт,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
40 Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
50 И в пролёт не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и су;етных дней взметённый карнавал
60 растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.












окажется он близоруким
и в масках - холщовых кольчугах
ворвутся башибузуком


и мир не останется прежним



Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.



Другие статьи в литературном дневнике: