Elegidarion
Мой детский свет внезапно перевесил
умение прощаться,
и кажется, что телу снова десять,
а памяти - неполные двенадцать,
но взор дозрел до лучшей или даже
до главной из утопий,
где сходятся и множатся пейзажи
в крутящемся живом калейдоскопе.
(...Трава, плодоносящая мирами,
цветочная нирвана,
плывущий в синеве над пустырями
солёный белый запах океана,
морские звёзды, спящие на смальте,
прожилки в толще зноя,
и эти губы, трещины в асфальте,
и эти руки, стебли зверобоя.)
Всё о родном, о призрачном, о близком,
о раненой природе,
где скачет на коне своём персидском
сухая горечь, сродная свободе,
с тревогой, неотличной от обиды,
оглядывает овидь,
и тянет, тянет долгую касыду,
которой не забыть и не запомнить, -
а ты идёшь навстречу, как лунатик,
присесть в тени каштана,
отколупнуть лазоревый квадратик
от облицовки мёртвого фонтана, -
и волосы растрёпывает ветер
прохладными руками,
и школьный двор всё так же пуст и светел,
заросший снами, точно сорняками.
Одно на всю обманутую землю
с песком её и дымом
улиткой прицепившееся к стеблю
слепое сердце с нежным содержимым,
где вживлено в сиреневую мякоть
вздыхающее солнце.
Века пройдут - оно устанет плакать
и высохнет, но нет - не оторвётся.
Катерина Канаки
По еврейским кварталам
Катерина Канаки
И.М.
Не память, а прах и травы,
не памятник, а пески,
асбестовые канавы,
кирпичные закутки,
рябой от ходов и норок
ветшающий грунт времён.
О, пёстрый сефардский город,
как плохо ты погребён,
как грубо тебя зарыли,
из кузова через край
кремнистым июльским штилем
засыпали – и прощай.
Безумно горят герани
за тусклым стеклом окон,
по серой дорожной драни
гурьбами идут цыгане,
как призраки с похорон;
вся в струпьях, в грязи, в отрепье,
ложится бесплодной степью
им под ноги плоть земли,
и тащат на спинах тени
вязанки твоих видений,
загробные сны твои.
Я вижу в желтушной хмари,
как люди лежат ничком,
как ствол автомата шарит
в кустарниках, а потом
шипя, оплетают змеи
обугленный твой костяк,
и я говорю – не смей мне
показывать этот мрак,
не щерь мне свои могилы,
не тычь меня носом в персть,
не вой мне о том, что было,
я знать не хочу, что было,
мне жутко и то, что есть.
Но разве ты станешь слушать,
когда отдалённый рёв
проносит свой пыльный ужас
по пустошам вечеров,
когда из горчичной глины,
из рваной её брони,
руины торчат, руины,
куда ни взгляни – они,
прикрытые, курам на смех,
фанерой и жестью, наспех,
да ворохами тряпья,
и если иной прохожий
не чует их смертной дрожи,
то это не я, не я.
Empyreton
Катерина Канаки
Свет воспаления. Город – оплавленный ров.
Мысль изнывает, взобравшись полудню на темя.
С полых вершин, с безволосых дневных черепов,
видно одно – океаны горячечных снов,
зной катастроф и порывистый жар эпидемий.
Олово смога, и в смоге дрожат факела
вышек и башен; смола заполняет прорехи,
в пламя из пламени катятся тусклые реки
почвы бетона стекла;
о, как он блещет, мутится, меняет черты,
странный ландшафт, проступающий в толще эфира,
эти утёсы каньоны промоины дыры
выступы жерла воронки равнины хребты.
Опыт и память: вчерашние тлен и зола.
Что говорить нам, когда через наши тела
рвётся штурмующий свет, не имеющий меры,
пыл обнажённых и мёртвый степной суховей,
свет, заливающий лавой Флегрейских полей
наши балконы и двери, проспекты и скверы?
Только смотреть, что за сила беснуется в них,
слушать трескучие искорки в нервных волокнах,
только дивиться и ждать, пока речь не просохнет,
не полыхнёт, догоняя дымящийся вихрь.
Поздно и туго равняется слово с судьбой.
Сразу у ног, по горячим асфальтовым складкам,
между безмысленной дрёмой и вещим припадком,
пляшут пожары ещё не начавшихся войн,
жгут благовония наши грядущие боги.
Как разделить это пламя на два или три?
Где здесь – костры нечестивых, и где – алтари
чистых и строгих?
Время: воздушная тяга и угольный прах.
Дальше – история: жадный, неистовый, дикий,
сладкий огонь, и в его золотых языках
зыблются знаки и лики.
Как на брезенте, растянутом в бездне огня,
вот я стою на своей желтоватой и бурой
жжёной земле, исцелованной солнечной бурей.
Вот я стою,
и огонь обнимает меня.
http://stihi.ru/2014/01/19/6568
http://www.stihi.ru/2014/03/15/4862
Другие статьи в литературном дневнике:
